Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 97 из 98

Он был еще очень слаб, когда сказал мне, что нам нужно ехать.

— Но как же ты поедешь, Сулла? Ты слаб и не сможешь держаться на лошади, — попытался отговорить его я. — До Рима еще далеко, да и неизвестно, как будет там.

— Если я не смогу держаться в седле, — проговорил Сулла слабым, но уверенным голосом, — тогда ты привяжешь меня. Нам нужно в Рим. Каждую минуту со мной может приключиться худшее, и я могу не успеть. А я должен.

Вместо ответа я только вздохнул. Что он должен и что он может не успеть, я знал, и говорить с ним об этом было и напрасно, и излишне. Гай. Его волновал только Гай: встреча с ним и месть ему.

За время наших странствий с Суллой во мне произошла странная перемена. Я так привык к Сулле и так сроднился с ним, что поиски Гая представлялись мне чем-то совсем другим, не похожим на месть и убийство. Я сопутствовал Сулле и помогал ему в поисках так, будто мы искали родного, потерявшегося когда-то человека и будто розыск его и встреча с ним есть благо и радость для нас троих.

Я пытался убедить Суллу повременить с отъездом, но мне это не удалось, и уже следующим утром мы тронулись в путь.

Его не пришлось привязывать к седлу, но он и в самом деле был очень слаб. Мы ехали медленно, и я всегда был рядом. Дорога утомила его окончательно: его мучила одышка, боли в груди, и он мог передвигаться только с моей помощью.

Если бы не болезнь Суллы и связанные с ней заботы, то Рим, наверное, произвел бы на меня значительно большее впечатление. Но я так устал, так измотался, что, когда увидел стены великого города, у меня уже не было сил удивляться и радоваться по-настоящему. Да — город, да — большой и красивый, столица великой империи, но… рядом Сулла, который уже не мог обходиться без меня, долгий мучительный путь, неизвестность будущего. Мне даже показалось, что я уже был в Риме — когда-то давно, не помню когда, но был. Впрочем, все это уже не имело большого значения. Главным стало довезти Суллу до места. Сейчас, как никогда я был уверен в том, что ему не прожить долго.

Договорившись с каким-то мужчиной, торговавшим у ворот овощами, я перевез Суллу в его маленький дом. Жилище было тесным и неудобным, но какая разница! Я уложил Суллу в постель, велел хозяину пригласить врача, дал несколько монет женщинам, чтобы они являлись по первому зову и делали все, что я скажу. Сулла был бледен и смотрел на меня жалобно. Когда я, покормив его, сел рядом, он произнес:

— У меня никогда не было детей, а я всегда мечтал о сыне. Если бы он был у меня, Никифор, я бы желал, чтобы он походил на тебя.

На моих глазах выступили слезы. И, не смея броситься ему на шею, я только нежно дотронулся рукой до его руки.

— Я никогда не оставлю тебя, Сулла. Я всегда буду с тобой, — выговорил я, прерываясь на каждом слове.

Слезы душили меня.

Он странно улыбнулся мне:

— Успокойся, Никифор, мне не прожить долго. Денег я взял много, они будут твои. Это не то несметное богатство, о котором говорил тебе Гай, но на несколько лет хватит. Ты разумен и смел, и ты сумеешь устроить свою жизнь.

— Нет, нет, Сулла, не говори так, я не хочу оставаться один. Я хочу быть с тобой.

Он снова улыбнулся и, неопределенно поведя головой, вздохнул.

Ту ночь он спал плохо, бредил во сне, несколько раз я слышал, как он звал Гая. А утром он велел мне сходить к одному влиятельному члену общины христиан и узнать о Гае. Я сказал, что это может подождать, что я не хочу оставлять его одного.

— Это не может подождать, — строго ответил он. — Иди, Никифор, и не беспокойся, со мной ничего не случится. — И, помолчав, добавил: — Ты же знаешь, я не могу умереть, не увидевшись с нашим любимым Гаем.

Спорить с ним было бессмысленно, и, спросив адрес, я пошел.

Город был мне незнаком, и я долго искал нужный дом. Почему-то я думал, что это будет богатое жилище, но это оказался убогий домик, прилепленный к множеству таких же убогих домов. Я постучал раз и другой, но никто не отозвался. Тогда я, вдруг невольно разозлившись, стал бить кулаком в дверь.

— Что ты шумишь! — произнес женский голос позади меня.

