Страница 24 из 55
— Я это знаю, мистер Фрост. Видит Бог, я — лояльный человек. Разве я это не доказал вам?
— Может быть. Ты уверен, что видел то, что говоришь?
— Когда это, шеф?
— Здесь. Сегодня после обеда.
— Господи, конечно. — До тупого ума Марфельда дошел смысл возможных последствий. Это укололо его. — Господи, я никогда не вру вам.
— Ты соврешь, если бы это сделал сам. Это был бы ловкий трюк: совершить убийство и заставить организацию выручать тебя.
— О, послушайте, шеф, вы не станете меня обвинять в этом. Зачем мне кого-либо убивать?
— Для потехи. Ты сделаешь это ради потехи всякий раз, когда решишь, что это сойдет тебе с рук. Или задумаешь изобразить себя героем.
— Изобразить из себя героя? — прогундосил Марфельд.
— Да, Марфельд — спаситель. Опять защищает компанию, спасает ее сладкое существование. Получается какое-то совпадение: ты присутствовал во время обоих убийств. Палочка-выручалочка. Или ты так не думаешь?
— Это — шальная мысль, шеф, клянусь Богом. — Голос Марфельда изображал искренность. Его тембр снизился и зазвучал на новой ноте: — Всю жизнь я был надежным человеком, сначала был верен шерифу, а потом — вам. Я никогда ничего не просил для себя.
— Если не считать дополнительных выплат наличными время от времени, да? — Фрост засмеялся. Теперь, когда Марфельд тоже занервничал, Фрост был готов простить ему. Его смех прошуршал так, будто Святая Анна что-то искала в сухих листьях. — Ладно, ты получишь очередную премию, если ее утвердит финансовый контролер.
— Спасибо, шеф. Я совершенно откровенен с вами.
— Не сомневаюсь в этом.
Свет погас. За ними закрылась парадная дверь. Я подождал, пока шум мотора «линкольна» пропал вдали, потом поднялся на второй этаж. Передняя спальня была единственной комнатой, которая использовалась. У нее были розовые в большую клетку стены, здесь стояла кровать под шелковым балдахином, похожая на мечту девочки-подростка. Содержимое комода и платяного шкафа показали, что девушка расходовала много денег на одежду и косметику, но с собой она ничего не взяла.
Глава 15
Я вышел из дома так же, как вошел — через веранду с заднего хода, и поехал в каньон. Несколько разрозненных звезд мерцали среди полос туч, плывших вдоль горного хребта. В темноте отдельными точками светились огни домов, среди которых пролегала дорога, казавшаяся белой в свете фар. Делая поворот на высоком склоне, я увидел на побережье далеко слева от меня зарево городов, похожее на выброшенный морем на берег фосфоресцирующий свет.
Дом Лэнса Леонарда не был освещен. Я запарковался на обочине из гравия, в ста ярдах от въездной дорожки к дому. Дорога намокла от тумана и была скользкой. Парадная дверь оказалась закрытой, и никто не ответил на мой стук.
Я попробовал войти в гараж. Дверь легко открылась, когда я приподнял ручку. «Ягуар» вернулся на свое место, рядом стоял мотоцикл. Я прошел между ними к боковому выходу. Эта дверь не была закрыта на ключ.
Концентрические овальные круги света от моего фонаря скользили передо мной по полу кладовки, по линолеуму в квадратиках на кухне, полированному дубовому паркету гостиной, вверх вдоль застекленных стен, плотно окутанных серой ночью, около облицованного каменными плитами камина, где еще дымившееся полено превращалось в мелкую золу и темно-красные угли с язычками пламени. На полочке над камином лежали подставка для трубок и банка для табака. Часы «Атмос» показывали без трех минут одиннадцать. На глянцевом снимке в посеребренной рамке улыбался со всем своим кошачьим очарованием Лэнс Леонард.
Сам Лэнс оказался в доме, в гостиной. На нем был шерстяной вечерний пиджак, темно-голубые брюки и темно-синие лакированные туфли. Но он никуда не собирался уходить. Он лежал на спине, широко раскинув ноги. Один остекленевший глаз смотрел, не мигая, на огонь. Второй был выбит пулей.
Я надел перчатки, встал на колени и увидел вторую пулевую рану на левом виске. Крови не было. Волосы вокруг раны опалены, кожа усыпана черными пороховыми точками. Я осмотрел пол, ползая на корточках.
