Страница 15 из 16
Одной из интереснейших композиционных находок Фальконе стал, включенный им в композицию памятника образ змеи, или «Кикиморы», как называли ее в народе, придавленной копытом задней ноги коня. С одной стороны, змея, изваянная в бронзе скульптором Ф.Г. Гордеевым, стала еще одной дополнительной точкой опоры для всего монумента, с другой — это символ преодоленных внутренних и внешних препятствий, стоявших на пути к преобразованию России. Впрочем, в фольклоре такое авторское понимание художественного замысла было расширено. В Петербурге многие считали памятник Петру неким мистическим символом. Городские ясновидящие утверждали, что «это благое место на Сенатской площади соединено невидимой обычному глазу „пуповиной“, или „столбом»“, с Небесным ангелом — хранителем города». А многие детали монумента сами по себе не только символичны, но и выполняют вполне конкретные охранительные функции. Так, например, под Сенатской площадью, согласно старинным верованиям, живет гигантский змей, до поры до времени не проявляя никаких признаков жизни. Но старые люди уверяют, что как только змей зашевелится, городу наступит конец. Знал будто бы об этом и Фальконе. Вот почему, утверждает фольклор, он включил в композицию памятника изображение змея, на все грядущие века будто бы заявляя нечистой силе: «Чур, меня!»
Сразу поле открытия памятника рядом с ним установили сторожевую будку. Ее первым хозяином, по преданию, был дьячок из села Чижово Самарской губернии Тимофей Краснопевцев. Говорят, некогда он обучал грамоте светлейшего князя Кирилла Григорьевича разумовского. В благодарность за это князь будто бы выхлопотал для него у императрицы Екатерины II должность — караулить бронзовое изваяние Петра Великого.
В 1902–1903 годах, накануне празднования 200-летия Петербурга, по инициативе петербургского градоначальника Н.В. Клейгельса вокруг памятника был разбит сквер. Сквер представляет собой прямоугольник с полуовальной площадкой, на которой стоит памятник Петру. Автор проекта сквера — городской архитектор Н.П. Стукалин. Работы осуществил садовый мастер В.И. Визе. В 1909 году в сквере был сооружен фонтан. Сквер назвали Петровским.
Современная мифология «Медного всадника» продолжает оставаться столь же яркой и выразительной, как и прежде: «Ты слышал, Серегу в Питере крупно штрафанули! Врезался, понимаешь, по пьяному делу в лошадь с мужиком». — «Ну и как он, бедняга?» — «Все как положено. Мерседес всмятку, а сам в больнице валяется». — «А тот мужик с лошадью?» — «А что с ним сделается, с бронзовым?»
Под стать остроумным анекдотам вокруг памятника складываются устойчивые традиции, первые из которых появились еще в XIX веке. Их ревниво оберегают курсанты Военно-морского училища имени Ф.Э. Дзержинского. В ночь перед выпуском они ухитряются накинуть на плечи основателя русского флота форменный флотский воротничок или надраить до ослепительного блеска интимные места Петрова коня. Традиция эта давняя. Старые петербуржцы вспоминают, что еще задолго до изобретения пасты ГОИ для чистки армейской фурнитуры в Петербурге существовал кадетский обычай: накануне Пасхи раскрашивать в два цвета гениталии бронзового коня.
