Прощальный взгляд

Людмила. Не жирно одаривает Америка...

Игрунов. Да-аа, ленд-лиз, прямо скажем, слабоватый, однако, с плохой овцы хоть клок шерсти...

Борис Наумович. (Растерянно, но бодрясь) Для начала и это неплохо...(протягивает деньги Людмиле) Люся, поменяй на латы и купи, пожалуйста, к ужину много фруктов, порадуем Софью Петровну... Я сейчас за ними схожу. (Подходит к столу и ставит на него бутылку вина, направляется в сторону палаток). Вот Василий Савельевич обрадуется, он обожает крымское вино...

Игрунов. Это очень даже кстати, я тоже забыл как пахнет настоящий портвейн...Эх, черт возьми, не все, оказывается, еще потеряно! Верно, Светик?

Людмила. Сегодня сюда приходил пожарник...

Игрунов. И такое нес... Демонстрировал нам с Люсей какой-то будильник, с помощью которого якобы кто-то из нас сделал, как он выразился, электрическую кровать... Подумать только! Ты, Света, случайно, не знаешь у кого был оранжевый будильник в металлическом корпусе?

Светлана. Этот корпус что-нибудь меняет?

Игрунов. Ну, пока я не знаю, об этом надо спрашивать у пожарника...Но дело в том, что будто бы из-за этой самой электрокровати у нас в доме и произошло замыкание, приведшее затем к пожару.

Светлана. Вот это новости для прессы! Может, нужно спросить у Бориса Наумовича...Он ведь бывший милиционер, у него должно быть хорошая зрительная память...

Людмила. Это правильно, он очень внимательный и все всегда замечает. Но мне кажется, такой будильник я видела у Василия Савельевича и даже сдуру об этом сказала пожарнику.

Игрунов. Но потом ты ловко поправилась и, я думаю, он не заметил твоей оплошности...Тсс, сюда направляется Василий Савельевич с Софьей Петровной. Они сегодня на славу поработали и мы не будем их утомлять расспросами...

Светлана. Коляска совсем развихлялась, того и смотри развалится по частям...

Людмила. Ее подарила одна моя знакомая, муж которой три года ездил на этой коляске... Замечательный был человек... Новая коляска дорого стоит.

Софья Петровна. Здравствуйте, кого не видели...

Боголь. Приветствуем, вас друзья, сегодня хоть и жарко, но дышится легко.

Людмила. Это от трудов праведных. Когда работаешь на воздухе, всегда хорошо на душе...

Игрунов. Тем более, если есть предпосылки к тому (смотрит на Светлану), что скоро мы покинем эти обетованные места...Говорят, дом наш уже под крышей -- не так ли Светик?

Светлана. Подтверждаю. Действительно, есть повод поднять бокал крымского портвейна за наше общее дело...

Все идут к столу, на котором Людмила раскладывает тарелки.

Боголь. Как в старые добрые времена...Помнишь, Сонечка, как мы собирались у нас в саду...в Яундубулты? Там еще стояла такая деревянная будка, а рядом с ней -- собачья. В ней жил наш пес Карай... А ты только-только приехала из Москвы... буквально визжала от восторга. Кругом вишни, яблони, свой лучок, редиска и двенадцать грядок клубники...Красота, особенно в такой вот солнечный день... Да и в дождь там было хорошо, уютно...

Софья Петровна. После Москвы тот сад мне казался Эдемом...Если бы я могла снова вернуться под сень его яблонь, я бы сразу стала здоровой... Ах, какое противное время, бежит так быстро, а куда, спрашивается?

Светлана. И что же стало с вашим садом ?

Боголь. После смерти моих родителей, мы туда приезжали редко, сад зарос, Карай от старости издох, а потом там построили водонапорную башню, которая с годами превратилась в Пизанскую... Того и смотри упадет... впрочем, и мы сами, не хуже той башни...Эх, господа-товарищи, пролетели мои самолеты, просвистели мои поезда (берет в руки рюмку с вином).

Борис Наумович. (Подняв рюмку) Не сыскать ни одной жизни, без печали прошедшей. Так давайте выпьем за опровержение этой истины...

Людмила. (Бросив взгляд на Бориса Наумовича) А кто-то обещал больше не пить... Очень свежие овощи... Василий Савельевич, вы сегодня утром мало поели, а так много ходили, работали... Налегайте на рыбку, правда, я ее слегка пересушила... Софочка, что тебе дать? Может, сначала съешь салатика...

