Что рассказал убитый

– Ага. Примерно про одну десятую часть. Дальше.

– Развязали, значит, мы его – поверили, что никуда не денется. Он же совсем поплыл, весь в соплях и слезах был. Разве ж думали, что он в озеро сиганет?

– Сиганет, сиганет! – передразнил его Кайнер. – Уроды! Вот и уплыл…

– Не, не уплыл, – широко улыбнулся охранник, – он хоть глубоко и надолго нырнул, но все равно, как только из воды появился – Ероха сразу же и стрельнул. Револьвер-то был переделанный из травматики – «Айсберг», но в голову он попал точно. Фома сразу же под воду и ушел. И сколько мы его ни искали – все без толку.

После этого рассказа лицо Кайнера приобрело ярко-красный оттенок.

– Ты хоть понимаешь, чем это…

– Понимаю, Олег Анатольевич.

– Ни черта ты не понимаешь! Бросай все дела, возьми пару-тройку надежных ребят и дуй в Городок. Делай там что хочешь, но мусора не должны найти пулю в башке у Фомы. Как говорится, утонул так утонул! А если найдут пулю, то следаки начнут копать, и тогда – хана! Нам никак нельзя светиться – у нас сделка крупная на носу, и если хоть что-то всплывет…

– Да просто надо с ихним экспертом договориться, заплатить как следует, и тогда он не найдет дырку в башке. А если найдет, то скажет, что это рыбы проели.

– Может, и с экспертом… – задумался Кайнер и прошелся по кабинету. – Только знаешь что? Сейчас я позвоню старому знакомому в Городок… В общем, иди, погуляй полчасика…

Однако Антон в приемной и десяти минут не просидел, как депутат его снова вызвал.

– С тамошним экспертом не договоришься. Упертый. Идейный. В общем, делай что хочешь, но тот эксперт не должен вскрывать труп Фомы, и точка. В соседнем городке работает эксперт, которого мы слегка прикормили. Помнишь? С ним можно прямо говорить. Денег не жалей! – И, открыв сейф, кинул на стол солидную пачку денег. – И смотри, осечки быть не должно. Иначе ты следом за Фомой пойдешь измерять глубину озера. Правда, подо льдом темно будет, зато теплее, чем на улице, – пошутил народный избранник и засмеялся.

Глава 2

Утром Огурцов чувствовал себя неплохо. Хотя сильно болела голова, температура была нормальной.

– Я, наверное, схожу на работу, – сказал он жене и показал градусник – 36.9. – И вроде самочувствие неплохое, а?

– Лежи, – сказала Нина Алексеевна, – а то еще до пневмонии допрыгаешься на этой своей работе.

Огурцов, понимая справедливость слов супруги, покорно залез под одеяло, честно решив «поболеть». Однако не успела за ней закрыться дверь, как зазвонил телефон и высветился номер Капустина.

– Ну, ты как там, Димыч?

– Лежу…

– Что, совсем хреново или… – И, выслушав ответ, спросил: – Труп вскрыть не смог бы?

– А что за срочность?

И майор рассказал, как они вчера выловили в озере труп, и про то, что он гнилой уже прилично, и про то, что ему, майору милиции, он не понравился.

– Решительно не понравился. Ты понимаешь, о чем я?

– Наверное, понимаю. Милицейский инстинкт. Хорошо, через полчасика приду.

– Может, попозже?

– Нет, лучше с утра! Иду, – и стал быстро одеваться. Потом тихонько вышел из подъезда и прямо в дверях столкнулся с каким-то амбалом, вбегавшим с улицы. От толчка Огурцов упал на спину, не успев ничего сообразить или сделать, – его пронзила резкая боль, стрельнувшая откуда-то из правой ноги и мгновенно ударившая в голову… Больше он ничего не помнил. Пришел в себя от того, что кто-то хлопал его по щекам, а сам он лежал на ступеньках лестницы.

– Дмитрий Иванович, я «Скорую» вызвала, – услышал он голос соседки с первого этажа. – Да вы лежите, лежите, у вас нога сломана. А этот-то бесстыдник, как увидел, что вы упали, развернулся, сел в машину и укатил. Даже не помог.

Потом Огурцов довольно смутно припомнил, как фельдшер накладывал шину на ногу, как вокруг суетились какие-то люди, как прибежала вся в слезах жена, ну а потом от тряски боль резко усилилась, и он окончательно «отъехал», так что все процедуры, что проводили с его ногой, ощущал смутно.

Окончательно в себя пришел от голоса Перцева:

– Дима, ну как ты? – и Огурцов открыл глаза.

– Да вроде ничего!.. Так… плаваю! Накололи разной дрянью… по-моему, еще и промедол вкатили.

– Да-а-а, месячишко ты проваляешься на коечке, да и потом…

Они еще пару минут поговорили про то, как это больно – ломать кости и как потом долго болит место перелома.

– Кстати, – встрепенулся вдруг Огурцов, – а что там с трупом? Кто-то приедет вскрывать или…

– Да его отвезли в соседний городок. Сейчас, наверное, уже вскрывают.