Отодвинул в сторону закоченевшую ногу, нашел один использованный медный патрон среднего калибра. По-видимому, он отлетел от стены или от одежды убийцы и по полу закатился под упавшего Леонарда.
Прошло много времени, пока я нашел второй патрон. Он блестел в расщелине между нижней перемычкой парадной двери и бетонным порожком. Я нагнулся в дверном проеме спиной к покойнику и постарался воспроизвести сцену убийства. Кто-то постучал в дверь и стал ждать с пистолетом в руке. Когда Лэнс открыл ее, ему выстрелили в глаз, затем выстрелили еще раз, чтобы убить наверняка. Затем убийца ушел, захлопнув за собой дверь. Замок был автоматическим.
Положив патроны туда, где они лежали, я внимательно осмотрел остальную часть дома. Гостиная почти не имела никаких отпечатков личности, индивидуальности обитателя дома, выглядела как номер отеля. Даже трубки на каминной полочке были куплены в наборе, и только одна из них была использована для курения. Табак в банке совершенно пересох. В банке кроме табака ничего не оказалось, ничего не удалось обнаружить и в дровяном ящике. Небольшой бар в углу комнаты был заставлен бутылками, почти вое нетронутые.
Я вошел в спальню. Ящики светлых дубовых комодов были набиты мужской галантереей из магазинов «Миракл Майл», стопками брюк и рубашек, сшитых по заказу из английской шелковой ткани, шерстяного габардина и ярких тканей из Индии, галстуками ручной работы. Различные носки, шелковые шарфы, целая радуга цветов различных шерстяных и пуховых свитеров. В одном из ящиков лежали золотые запонки, защипки для галстуков с инициалами, золотой именной браслет, на котором было выгравировано «Лэнс Леонард», поблекшая медаль Мануэлю Торресу (надпись была сделана на обратной стороне) за участие в международных соревнованиях в средней школе города Серено в 1945 году, пять дорогих ручных часов и хронометр. Парнишка явно торопился.
Я заглянул в чулан. На деревянных полочках для ботинок стояло около дюжины мужских туфель, подогнанных по цвету к дюжине костюмов и пиджаков, висевших над ними. В углу около стопки комиксов и детективных журналов в метр высотой стояла двустволка. Я перелистал некоторые журналы: страх, похоть, ужас, убийства, страсти.
На полках, над изголовьем кровати, лежали книги. Переплетенный в сафьян катехизис с надписью, сделанной женской рукой: «Мануэлю Пьюрификейшн Торресу, 1943». Старая книга о жизни Джека Демпси, зачитанная до дыр, на заглавном листе которой была написана целая легенда: «Мэнни „Ужасному“ Торресу, улица Вест Нопал 1734, Лос-Анджелес, Калифорния, Соединенные Штаты Америки, Западное полушарие Всего Света, Всей Вселенной». Справочник разговорного английского языка, первые страницы которого были жирно подчеркнуты карандашом. На этом справочнике, на заглавном листе, было написано уже «Лэнс Леонард».
Четвертая, и последняя, книга оказалась на самом деле кожаным альбомом для хранения вырезок из газет. Газетная фотография на первой странице изображала молодцеватого Лэнса, широкоплечего, с узкой талией, который склонился в сторону фотоаппарата. Подпись под снимком гласила, что Мэнни Торрес тренируется у своего дяди Тони, ветерана по боксу этого клуба, и что эксперты предсказывают ему отличные шансы на звание чемпиона в легком весе на соревнованиях за кубок «Золотые перчатки». У этой картины продолжения не было. Вторая вырезка содержала краткий отчет о начале профессиональной карьеры Лэнса Торреса. Он послал в нокаут своего соперника во втором полусреднем весе за две минуты во втором раунде. Дальше шли вырезки о двадцати боях, продолжительностью по шесть и двенадцать раундов. Ни в одной из вырезок не упоминалось о его аресте и об отстранении от игр.
Я поставил альбом на полку и вернулся к убитому. В его боковом кармане находился бумажник крокодиловой кожи, набитый деньгами, записная книжка с именами и номерами телефонов женщин, разбросанных по широкому периметру от Нэшэнал-Сити до Оже. Две записи относились к Эстер Кэмпбелл и Рине Кэмпбелл. Я записал их телефоны в Лос-Анджелесе.