Самозванцы. Дилогия

– Ясно, – недовольно буркнул Шаров. – Удачной охоты, командир.

Ничего не ответив, Крапивин двинулся вдоль кромки леса. За ним заскользил капитан Артеменко. Обогнув деревню по кругу, спецназовцы вышли из леса и зашагали к деревне. Перед тем как выйти на открытое пространство, Крапивин закинул автомат за плечо и, беззаботно улыбнувшись подчиненному, бросил:

– Ну что, пошли знакомиться с зелеными человечками.

Артеменко неопределенно хмыкнул. На его лице отразилось выражение мрачной решимости. Было видно, что капитан готов ко встрече хоть с зелеными человечками, хоть с малиновыми чертиками, лишь бы ему не мешали действовать так, как он посчитает нужным.

По мере того как офицеры приближались к деревне, Крапивин мог более детально рассмотреть поселение. Больше всего подполковника интересовало, не появится ли где‑то среди домов предмет, указывающий на «наличие высокоразвитой машинной цивилизации», как называл это Селиванов. Механическая веялка, электрический провод, натянутый между домами, даже старенький ржавый велосипед могли бы свидетельствовать о том, что обитатели деревни живут в условиях, хоть сколько‑нибудь приближенных к нормам двадцатого века. Однако ничего подобного Крапивину обнаружить не удалось. Он заметил две телеги с деревянными колесами без металлических ободов и шин. На одной из них лежал внушительный стог сена. Где‑то в отдалении заржала лошадь, и почти сразу, очевидно заметив чужаков, залаяли собаки. Глубоко втянув ноздрями воздух, Крапивин ощутил «аромат деревни»: смесь запахов сена, навоза и дегтя. Ни намека на вонь солярки.

– Что‑то не торопятся нас встречать, – одними губами проговорил двигавшийся рядом с подполковником Артеменко.

– Может, у них дальность прицельной стрельбы невысокая, – съязвил Крапивин. – В любом случае за нами наблюдают. Так что улыбочку пошире и ни одного движения, которое может быть расценено как агрессия.

– Понял, командир. Знать бы еще, что у них здесь считается агрессией. Может, тем, что мы на поляну вышли, уже табу нарушили.

– Надеюсь, нет, – буркнул подполковник.

Когда до околицы оставалось метров сорок, Крапивин увидел, что из одного, самого богатого, дома вышел старик и, подбоченясь, остановился неподалеку от крыльца. Он выжидающе глядел на непрошенных гостей. На нем была длинная рубашка, из мешковины, как показалось Крапивину, подпоясанная веревкой, широкие штаны и лапти, надетые поверх портянок. Ветер шевелил скудные седые волосенки на голове старика и играл его длинной белой бородой.

– Ну, вот и встречающие, – процедил Крапивин. – Похоже, хоть первый контакт без пальбы обойдется, и на том спасибо.

Под непрекращающийся истошный собачий лай офицеры прошли по неширокой деревенской Дороге с многочисленными коровьими лепешками и остановились у входа в подворье, на котором стоял старик. Только теперь Крапивин разглядел, что на ногах у аборигена самые настоящие лапти.

– Здорово, дед, – широко улыбнувшись, крикнул Крапивин старику.

– И ты будь здоров, – чинно ответил старец.

Говорил он медленно, чуточку растягивая «о», что сразу напомнило подполковнику манеру речи волжан.

– Что за село такое? – спросил обрадованный первым успехом Крапивин. – А то мы с приятелем заплутали.

– Село‑то зовется Забойки, – важно проговорил старик. – Боярина Федора Никитича Романова мы люди. А вы кто будете, гости дорогие?

Спецназовцы быстро переглянулись. Ответ их обескуражил. «Неужели всё же в прошлое попали? – пронеслось в голове у Крапивина. – Этого еще не хватало! Ладно, пусть в центре анализируют. Мое дело – сбор информации».

– Мы‑то странники, – проговорил он в ответ, лихорадочно соображая, как должен говорить человек, живущий веке в пятнадцатом. – Давно в пути. Водички не дадите ли испить?

– Отчего же не дать, – чуть помедлив, ответил старик. – Можем и ко столу пригласить, коли не побрезгуете.

– Почтем за честь, – Крапивин коротко поклонился.

