Страница 10 из 18
Из фольклора, связанного с годами, проведенными юным Пушкиным в Лицее, особенно известны легенды о взаимоотношениях лицеиста с монаршими особами. Задиристое, а порой и просто дерзкое поведение Пушкина импонировало фольклору, становясь постоянным объектом его внимания. Согласно одной из легенд, однажды Лицей посетил император Александр I. «Ну, кто здесь первый?» – спросил он собравшихся лицеистов. «Здесь нет первых, ваше величество, – будто бы ответил юный Пушкин, – здесь все вторые».
Лицеисты первого, пушкинского выпуска решили оставить по себе память. В лицейском садике, около церковной ограды, они устроили пьедестал из дерна, на котором укрепили мраморную доску со словами: «Genio loci», что значит «Гению (духу, покровителю) места». Этот памятник простоял до 1840 года, пока не осел и не разрушился. Тогда лицеисты уже одиннадцатого выпуска решили его восстановить. В это время слава Пушкина уже гремела по всей России. Тогда и родилась легенда, что в лицейском садике установлен памятник не какому-то абстрактному гению места, а конкретному Александру Пушкину, воздвигнутый якобы еще лицеистами первого выпуска, сумевшими разглядеть в нем гения русской поэзии.
В 1843 году Лицей перевели из Царского Села в Петербург на Каменноостровский проспект, в здание, построенное в свое время архитектором Л. И. Шарлеманем для сиротского дома. Лицей стал называться Александровским, по имени его основателя императора Александра I. Своеобразный памятник «Гению места», перевезенный сюда из Царского Села, еще несколько десятилетий украшал сад нового здания Лицея. Дальнейшая его судьба неизвестна. А в лицейском садике Царского Села, там, где была первоначальная мраморная доска, в 1900 году по модели скульптора Р. Р. Баха был установлен памятник поэту – юный Пушкин, сидящий на чугунной скамье Царскосельского парка.
Заложенные лицеистами и их наставниками и учителями традиции духовной жизни со временем не исчезали, а, напротив, укреплялись и углублялись. Не случайно одним из самых распространенных названий современного города Пушкина стало определение «Город муз». В самом деле, на протяжении нескольких столетий в Царском Селе, а затем в Детском Селе и городе Пушкине жили и работали многие выдающиеся представители русской литературы. Не говоря уже о самом Пушкине, заметный след в истории города оставили историк Николай Карамзин и философ Петр Чаадаев, писатели Алексей Толстой, Александр Беляев, Вячеслав Шишков, поэты Анна Ахматова, Сергей Есенин, Иннокентий Анненский, Николай Гумилев, Татьяна Гнедич и многие другие деятели отечественной культуры.
ЧАСТЬ 2
Улицы, переулки, проспекты, площади
От улицы к улице
В основу формирования уличной системы Петербурга положен знаменитый гигантский треугольник, так называемый Невский, или Морской, трезубец, образованный двумя проспектами – Невским и Вознесенским – и Гороховой улицей. Все три магистрали, которые в народе известны как «Лучи», или «Адмиралтейские лучи», образуя равные углы, приблизительно на одинаковом расстоянии пересекаются радиальными полукружиями улиц, рек и каналов.
Более двух столетий принцип трехлучевой уличной системы оставался основополагающим в петербургско-ленинградском градостроении. Достаточно напомнить, что еще в предвоенном, 1936 года Генеральном плане развития Ленинграда предполагалось средний «Луч» – Гороховую улицу (в то время улицу Дзержинского) – продлить шоссейной дорогой до Колпина, а Варшавский вокзал, замкнувший в 1851 году перспективу Вознесенского проспекта, снести. Планам не было суждено сбыться. Более того, в 1962 году зданием Театра юных зрителей перспектива Гороховой улицы была окончательно, во всяком случае на обозримый период, прервана.
Строго говоря, и Невский проспект как перспективу можно рассматривать только в пределах от Адмиралтейства до площади Восстания, где он достаточно широк и прямолинеен.
