Страница 4 из 9
— Я думаю, это очень разумно, — поддержал её доктор.
На следующий день Поллианна узнала о предстоящей поездке, и вот каким образом.
— Моя дорогая, — начала тётя, когда утром они остались одни, — как тебе понравится, если следующую зиму ты проведёшь в Бостоне?
— С вами?
— Нет, я решила поехать с твоим дядей в Германию. Но миссис Кэрью, хорошая приятельница доктора Эймса, предложила, чтобы ты приехала и остановилась у них на зиму. Я думаю, тебе лучше поехать.
Поллианна изменилась в лице.
— Тётя Полли! — воскликнула она. — В Бостоне не будет ни Джимми, ни мистера Пендлтона, ни миссис Сноу, никаких знакомых!
— Но ведь у тебя их и не было, когда ты приехала сюда.
Внезапная мысль озарила лицо Поллианны.
— Ну конечно же, тётя Полли! Значит, в Бостоне есть и Джимми, и мистер Пендлтон, и миссис Сноу? Они ждут меня, а я их ещё не знаю?
— Да, дорогая.
— Тогда я могу радоваться. Теперь я вижу, тётя Полли, что вы умеете играть в игру лучше, чем я. Я не думала, что кто-нибудь ждёт меня там. А их ведь так много! Я видела некоторых из них, когда мы были там два года назад с миссис Грей. Знаете, мы пробыли там целых два часа. На станции был один мужчина, очень внимательный и добрый. Он показал мне, где можно выпить воды. Вы думаете, он ещё там? Я бы с удовольствием с ним познакомилась. А ещё была очень хорошая женщина с маленькой девочкой. Они живут в Бостоне, так они мне сказали. Девочку зовут Сюзи Смит. Возможно, я и с ними встречусь, да? А ещё там был мальчик и другая женщина с ребёночком, только они живут в Гонолулу; я, наверное, не смогу их найти. Но там наверняка будет миссис Кэрью. А кто такая миссис Кэрью, тётя Полли? Она нам не родственница?
— Помилуй, Поллианна! — воскликнула миссис Чилтон, то ли смеясь, то ли ужасаясь. — Как можно уследить за твоим языком? А за твоими мыслями вообще невозможно угнаться, когда они мчатся в Гонолулу и обратно за две секунды! Нет, миссис Кэрью нам не родственница, она сестра Деллы Уэзербай. Ты помнишь мисс Уэзербай из санатория?
Поллианна захлопала в ладоши:
— Её сестра? Сестра мисс Уэзербай? Как хорошо! Миссис Уэзербай такая милочка! Я её любила. У неё лучики вокруг глаз и вокруг рта, когда она улыбается, и она знает замечательные истории. Мы с ней были только два месяца. Сперва я жалела, что она не была с самого начала, но потом я обрадовалась — тогда мне было бы труднее с ней расстаться. А теперь можно думать, что она опять со мной, потому что со мной будет её сестра. Миссис Чилтон глубоко вздохнула.
— Поллианна, дорогая, ты не должна ожидать, что они похожи.
— Почему? Они же сёстры, тётя Полли, — возразила девочка, широко раскрыв глаза. — Я думаю, сёстры всегда похожи. У нас в «Женской помощи» их было две пары. Одна пара — двойняшки, они так были похожи, что невозможно было сказать, которая из них миссис Пек, а которая миссис Джонс, пока на носу у миссис Джонс не выросла бородавка. Тогда, конечно, стало легче. Когда она жаловалась, что все её зовут миссис Пек, я сказала, что если бы они смотрели на бородавку, как я, они бы сразу поняли. Она почему-то очень рассердилась, то есть огорчилась. Я думала, она обрадуется, что их можно различить, особенно когда она стала начальницей, а люди часто её не признавали — не уступали места, не оказывали внимания в церкви, например… ну, вы знаете. Потом я слышала, как миссис Уайт говорила миссис Роусон, что миссис Джонс пробовала абсолютно всё, что только можно придумать, чтобы избавиться от этой бородавки, даже насыпала соль птичке на хвост. Не понимаю, как это может помочь? Тётя Полли, если насыпать соль птичке, разве это поможет от бородавки?
— Конечно, нет, детка! Ох, какая ты болтливая, Поллианна, особенно когда начинаешь говорить об этой «Женской помощи»!
