Невинность и страсть

Не дожидаясь приглашения, Элла проносится в комнату стремительным вихрем ванильного аромата и необузданных рыжих локонов.

— Вот он! — с облегчением выдыхает она и хватает с кофейного столика дневник. — Вспомнила, что забыла его здесь вчера вечером.

Закрываю дверь. Щеки снова горят от мысли, что знаю об интимной жизни Эллы гораздо больше, чем следует. Все еще не могу понять, что же заставило открыть дневник, что толкнуло начать читать… и не остановиться на первой же строчке. И почему даже сейчас хочется узнать, что было дальше.

— А я и не заметила. — Бессовестно вру и сразу раскаиваюсь. Терпеть не могу ложь. Встречала в жизни немало лгунов и отлично знаю, насколько они опасны. Но в эту минуту слова соскальзывают с губ с омерзительной легкостью. В конце концов, это всего лишь Элла: за последний год едва знакомая соседка успела превратиться в лучшую подругу, в младшую сестру, которой у меня никогда не было. Мы с ней — словно бы семья; ведь ни одна из нас не желает поддерживать близкие отношения с родственниками.

Неуклюже и сбивчиво пытаюсь что-то объяснить; должно быть, действуют взвинченные нервы и чувство вины.

— Было много занятий, да еще и куча бумажной работы накопилась перед каникулами. Хорошо, что в этом году тебе удалось от всего этого избавиться, хотя некоторые ребята просто великолепны. — Крепко сжимаю губы и говорю себе, что пора замолчать, однако продолжаю возбужденно болтать. — Вернулась несколько минут назад.

— К счастью, теперь ты свободна. — Элла показывает дневник. — Я принесла это вчера вечером, когда мы собирались вместе посмотреть фильм. Хотела кое-что тебе почитать. Но позвонил Дэвид, а дальше ты и сама все знаешь. — Уголки губ виновато опускаются. — Бросила тебя, как подлая предательница.

Дэвид — это ее новый парень, о-о-очень состоятельный врач. Наверняка получил от Эллы все, что хотел. Теперь-то я отлично знаю, что это так и есть. Смотрю на нее внимательно: по-юношески чистая кожа, потертые джинсы, сиреневая футболка. Словно не двадцатипятилетняя учительница, а одна из моих учениц-старшеклассниц.

— Ничего страшного, все равно вчера я так устала, что уснула бы перед экраном, — успокаиваю я, хотя одержимость Эллы человеком на десять лет старше тревожит не на шутку. — Легла спать пораньше, ведь с утра снова на занятия.

— Ну, теперь-то семестр закончился, так что можно вздохнуть свободно. — Элла нежно проводит ладонью по тетради. — Безумно рада, что дневник нашелся. Вечером снова свидание с Дэвидом. — Она многозначительно поднимает бровь. — Прелюдия. Ему наверняка понравится — горячее некуда.

От изумления едва не теряю дар речи.

— Неужели ты показываешь ему свой дневник? — У меня в жизни не хватило бы смелости читать мужчине признания настолько откровенные и подробные, да еще и не о нем. — И считаешь это прелюдией?

Элла хмурится.

— Это не мой дневник. Забыла? Вчера вечером я тебе рассказывала. Нашла его в контейнере, который купила на аукционе в начале лета.

— О, — отзываюсь я, хотя и не помню, чтобы Элла говорила о чем-то подобном: никогда не пропускаю ее новости мимо ушей. — Понятно. Приобрела чужие вещи на одном из тех аукционов, на которые исправно ходишь с тех пор, как помешалась на сериале «Хватай не глядя». До сих пор не могу поверить, что люди годами копят барахло, а потом складывают его в огромный ящик и продают тому, кто назначит высшую цену.

— Хочешь — верь, хочешь — не верь, но на самом деле так оно и есть. — Элла пожимает плечами. — А на сериале я вовсе не помешалась.

Теперь уже я многозначительно вскидываю брови.