Борис Наумович. Не скромничай, Люся, кроме тебя на всем свете никто лучше рыбу не готовит...Сочная и вместе с тем поджаристая, словом, то, что надо...

Людмила. Спасибо, Борис Наумович, за комплимент...Это такая редкость...

Борис Наумович. Это, Люсечка, исключительно твоя заслуга, а не моя, я лишь озвучил общее мнение...А насчет завязки... Могу и не пить (ставит рюмку на стол). Только ради тебя, Люся...

Светлана. Может, для приличия нам пригласить телефониста? Жалко бедного парня, целый день сидит на солнце в такой скрюченной позе...

Справа появляется велосипедист, с большой сумкой на багажнике. Почтальон. Спешивается и достает из сумки продолговатый конверт. Читает, вслух произносит: "Кто тут из вас Рубин Борис Наумович?"

Борис Наумович. (Приподнимается с лавки) Ну, предположим, это мы... Откуда послание?

Почтальон. Надо расписаться...Письмо заказное с уведомлением и потому требуется ваш автограф...

Светлана. Сегодня просто засыпали письмами Бориса Наумовича... К чему бы это?

Борис Наумович. Люся, ты там ближе, возьми квитанцию и черкани за меня...

Софья Петровна. Надо же, людям еще кто-то шлет письма.

Боголь. Да, а полковнику никто не пишет...Хоть бы один сукин сын вспомнил...

Светлана. Вот когда станете нобелевским лауреатом, тогда и будете мешками получать письма и телеграммы... Поклонники и поклонницы штабелями будет лежать у ваших ног...

Софья Петровна. Ага, ждите, кроме меня и, возможно, вас никто доброго слова не скажет. Зависть снедает людей...

Борис Наумович. (Не торопится вскрывать конверт. Вертит в руках, вслух читает обратный адрес) Фельдман Юлия, Иерусалим, Израиль, улица Иосифа Бродского...(Зачем-то нюхает конверт) Ох как здорово пахнет Средиземным морем и лавандой! Юленька, наконец-то, решила порадовать отца...

Рубин выходит из-за стола и отходит в сторонку. Читает письмо.

Людмила. Я бы разрыдалась, если бы получила письмо от дочери...

Игрунов. Мужские слезы -- это их немая речь... они невидимы миру.

Светлана. А я и не знала, что дочь Бориса Наумовича живет в Израиле.

Софья Петровна. У него и сын где-то в Америке. Большой человек, а самому не повезло, жена умерла... тоже долго болела...

Людмила. Бедные людьки. Ох, бедные людьки...

Борис Наумович. (Возвращается) Послезавтра Юлечка прилетает в Ригу, надо будет встретить, а у меня костюм в ломбарде...(растерянно) Да и сорочка с бахромой на воротнике и манжетах...

Людмила. Нашли о чем печалиться!

Игрунов. У нас, наверное, с вами одинаковый размер ... 42-й, мне на день рождения подарили сразу две рубашки и я ни разу их не надевал. Лежат в целлофане запакованные ...

Софья Петровна. А мне завтра должны принести пенсию, как-нибудь выкроим вам на галстук и на джинсы...

Борис Наумович. Позор! Отец, вместо того, чтобы помочь ребенку, находится в нищете. Позор и стыд!

Светлана. Это все дикие условности, дорогой Борис Наумович. Мы вас любим, так неужели родная дочь в этом может нам уступать? Ни за что не поверю! И в эмиграции сейчас не она, а мы... Она живет на обетованной родине, а вот мы изгои, ни то, ни се, почти пустое место...О чем тут говорить, всем и так ясно...Встретим мы вашу Юлечку как полагается и, я уверена, ей у нас понравится...

Борис Наумович. Спасибо, Света, спасибо, дорогие мои погорельцы, за поддержку... спасибо, Люся, за прекрасный обед...Мне надо подготовиться к встрече, извините, я не в себе (уходит).

Боголь. Я его понимаю...Ох, как я его понимаю!

Игрунов. Только не надо здесь заупокойных псалмов, хорошо? Давайте будем держать марку и перестанем рассупониваться...

Софья Петровна. Я полностью солидарна с Романом Ивановичем, ничего сверхординарного не произошло -- жизнь есть жизнь и мы в ней такие, какие есть...

Боголь. (Недовольно) Какие вы все тут умные собрались. (Передразнивает) Какие есть...А может, мы должны быть немного другими? Более счастливыми, чтобы не было стыдно перед теми, кто идет нам на смену?