Страница 12 из 18
Наиболее крупные переименования постигли город в 1918, 1923, 1939 и 1952 годах. Всего за эти годы было переименовано более 500 улиц, площадей, каналов, мостов и других объектов городской топонимики. Чтобы понять, каковы были объемы переименований, напомним, что к 1917 году на географической карте города было зафиксировано чуть более полутора тысяч топонимов. Если при этом учесть, что за время советской власти примерно 400 исторических названий исчезло в связи с утратой самих объектов наименования (объединение нескольких улиц в одну, застройка проездов жилыми кварталами и пр.), то легко увидеть, какой урон был нанесен Петербургу таким отношением к его топонимическому богатству.
На этом гибельном фоне осталось едва заметным возвращение исторических названий, которое было произведено для «поднятия народного духа» в январе 1944 года, накануне полного снятия блокады Ленинграда. Во-первых, оно было неполным, и, во-вторых, коренные ленинградцы еще не успели привыкнуть к новым именам, так что Невский проспект для них оставался Невским, несмотря на яростные попытки властей привить любовь к «проспекту 25-го Октября».
С 1990-х годов, на демократической волне перестройки, процесс возвращения объектам городской топонимики исторических названий получил стремительное ускорение. Но происходило это, как обычно в таких случаях, торопливо и бессистемно. Когда волна реанимации старых названий стала затухать, выяснилось, что о многих забыли, а до некоторых просто не дошли руки. Но интерес к этому процессу был вполне искренним.
Кстати, именно фольклору выпала почетная честь оказать неоценимую услугу официальной историографии. Исключительно благодаря ему многие старинные топонимы, навсегда исчезнувшие с лицевых фасадов зданий, до сих пор сохраняются в совокупной памяти петербуржцев.
Надо сказать, что в истории городской топонимики фольклор играет не только оценочную, но в значительной степени и созидательную роль. Он не только интерпретирует появление того или иного названия или реагирует на него. Как мы уже знаем, в самый ранний период существования Петербурга фольклор пополнил арсенал официальной городской топонимики. Названия многих петербургских географических объектов извлекались из неисчерпаемого кладезя мифологии допетербургского периода жизни Приневского края. Финские и шведские народные названия островов, рек и протоков самым естественным образом вошли в свод официальной городской топонимики. К счастью, многие из них ни разу так и не были заменены на другие и если подверглись незначительным изменениям, то только в области орфографии и произношения. До сих пор они сохраняют свои иноземные корни, донося до нас аромат древнего финского присутствия на «топких невских берегах». Финская лексическая музыка явственно слышится в названиях таких исторических районов города, как Купчино, Коломяги, Парголово, Лахта, Шушары и многих других, хотя городской фольклор частенько и предлагает многочисленные русские версии этимологического прочтения первородных топонимов. Так, например, бытует легенда о неких купцах, которые останавливались в одном из южных предместий города перед последним переходом в столицу. Отсюда и пошло, якобы, название Купчина.
Еще менее убедительна легенда о происхождении названия Парголово. Принято считать, что топоним Парголово происходит от бывшей здесь старинной деревни Паркола, название которой, в свою очередь, родилось от финского собственного имени Парко. Сохранилась в народе и более древняя легенда о том, что «Парголово» будто бы происходит от финского слова «пергана», что в переводе значит «черт». В старину эта местность была покрыта густыми лесами, которые «наводили на жителей суеверный страх». Говорили, что в непроходимых чащобах водятся черти.
Между тем, петербургская фольклорная традиция считает, что название это связано с Северной войной и основателем Петербурга Петром I. Как известно, Парголовская мыза включала в себя три селения: Суздальская слобода, Малая Вологодская слобода и Большая Вологодская слобода. При Петре их стали называть Первым, Вторым и Третьим Парголовом. По легенде, они получили свои названия оттого, что здесь якобы трижды происходили жестокие сражения со шведами. Бились так, что ПАР из ГОЛОВ шел.