– Ну и ладно. Там эксперт молодой, но для исследования утопленника семи пядей во лбу не требуется! Как правило… Так что ничего страшного. – И, помолчав, задал вопрос: – Кстати, все забываю спросить – как там Наталья?

Лицо Перцева стало смущенно-нежным:

– Гинекологи говорят, что через неделю должна родить. Мальчик. Только она проведать тебя не зайдет, ты уж не обижайся, ладно?

– Да ну, ты что? Какие здесь обиды? Ей приветы от меня! Спасибо, Толя, – чуть помолчав, сказал Огурцов. – Ты иди, а то меня чего-то в сон потянуло… сил никаких.

А накануне вечером, когда Иван Пуркаев – судмедэксперт из соседнего района – собрался было ложиться спать, в дверь позвонили. Глянув в дверной глазок, он увидел…

– Че разглядываешь? – раздался из-за двери жизнерадостный голос. – Это я, Антон, открывай.

Иван сказал, что сейчас откроет, только оденется, и присел у двери. На душе у него стало гадостно и нехорошо: «Явился! Значит, будет о чем-то просить, как тогда».

А тогда, пару лет назад, он польстился на тысячу долларов за то, что на вскрытии «не заметит» перелом подъязычной кости. «Понимаешь, доктор, – говорил этот Антон, – ну, прихватил я этого бичару, хотел из подъезда выкинуть… что-то в шее хрустнуло и… Помогай, в долгу не останусь». Значит, и сейчас кого-то за шею прихватил. Да кого, кого? Никого! Он меня за шею еще тогда прихватил и держит до сих пор.

Потом вздохнул и открыл дверь.

– Встречай гостя, – жизнерадостно сказал начальник охраны депутата, раскидывая в сторону руки, в каждой из которых зажато было по большущей коньячной бутылке. – Надо бы вопросик один перетереть. Айда в машину!

Иван накинул куртку, спустился вниз и сел в «Волгу». Кроме Антона, в ней никого не было.

– А чего так скромно-то – «Волга»? Вы ж все на «мерсах» да «Ауди» привыкли?

– Есть… есть и «Мерседесы», есть и «Ауди», все есть! А эта машинка для конспирации, – хохотнул хозяин и, посерьезнев, сказал: – Тебе надо завтра сделать так…

Рассказ длился примерно полчаса, и в конце его Пуркаев совсем увял. Дело пахло премерзко: огнестрел – это вам не сломанная кость.

– А как быть? – начал было Пуркаев.

– А вот, – снова хохотнул Антон, – материальная компенсация. – И, пересчитывая, стал выкладывать на колени эксперту купюры: – Раз, два, три, четыре, пять! Ровно пять тысяч зелеными.

– Да нет, я не про то! А если труп увезут в Город, тогда как быть?

– Ну, это не твоя забота. Не увезут. А если и увезут – половину денег вернешь, а половину оставишь себе. Видал, как выгодно с нами отношения поддерживать?

Ночь эксперт Пуркаев провел практически без сна. Ему было стыдно, но он понимал, что выбора нет. Деньги были нужны позарез, и именно столько. А если не взять, то… Вот и выбирай. Потом долго лежал и все прикидывал варианты, как это сделать. Как говорится, чтобы и волки сытыми остались, и овечка под нож не угодила… Самое главное, как сделать, чтобы в секционном зале во время вскрытия никого не было. И куда бы санитара девать, лишние глаза и уши ни к чему! Под эти мысли Иван и уснул. Впрочем, утром все разрешилось само собой. Санитар – ура! ура! – пришел уже хорошо пьяненьким, и эксперт на законных основаниях выставил его с работы, после чего – пока никто не мешал и не видел – взялся за свое темное дело. Пулю в черепе нашел – рана-то не сквозная была – и кость, где она прошла, удалил. Правда, когда исследование трупа уже заканчивал, все дело чуть было не испортил майор из соседнего района. Он приперся узнать, что там с утопленником, и при этом едва не увидел череп. Эксперт майора выставил и, выйдя следом, пояснил, что смерть, насколько можно судить на таком гнилом трупе, наступила от утопления. Повреждений не обнаружено. Майор покрутил носом и ушел. В дверях этот майор столкнулся с Антоном. Иван и Антону тоже рассказал, что мужчина – вот несчастье! – утонул, а родственники пусть забирают тело и хоронят. Антон, получив эти сведения, хохотнул, покровительственно похлопал по плечу и уехал, а Иван, чувствуя себя премерзко, пошел заканчивать вскрытие. Приведя в порядок тело, Иван стал складывать одежду, снятую с трупа и, ощупывая карманы, нашел за подкладом куртки нечто твердое. Резанув скальпелем, он извлек твердый и округлый предмет, плотно упакованный в – простите! – презервативы! И не в один-два… С трудом он их размотал и увидел абсолютно бесцветную стекляшку неправильной формы, диаметром около сантиметра. Он взял ее и повертел в пальцах: стекло… пластик? И вдруг подошел к столу, где лежало толстое стекло, и провел по его поверхности гранью этого камешка. Послышался своеобразный хрупающий звук, и стекло распалось на две части.