— Ну хорошо, может быть, ты права и я действительно слегка помешалась, — уступает она, — но зато получу благодаря этому в два раза больше, чем заработала бы на летних уроках. Подумай хорошенько: может быть, пойдешь со мной на следующий аукцион? Два из трех лотов мне уже удалось перепродать за бо́льшие деньги. — Она показывает тетрадь. — Вот это оказалось в последнем контейнере, самом интересном. Всего я нашла четыре дневника — абсолютно шокирующих. Один начала читать, три пока ждут своей очереди. Читаю запоем, невозможно оторваться. Эта девчонка начинала, как все мы, а потом темная страсть постепенно ее затянула. Потрясающе! А еще там есть картина, которая наверняка стоит недешево.

Элла права. Вспоминаю только что прочитанные строки и вновь ощущаю опасное жжение в животе. Кажется, еще немного, и я услышу хрипловатый искушающий голос незнакомки, которая нашептывает свою волнующую историю. Пытаюсь сосредоточиться на словах подруги, однако вместо этого думаю о таинственной героине. Кто она? Где она сейчас?

— Ах, Господи! — восклицает Элла. — Ты покраснела! Признайся, читала дневник?

Я каменею.

— Что? Я… — Неожиданно слова пропадают. Сама не своя, беспомощно опускаюсь в кресло напротив Эллы. Недавняя ложь оказывается западней. — Я… да. Читала.

Словно заправский психоаналитик, Элла слегка прищуривается и пронзительно смотрит своими зелеными глазами.

— И разумеется, подумала, что все это написала я?

Молчу, потому что не знаю, что сказать.

— Ну…

— Ха! — восклицает она, явно принимая мой ответ — точнее, отсутствие ответа — за подтверждение. — Еще как подумала… — Она качает головой. — Нет слов. Наверное, до самых откровенных сцен не добралась, иначе ни за что бы не поверила, что я способна на такие подвиги. Но раз так краснеешь, значит, добралась.

— Прочитала некоторые достаточно смелые подробности.

Элла презрительно фыркает.

— И решила, что это мои признания? — Она снова качает головой. — А я-то полагала, что ты меня понимаешь. Черт возьми, а ведь жутко хочется хотя бы на одну жаркую ночку оказаться на ее месте! Жизнь этой женщины наполнена такой таинственной эротикой… — Она вздрагивает. — Почти мистической. Пугает, но завораживает.

Внезапно, непонятно почему, становится немного легче: оказывается, рассказ околдовал не только меня. Но зачем же искать оправдание собственным переживаниям? Желание снять с себя мнимую вину необъяснимо и настолько же нелогично, насколько нелогична моя реакция на безудержную откровенность незнакомки.

— Когда мы с Дэвидом дочитаем до конца, — продолжает Элла, заставляя вернуться к разговору, — он отсканирует несколько интимных страниц для потенциальных покупателей и выставит дневники на аукционе «eBay». Не сомневайся, уйдут за круглую сумму, это уж точно.

Идея приводит меня в ужас.

— Неужели ты всерьез намерена продать чужой дневник?

— А что в этом плохого? — искренне удивляется Элла. — Главное — делать деньги. К тому же скорее всего это вымысел. Игра фантазии. Художественная литература.

Холодное равнодушие ответа удивляет. Нет, это совсем не та Элла, которую я хорошо знаю.

— Но подумай: речь идет о сокровенных переживаниях! Нельзя наживаться на боли этой женщины.

Она хмурится.

— Какая боль? Не вижу ничего, кроме удовольствия.

— Она потеряла на этом аукционе все, что имела. И это удовольствие?

— Полагаю, богатый любитель острых ощущений отправил подружку в какое-нибудь экзотическое местечко, где она живет себе припеваючи. — В голосе появляются грустные нотки. — Мне придется так поступить, Сара. Пожалуйста, не упрекай меня. Нужны деньги, а если это не сделаю я, все равно появится какой-нибудь другой покупатель.

Открываю рот, чтобы возразить, однако не произношу ни слова. Элла одинока в этом мире, если не считать близким родственником отца-алкоголика, который с трудом вспоминает собственное имя, не то что имя дочери. Понимаю ее стремление всегда иметь деньги… так, на всякий случай, на черный день. Больше того, сама не раз испытывала это чувство. Дело в том, что я тоже одна на свете. Абсолютно и неисправимо одинока… но сейчас не хочется об этом думать.

— Все, пока. Надо бежать. — Элла со смехом машет рукой. — Желаю приятно провести вечер. Я-то точно знаю, что не соскучусь!

Забираюсь в кресло с ногами и смотрю, как за ней закрывается дверь.