Есть и другое предание. Согласно ему, во время одного из сражений Петр I якобы почувствовал себя плохо. У него так закружилась голова, что он не мог «мыслить и соображать». Тогда он собрал своих военачальников и признался: «У меня ПАР в ГОЛОВЕ». От этих слов и ведет-де Парголово свое непривычное для русского слуха название.
Но это не более чем легенды. Впрочем, историческая правда от такой экспансии фольклора вовсе не страдает. Напротив, она становится еще более выразительной, более яркой, будит воображение и не дает затухнуть ассоциативному мышлению. Освещенная красивыми поэтическими легендами и романтическими преданиями историческая правда становится более интересной для изучения и более доступной для запоминания. История от этого только выигрывает. Не говоря уже о практической пользе фольклора. Нельзя забывать того, что, наряду с историческим знанием, фольклор формирует образ истинного петербуржца, потому что не исключено, что городской фольклор – это, возможно, и есть та Душа Петербурга, определение которой так долго никак не дается исследователям.
Итак, как менялась городская топонимика и как на это реагировал городской фольклор?
Понятно, что рамки заданной темы ограничивают нас в выборе объектов. Мы рассматриваем только те топонимы, которые были отмечены городским фольклором, причем лишь такие, которые за время своего существования претерпели изменения. Но и этого, как мы полагаем, вполне достаточно, чтобы увидеть общую картину порой грустной и печальной, порой смешной и забавной, но всегда интересной и поучительной истории петербургской топонимики.
Австрийская площадь
1903… Несмотря на то что Петербург возник на Петроградской стороне, формирование его главной магистрали – Каменноостровского проспекта – затянулось на два столетия, вплоть до 1903 года, когда через Неву был построен постоянный Троицкий мост. До этого на протяжении всего XVIII столетия будущий проспект представлял собой проселочную дорогу, идущую от Петропавловской крепости к Каменному острову. Отсюда его название: Каменноостровский.
Восьмиугольная площадь, образованная пересечением Каменноостровского проспекта с улицей Мира, бывшей Ружейной, начала приобретать современный архитектурный облик в 1901–1906 годах. Тогда появились три здания, возведенные по проекту архитектора В. В. Шауба. Завершилось формирование площади только в 1952 году строительством дома № 15 по проекту О. И. Гурьева.
Долгое время площадь не имела никакого названия. Понятно, что вакуум заполнил фольклор. В народе ее называли «Ватрушка», или «Площадь звезды». Огромная светящаяся неоновая конструкция в форме звезды была распластана над площадью в те недавние времена, когда проспект, называвшийся тогда Кировским, был дорогой к правительственным дачам на Каменном острове и украшался, не в пример другим городским магистралям, ярко и выразительно.
1992. Только в 1992 году площадь получила свое первое официальное название – Австрийская, в честь дружбы между народами России и Австрии. Это была одна из первых международных акций первого мэра Санкт-Петербурга Анатолия Александровича Собчака. Известно, что отношение к нему петербуржцев было далеко не однозначным. И потому праздник открытия новой площади не обошелся без зубоскальства. «Вы слышали, австрийцы заплатили Собчаку двести тысяч долларов за наименование Австрийской площади?» – «Да. И не только. Марсиане дали ему взятку в один миллион долларов за сохранение названия Марсова поля».
Адмиралтейский проезд
1838. Этот проезд проходит между главным фасадом Адмиралтейства и северной границей Александровского сада. Некогда здесь простирался незастроенный луг, или эспланада, – свободное пространство, окруженное каналами и земляными валами для защиты от возможного нападения противника. Еще в 1816 году на месте наружного канала, окружавшего Адмиралтейство с трех сторон, был разбит бульвар, ставший одним из любимых мест праздных прогулок петербургской знати. В Петербурге его называли «Адмиралтейским бульваром», или «Адмиралтейским променадом». По утверждению многих знатоков старого Петербурга, именно он вошел в «энциклопедию русской жизни» – роман Пушкина «Евгений Онегин». Сюда, «надев широкий боливар», выходил на променад ее главный герой. В 1816 году фольклорное имя Адмиралтейский бульвар приобретает официальный характер.