Старик ответил ему низким поклоном в пояс, повернулся и зашагал в дом. Следуя за ним, офицеры взошли на деревянное крыльцо, поднялись на второй этаж по узкой деревянной лестнице, миновали сени и, согнувшись под чрезвычайно низкой притолокой (что доставило особо много неудобств великану Крапивину), втиснулись в небольшую комнатку, все убранство которой составляли иконы с лампадкой в дальнем углу, длинный дощатый стол и длинные лавки. За столом сидели четыре здоровых мужика средних лет. Все, как один, бородатые, одетые точно так же, как и встретивший разведчиков старик. Две женщины – одна совсем старая, другая лет тридцати, в сарафанах и платках – суетились у большой русской печи. С палатей на вошедших уставились не меньше семи ребятишек мал мала меньше.

«А избу‑то по‑черному топят», – быстро прикинул Крапивин, разглядывая многолетнюю копоть на потолке и печь без дымохода.

– Добро пожаловать, гости дорогие, – старуха вышла в центр комнаты и в пояс поклонилась вошедшим. – Угощайтесь, чем бог послал.

– Благодарствуйте, – Крапивин поклонился, приложив правую руку к сердцу.

По бегающим глазам старухи подполковник понял, что она дико боится незваных гостей, и это ему очень не понравилось.

Вместе с Артеменко они подошли к столу и хотели разместиться на краю скамьи, но подскочивший к ним дед указал на почетное место в углу, под образами.

– Туда, туда, соколики мои, – засуетился он. – Дорогому гостю – почетное место.

Снова поклонившись, Крапивин опустился на лавку в красном углу. «Что же ты так суетишься? – думал он, разглядывая деда. – То степенным старцем ходил, то холуя разыгрывать начал. Видать, недоброе у тебя на уме».

– Что же, давайте знакомиться, – как можно более бодрым голосом произнес Крапивин. – Я Вадим. А это, – он показал на Артеменко, – Сергей.

– Фрол я, – старик подобострастно улыбнулся подполковнику. – Староста я здесь. А это сыновья мои: Андрейка и Матвей, зятья: Антип и Куприян. Хозяйка моя, Настасья, – он показал на старуху, – и невестка Варвара.

Бабы, низко кланяясь, стали накрывать на стол.

– А. поведайте‑ка нам, гости дорогие, кто вы и откуда путь держите? – помедлив с минуту, осведомился Фрол.

– Странники мы, – спокойно ответил Крапивин. – Воевали, а нынче новой службы ищем.

– А откель идете?

– Из Москвы, – наудачу бросил Крапивин.

– О как! – Фрол со значением покачал головой. – А на службе у кого были?

– У государя, – Крапивин лихорадочно соображал, как прервать этот разговор, который не сулил ему ничего хорошего.

– От как! Так от чего же со службы ушли?

– Договор наш закончился.

– Так, а сами‑то вы сословия дворянского? – Да.

«Вот впился, – выругался про себя Крапивин. – И ведь не отвечать нельзя. Иначе законы гостеприимства нарушены. Что же делать?»

– Боярин наш, Федор Никитич, нынче многих ратных людей себе на службу собирает, – подал голос Матвей и тут же осекся под жестким взглядом отца.

– А племени вы литовского али немецкого? – продолжил свой допрос Фрол.

– Русские мы, – быстро ответил Крапивин.

– Во как! Православные значит. А ну, перекрестись.

Офицеры переглянулись. Крапивин первый осенил себя православным крестом. Его примеру последовал Артеменко. Хозяева почему‑то беспокойно переглянулись. Старуха у печи перекрестилась… И тут Крапивин от досады скрипнул зубами. Баба крестилась двумя перстами, как это делалось на Руси до раскола.

Внезапно рация на поясе подполковника ожила. Быстро надев наушники Крапивин буркнул:

– Слушаю.

– Командир, – донесся до него из переговорного устройства голос ушедшего в разведку Мухина, – к вам спешно идет вооруженный отряд. Пять всадников при саблях и десять пеших. У них шесть каких‑то допотопных пищалей, бердыши и топоры. Прямо «Иван Васильевич Меняет профессию». Минут через пять будут у вас. Прием.

– Понял, конец связи, – отозвался Крапивин, краем глаза наблюдая за хозяевами дома.

На лицах последних был отображен неописуемый ужас.