— Правда? — печально спросила девочка. — А вам неприятно? Я не хочу докучать вам, честно, тётя Полли! Знаете, если я говорю о «Женской помощи», вы можете радоваться. Когда я о них вспоминаю, то думаю, как я рада, что больше не у них, а у собственной тёти. Вы можете этому радоваться, правда, тётя Полли?
— Да, да, дорогая, конечно, могу, — засмеялась миссис Чилтон, поднимаясь и выходя из комнаты. Неожиданно она почувствовала себя очень виноватой, что когда-то её раздражали вечные Поллианнины радости.
Последующие дни, пока письма летали в Бостон и обратно, Поллианна готовилась к переезду, нанося прощальные визиты белдингсвилльским друзьям.
Буквально все в этом вермонтском селеньице знали Поллианну, и почти все играли в её игру. Всего несколько человек воздерживались, потому что были полные невежды и не желали понять, в чём заключается игра. Из дома в дом Поллианна переносила новость, что она собирается в Бостон на всю зиму, а отвечали ей возгласы сожалений и протеста, начиная от Нэнси из тётиной кухни и кончая огромным домом на холме, где жил Джон Пендлтон.
Нэнси бестрепетно говорила всем (кроме своей хозяйки, конечно), что считает эту поездку просто глупостью и с радостью взяла бы мисс Поллианну к себе домой, вот так бы и взяла. А миссис Полли могла бы спокойно катить в свою Германию.
Джон Пендлтон повторил практически то же самое, только он не постеснялся сказать это самой миссис Чилтон. Что же касается Джимми, двенадцатилетнего мальчика, которого Джон Пендлтон взял к себе, потому что так хотела Поллианна, и усыновил, потому что сам захотел, тот откровенно негодовал и не замедлил это высказать.
— Ты же только что приехала, — начал он тем тоном, которым пытался скрыть, что у него есть сердце.
— Да я здесь с самого марта! Кроме того, я не собираюсь там жить всегда. Это только на одну зиму.
— Ну и что? Тебя не было дома аж целый год. Если бы я знал, что ты уедешь опять, я бы не помог встречать тебя с флагами и с оркестром.
— Ты что! — удивилась Поллианна, а потом, с едва заметным превосходством, вызванным уязвлённой гордостью, добавила: — Я не просила тебя встречать меня с флагами. Кроме того, ты сделал две ошибки. Ты должен был сказать «я бы не помогал», вместо «я бы не помог». Слово «аж» употреблять не стоит. Во всяком случае, оно грубое.
— Подумаешь! Как мог, так сказал.
Поллианна ещё неодобрительней посмотрела на него:
— Ты сам просил, чтобы я поправляла тебя, когда ты говоришь неправильно, потому что мистер Пендлтон старается тебя научить.
— Вот росла бы ты в детском приюте, где никто на тебя не обращает внимания, кроме целой толпы старух, которым только и есть дела, что тебя поправлять, ты сказала бы и чего-нибудь похуже!
— Джимми Бин!!! — вспыхнула Поллианна. — У нас в «Женской помощи» не было старух, понял? Во всяком случае, многие из них не такие старые, — торопливо поправилась она; склонность к правде и к правильности речи превзошли её раздражение. — К тому же…
— А я совсем и не Джимми Бин, — прервал её мальчик, задиристо поднимая голову.
— Ты не Джимми Бин?.. То есть как?..
— Я законно усыновлён. Он собирался это сделать сразу, он сам мне сказал, только был занят другими делами. А теперь вот сделал. И теперь меня зовут Джимми Пендлтон, а его я должен звать дядя Джон, только я… я ещё не привык. И я… я не зову, ещё не начал.
Он говорил сердитым, резким голосом, но все следы неприязни исчезли с лица Поллианны. Она радостно захлопала в ладоши:
— Ой, как замечательно! Теперь у тебя есть настоящая семья, которая о тебе заботится! И ты никому не должен объяснять, что он тебе не родственник, потому что у тебя такая же фамилия. Я так рада, рада, ра-ада-а-а!
Джимми соскочил с каменной стены, на которой он сидел, и пошёл в сторону. Щёки его горели, в глазах стояли слёзы. Это ведь Поллианне обязан он всем, совершенно всем. И этой самой Поллианне он только что сказал…
Он озлобленно поддел ногой маленький камешек, потом другой и третий. Горячие слёзы чуть не брызнули из его глаз и не побежали по пылающим щекам, как бы он ни старался унять их. Он опять поддел камешек, потом другой, нагнулся, поднял третий и швырнул его изо всех сил. Минуту спустя он медленно подошёл к Поллианне.