Страница 24 из 28
На воде плавает здесь большое количество самых редких уток и гусей, которые до того ручные, что позволяют кормить себя из рук. По берегу вокруг расставлены маленькие домики, где они, вероятно, запираются на ночь. Здесь же красуется вполне снаряженный кораблик, на котором иногда потешается шут царя.
Против большого птичника устроен еще, в виде водопада, красиво вызолоченный мраморный фонтан, украшенный многими позолоченными сосудами. Это место (где находится также и оранжерея), бесспорно, одно из лучших в саду. Все оно обсажено кустарником и окружено решеткой…
Далее отсюда, вправо, стоит большая сплетенная из стальной проволоки клетка с круглым верхом, наполненная всякого рода маленькими птицами, которые целыми группами летают и садятся на посаженные внутри ее деревца…
Кроме того, в этом саду находится приятная рощица и устроено еще несколько фонтанов. Одним словом, там есть все, чего только можно желать для увеселительного сада…»
Не менее восторженно отзывался в XVIII столетии о петровском Летнем саде прогрессивный государственный и церковный деятель, сподвижник Петра I Феофан Прокопович: «…дом царский на брезе полуденном Невы, при самом ея на помянутые струи разделении построенный, и при нем вертоград образцом италианским насаженный, с прекрасными архитектурными гульбищами и холодниками, дивную являет красоту и пловущих по реке увеселяет».
Кстати, упомянутая камер-юнкером Берхгольцом Венера, при которой по распряжению Петра I постоянно пребывал для охраны вооруженный гвардеец, действительно не почиталась большинством россиян XVIII столетия. Они даже прозвали ее «Срамной девкой» или «Белой дьяволицей» и в отсутствие охраны могли наплевать на мрамор или даже повредить ее.
Прошли столетия, и оказалось, что добропорядочные советские граждане, передовики производства и строители нового общества продолжали традиционное негативное российское отношение к обнаженной античной скульптуре. После социалистической революции Венера стала всенародным объектом обозрения в Эрмитаже. Однако возмущение революционных пролетарских масс оказалось настолько высоким, что власти Петрограда вынуждены были установить около древнего экспоната специальный вооруженный пост охраны. В двадцатых годах прошлого столетия ее в отличие от петровских времен охранял не гвардеец Преображенского полка, а революционный матрос с маузером и трехлинейной винтовкой.
Летний дворец Петра I
Знаток городского фольклора Н.А. Синдаловский писал, что периодически для наведения революционного порядка балтийский матрос вскакивал с табурета и грозно восклицал в адрес возмущавшихся пролетариев: «А ну! Кто руки у бабы обломал? Ноги повыдергиваю!»
Практически одновременно с закладкой Летнего сада началось и строительство Летнего дворца Петра I. Историк Петербурга М.И. Пыляев в своей книге «Старый Петербург» приводит текст указа Петра I о постройке своей летней резиденции: «На Летнем дворце в палатах штукатурную работу делать вновь между окнами верхними и нижними, как баудиректор даст: фреджи делать так, как начата лестница, которую в сенях сделать столярную работу, дубом, как шар; круглую лестницу, что на переходе, сделать голландским манером, с перилами из дуба же; в поварне выкласть плитками стены и на верху сделать другую поварню и также плитками выкласть; железо, которое в поставках, медью окрыть; в огороде сделать грот с погребами и ватер-кунтом, о чем пропорцию взять у баудиректора, о котором ему приказали; оранжереи отделать по тексту, каков даст он же, баудиректор». В углу текста указа рукою государя начертана резолюция: «Чтоб сделать нынешним летом».
Летний дворец Петра I возвели на месте усадебного здания шведского майора Конау. В походном журнале царя имеется запись, датированная 18 августа 1710 года: «В Петербурге, на Летнем дворе… почали бить сваи под каменное здание» – Летний дворец Петра I, единственное сооружение, сохранившееся в саду до наших дней из построек начала XVIII столетия. Каменный летний дом для императора проектировал и строил швейцарец Доменико Трезини, приехавший в новую столицу в год ее основания. Это он возвел Петропавловский собор, здание Двенадцати коллегий на Васильевском острове и многие другие первые столичные строения, к сожалению, не сохраненные нашими предками.
В отличие от дворцовых построек монархов Западной Европы, возведенных в регулярных парках, дворцовое здание русского царя не занимало подобающее императору центральное место и не являлось композиционным средоточием Летнего сада. По распоряжению Петра I архитектор Трезини возвел дворец в северо-восточной части обширного сада. При этом здание с трех сторон окружала вода: с севера Нева, с востока Фонтанка, а с юга искусственно вырытый водоем, так называемый «гаванец», или «ковш», в который с реки Фонтанки к парадному входу дворца могли входить и причаливать небольшие речные суда. Своей западной стороной Летний дворец выходил в сад, и из его окон открывалась панорама зеленого «парадиза».
По существу небольшой царский Летний дворец сразу же строился не как представительное парадное здание, а как приватное уединенное место отдыха и личных занятий монарха и его семьи. В нем Петр I со своим семейством жил каждое лето, вплоть до своей кончины в 1725 году.
Находясь в отъезде, император постоянно интересовался ходом и результатами строительства своего Летнего дворца. Непосредственная близость строительной площадки от солидных водоемов, естественно, вносила свои сложности в реализацию установленных царем плановых сроков. Александр Меншиков с беспокойством сообщал Петру в письмах «…под Ваши полаты из фундамента воду выливают, для чего нарочно из Москвы свою машину я привести велел, однако по сие время вылить не могут». С большими трудностями давались работы по укреплению берегов и сооружению подпорных стенок с восточной и южной сторон дворца и попытки установки прочных причалов. И все же к следующей весне стройку сумели завершить. В петровском Журнале появилась короткая запись царского секретаря: «Господин Шаутбенахт перешол в Летний дом 17 апреля 1712 года».
Кстати, достаточно эффективные средства борьбы строителей с подземными водами были обнаружены во время ремонтных работ, проводившихся на территории Летнего дворца в 1928 году. Ленинградский архитектор П. Сотов отмечал в своей докладной записке: «Разобрана гранитная набережная, возведенная Фельтеном, после чего обнаружена, по всей вероятности, прежняя набережная дворца из песочного известкового камня. Эта кладка сливается с плоскостью дворцовой стены, причем ниже ее цоколя идут сначала ряды кирпичной кладки, высотою около метра, а затем ряды известняка…»
Своей довольно несложной архитектурой и отделкой новостройка напоминала большинство ранних столичных особняков именитых лиц города, построенных тогда на строгий голландский манер, с высокой четырехскатной крышей и рустовкой углов фасада. Однако при всей кажущейся скромности в ней присутствовала особая изысканность, праздничность и легкость. Летний дворец, окрашенный в светло-желтый цвет, с многочисленными застекленными окнами, с узким фризом из дубовых веток и сказочными мифологическими рельефами, выглядел всегда изящно и празднично. Медные водостоки на углах его крыши в виде крылатых дракончиков не только оживляли фасад дворца, но и, безусловно, украшали его.
На кровле царской летней резиденции в 1714 году установили первый столичный флюгер особой конструкции, показывавший не только направление ветра, но и его силу, измеряемую по отклонению от вертикали под давлением ветрового потока металлической пластинки. Флюгер механически связывался с особым прибором внутри здания, регистрирующим показания направления и силы ветра. Прибор был заказан Петром I в Дрездене у придворного механика прусского курфюрста. Флюгер украшало золоченое изображение Георгия Победоносца, поражающего копьем змея. Он всегда поворачивался так, что всадник постоянно оказывался «скачущим по ветру».