Я обернулся. Передо мной стояла бедно одетая женщина, почти старуха, пристально и настороженно на меня глядевшая. Я сказал, что приехал издалека, что мне нужен хозяин, и назвал его имя. Лишь только я назвал имя, как женщина повернулась и быстро пошла вдоль улицы. Подождав несколько мгновений, я бросился за ней. Догнал, остановил; взяв за руку, сказал, что мне очень, очень нужен этот человек. Добавил, что я приехал издалека и что христианская община Антиохии послала меня к нему. Услышав последнее, женщина вырвала руку и попыталась убежать. Я снова догнал ее, преградив путь:

— Так ты можешь мне ответить, где он? Скажи только это!

— Тише, что ты кричишь! — проговорила она шепотом и боязливо огляделась по сторонам, — Иди за мной.

Шли мы недолго. Она вдруг свернула к одному из домов и, приоткрыв дверь, юркнула внутрь. Я последовал за ней и едва не натолкнулся на нее в темноте.

— Тихо! — предупредила женщина, и некоторое время мы напряженно молчали, прислушиваясь: я — к ней, она — к чему-то неведомому мне.

< Потом она спросила, что мне нужно, — так, будто я не говорил с ней только что. Пересилив досаду, я довольно спокойно объяснил ей, кого ищу и зачем, и, сам не зная почему, упомянул Гая. Может быть, это вырвалось случайно, а может быть, для того, чтобы просьба моя выглядела убедительней.

— Так ты знаешь Гая! — вдруг воскликнула она.

— Да, — ответил я горячо и неожиданно добавил: — Я знал его с детства, он мне как отец. Мы потерялись, и я уже столько времени не могу отыскать его.

— Ты опоздал, юноша, — проговорила она с тяжелым вздохом.

— Как, разве он умер?!

— Еще нет, — едва расслышал я, — но уже скоро.

— Что скоро? — вскричал я. — Где он? Я хочу видеть

его!

— Не кричи так! Если нас услышат… — Она не договорила, но ее молчание было красноречивее слов.

Я проникся ее испугом и напряжением и прошептал осторожно:

— Ты знаешь, где он? Скажи! Мне нужно увидеть его!

Я ждал долго. Наконец она сказала:

— В цирке. В клетках, где держат диких зверей. Он там не один, их много. Уже сегодня они примут мучения и смерть и уже сегодня предстанут одесную Бога, как мученики Его.

Кому пришлось жить во время правления проклятого Нерона, знают, какой мучительной смерти предавали христиан по его приказу. Муки продолжались и продолжаются по сей день, но то, что делал Нерон, вспоминается с содроганием. Убивали и другие, и другие издевались и мучили, но он не просто убивал и не просто мучил, он делал из мучений и смерти представление для потехи римской черни. Это нельзя назвать местью и нельзя назвать наказанием, это ужасная смертельная потеха — я не могу найти другого определения. Гладиаторы тоже гибли в цирках на радость толпе, но у них был хотя бы шанс на спасение. У несчастных христиан этого шанса не было никогда.

Женщина, говорившая со мной в темноте незнакомого дома, поведала, что проклятый Нерон[38] придумал очередное ужасное развлечение. Что будет представлено в цирке, она не знала, но знала, что всех последователей Христа, живших в Риме, всех, кого сумели выловить и забрать, ждет неминуемая гибель. Еще она добавила, что своими глазами видела среди пленников Гая.

— Где это? Куда нужно идти?! — забыв об осторожности, вскричал я.

— Там, в цирке.

— Где? Где это? Проводи меня! Прошу тебя, сделай это для меня так же, как ты сделала бы это во имя Бога.

— Хорошо, я отведу тебя, — после короткого молчания согласилась она.

Женщина шла торопливо, но мне казалось, что она движется еле-еле, и я беспрерывно подгонял ее. Она послушно кивала и все убыстряла шаг.

Мы подошли к цирку, и с одной его стороны я увидел довольно большую толпу людей.

— Там, — сказала женщина, указав на толпу. — Иди.

38

Нерон Клавдий Цезарь (37–68 гг. н. э.) — римский император с 54 г., из династии Юлиев-Клавдиев. Был жесток, самовлюблен и развратен. Репрессиями и конфискациями восстановил против себя различные слои римского общества. Вел войны с Парфянским и Армянским царствами, начал Иудейскую войну (66–73 гг.). На протяжении всей своей жизни безжалостно расправлялся с христианами: топил, жег, травил дикими зверями на потеху толпе. Один из римских цирков, место жестоких мучений христиан, даже получил название «цирк Нерона».