В заключение этого очерка надо сказать, что Этьену Фальконе не удалось лично довести дело всей своей жизни до конца. В 1778 году, за четыре года до открытия монумента, скульптор, обиженный на несправедливые обвинения в растрате казенных денег, покинул Петербург и возвратился во Францию. Уезжая из России, согласно одной легенде, Фальконе увез с собой на родину осколки «Гром-камня», которые раздаривал друзьям в качестве сувениров. Неожиданно в Париже возникла мода оправлять эти гранитные осколки в драгоценные металлы, превращая их в женские украшения. Надо сказать, что рождению этой легенды предшествовали совершенно реальные факты. Еще в то время, когда «Гром-камень» доставили в Петербург, а Фальконе даже не помышлял о досрочном выезде из россии, петербуржцы были так поражены этой гранитной скалой, что, как писал один из них, «многие охотники ради достопамятного определения сего камня заказывали делать из осколков оного разные запонки, набалдашники и тому подобное». Неудивительно, что даже сейчас, спустя более двух столетий после описанных событий, петербургский городской фольклор с благодарностью обращается к великому французскому скульптору и его русскому шедевру:
Судьба памятника Петру Великому на Сенатской площади сложилась счастливо. Став первым произведением монументальной скульптуры в Петербурге, он до сих пор остается одним из лучших ее образцов. Кажется, ярче всех об отношении к нему петербуржцев сказал Александр Блок: «„Медный всадник» — мы все находимся в вибрации его меди». По-своему сформулирована та же мысль в фольклоре: «Стоять Петербургу до тех пор, пока рука „Медного всадника“ не опустится долу».
«Собственный садик» монархов
Весной 1762 года был закончен строительством пятый по счету Зимний дворец, возведенный по проекту архитектора Бартоломео Растрелли. Дворец обжить не успели. Поспешно въехавшего в него императора Петра III в июле того же года свергла с престола собственная жена Екатерина Алексеевна, в одночасье ставшая императрицей Екатериной II. Екатерина взошла на престол в результате заговора, чувствовала себя неуверенно, и поэтому одним из первых ее мероприятий по освоению своей новой резиденции стало определение места ежедневных разводов гвардейского дворцового караула. Таким местом был выбран пустырь между Дворцовым проездом и западным фасадом Зимнего дворца. Границы и общий контур Разводной площадки, как стали называть с тех пор эту территорию, определил архитектор А.В. Квасов.
Собственно, это была не площадка, а настоящая площадь, которая вместе с другими четырьмя площадями: Дворцовой, Исаакиевской, Сенатской и Адмиралтейской — образовала знаменитый петербургский так называемый «Звездный ансамбль центральных площадей». Статус Разводной площадки исправно сохранялся почти полтора столетия, пока в 1896 году ее не решили превратить в «Собственный садик» при Зимнем дворце. Общий проект сада исполнил архитектор Н.И. Крамской, а его разбивка осуществлялась садовым мастером Р.Ф. Катцером. Уровень сада был поднят почти на целый метр, в центре сада соорудили фонтан, вокруг которого разбили цветники и высадили деревья.
Фрагмент решетки и ворота «Собственного садика» Зимнего дворца. Фото начала ХХ века
В 1902 году «Собственный садик» обнесли чугунной художественной оградой, выполненной по проекту архитектора Р.Ф. Мельцера. Мощные звенья, стилизованные под архитектурный стиль барокко, установленные на высокий фундамент из красных гранитных блоков, венчали царские вензеля. Одно из звеньев ограды было отправлено на Парижскую всемирную выставку, где ограда заслужила высокое признание художественной общественности и весьма достойную награду выставки — Гран-при.
Однако судьба ограды «Собственного садика» сложилась печально. В 1918 году ее осквернила разъяренная революционная толпа: ломались, рушились и уничтожались царские вензеля, а в 1920 году, во время первого социалистического субботника, ограду разобрали, а на одном из гранитных блоков фундамента в рамках ленинского плана монументальной пропаганды установили гипсовый бюст А.Н. Радищева. К счастью, у новых хозяев страны хватило ума сохранить звенья ограды, правда, уже без символов ненавистной царской власти. Их перевезли на проспект Стачек и впоследствии установили в саду имени 9 Января.
Но и этого оказалось недостаточно для искоренения памяти о «проклятом прошлом». Когда покончили с оградой, приступили к расправе над фундаментом. По преданию, гранитные пилоны и цоколь пошли на изготовление памятника «Борцам революции» на Марсовом поле. Правда, справедливости ради, надо сказать, что одновременно бытует в городе и другая легенда. Если верить ей, то на изготовление памятника на Марсовом поле пошли гранитные блоки старинного Сального буяна, стоявшего некогда в створе Лоцманской улицы, в Коломне, и разобранного еще в 1914 году.