Таким образом, трехлучевая система в настоящее время сохранилась только в границах исторического центра Петербурга и является памятником отечественного градостроения.
Уникальным остается и сам принцип образования петербургских улиц. Если в старинных русских и большинстве европейских городов улицы, играя чисто коммуникативную роль, возникали между уже существовавшими жилыми домами и потому в плане представляли совершенно беспорядочную криволинейную сетку пересекающихся дорог, то в Петербурге «прешпективы» сначала обозначались на свободной для застройки территории, а затем ее участки раздавались их будущим владельцам для строительства и освоения. Благодаря этому Петербург стал первым русским городом с четко обозначенной сетью прямолинейных улиц между жилыми кварталами. Да и сами кварталы в современном понимании этого слова впервые в градостроительной практике появились именно в Петербурге.
Образ прямых петербургских проспектов стал расхожей художественной метафорой, широко используемой в самых различных, порою совершенно противоположных обстоятельствах. «Как петербургские проспекты», – говорили в укор поэтам и писателям, строчки произведений которых были так же, как «прешпективы», прямы и пусты.
Такая градостроительная практика требовала соответствующего именослова. Внешне одинаковые проезды и проходы да еще поделенные на похожие друг на друга, однообразные кварталы надо было как-то отличать друг от друга. Назревала необходимость официальной топонимики.
Если не считать сравнительно небольшого топонимического наследства, доставшегося городу от допетровских времен и зафиксированного на старинных финских и шведских картах, то практически всю раннюю городскую топонимику надо отнести к фольклору. Только в апреле 1738 года появился первый указ об официальном наименовании городских объектов. Улиц, набережных, площадей и мостов, требовавших собственных названий, к тому времени оказалось 259.
До 1738 года названия возникали стихийно – либо по каким-либо характерным отличительным признакам, либо по именам наиболее известных и значительных владельцев домов, усадеб, питейных или торговых заведений. Часто улицы называли именами слободских старост. Адреса носили описательный характер. Еще в начале XIX века Пушкин жил «у Цепного моста, против Пантелеймана в доме Оливье», а Дельвиг – «На Владимирской улице, близ Коммерческого училища, в доме Кувшинникова». Чем адрес был длиннее, тем проще было найти адресат. Александр Дюма в романе «Учитель фехтования», посвященном петербургской истории, указывает адрес своей героини: «Мадмуазель Луизе Дюпон, у мадам Ксавье. Магазин мод. Невский проспект, близ Армянской церкви, против базара».
Описательные адреса просуществовали вплоть до 1860-х годов, когда был радикально изменен сам принцип нумерации петербургских домов. Дома стали обозначаться номерами в пределах одной улицы. До этого они нумеровались в границах полицейских частей, которых в Петербурге насчитывалось всего двенадцать. Поэтому номера домов могли быть 225, 930, 1048 и т. д. Это было так неудобно, что пользовались старым испытанным описательным способом. Причем долгое время среди обывателей равноправное хождение могли иметь два, три, а то и более вариантов адресов. Так что Комиссии о Санкт-Петербургском строении, в чье ведение входила официальная городская топонимия, было из чего выбирать.
Как это обычно бывает, выбор был далеко не простым да и в итоге оказывался не всегда самым удачным. Население не принимало предложенный вариант, продолжая пользоваться другим, фольклорным именем, которое в конце концов могло оказаться более сильным и вытесняло из употребления официальное название. В арсенале петербургской топонимики сохранились любопытные свидетельства той давней борьбы. Искаженные варианты названия улицы Зеленина вместо правильного «Зелейная», Моховой – вместо «Хамовой», Торжковской – вместо «Торжокской», поселка Осиновой Рощи – вместо «Осиной Рощи» и многие другие давно вошли в обиходный оборот и пользуются вполне понятным официальным статусом. По тонкому замечанию специалистов, «эти ошибки давно уже стали историческими и обжалованию не подлежат». Названия превращались в символы, и их этимология интересовала разве что исключительно узкий круг любопытных.