Страница 42 из 94
Ночью, осторожно выйдя во двор, он сел, прислонившись спиной к теплой еще стене дома, и, запрокинув голову, неподвижно смотрел на свою звезду, в ту ночь особенно ярко сиявшую на черном, как дно глубокого колодца, небе.
Утром — Ирод еще спал после бессонной ночи — Антипатр зашел в комнату сына. Антипатр окликнул его, Ирод открыл глаза и рывком поднялся. Не садясь, а пройдя по комнате из угла в угол, Антипатр остановился перед Иродом и проговорил с видимой строгостью, как бы заранее предупреждая возможные возражения сына:
— Я хочу, чтобы ты женился. Мать уже нашла тебе невесту, я получил от нее письмо.
Кипра с сыновьями и дочерью жила в Массаде, куда они переехали из Петры.
— Женился? — переспросил Ирод, еще не вполне проснувшись.
Антипатр возвысил голос:
— Ты разве не слышал, что я сказал?! Невесту зовут Дорида, она девушка из хорошей семьи, идумейка.
— Но, отец, я думал…
Ирод не сумел договорить, Антипатр резко перебил сына:
— Пока еще я думаю за тебя, а ты обязан исполнять то, что я велю.
Давно уже Антипатр так не разговаривал с сыном — Ирод скорее с недоумением, чем со страхом смотрел в суровое лицо отца. Чуть покрасневшее, как это всегда бывало, когда он волновался или гневался, с непреклонным блеском глаз.
— Или ты считаешь иначе? — Лицо Антипатра покраснело еще больше.
— Нет, отец, — опустив голову, тихо проговорил Ирод, — я сделаю так, как ты хочешь.
Глядя в пол, Ирод услышал сердитую поступь отца. Антипатр снова прошел из угла в угол и опять остановился перед Иродом. Некоторое время длилось молчание. Когда Антипатр заговорил, голос, его звучал значительно мягче:
— Кроме того, что я тебе уже сказал, у меня есть к тебе важное поручение. Я никому не могу доверить это, кроме тебя. Я бы написал, но боюсь, что письмо может попасть в чужие руки. Если такое случится, нам всем будет угрожать большая опасность, — Он сделал паузу и с особенной четкостью выговорил: — Смертельная опасность. Ты понимаешь меня, Ирод?
Ирод поднял голову и посмотрел на отца:
— Да. Не беспокойся.
— Хорошо. — Антипатр отошел к двери и, приоткрыв ее, выглянул наружу. Затем плотно прикрыл дверь и вернулся к сыну. — Мы уже говорили с тобой вчера, не буду повторяться. Я не доверяю Малиху и Пифолаю. В иудейском войске преданных мне людей не больше двух тысяч. Ты поедешь в Массаду и будешь говорить со своим братом Фазаелем. Передашь ему, чтобы он начал тайно формировать отряды из преданных нам идумеев. Пусть он обратится к моим ветеранам. При этом воины — запомни! — не должны собираться в Массаде, их нужно распределить в равных количествах по всем городам Идумеи. Часть денег, которые отпущены на содержание иудейского войска, пойдет туда. Еще я возьму у Гиркана, он обещал мне на подкуп римских чиновников. Деньги я сумею переправить в Массаду — хватит, чтобы вооружить и содержать по крайней мере восемь тысяч воинов. Ты понял меня?
— Да, — твердо ответил Ирод.
Антипатр поднял руку на уровень глаз, выставил указательный палец:
— И еще. То, о чем я сказал, должны знать только ты и Фазаель, и никто больше. Ни другие твои братья, ни мать. Ты поедешь завтра утром, я дам тебе двенадцать своих телохранителей, из самых отважных. Ты знаешь их всех.
Ранним утром, еще курился туман в чашах иерусалимских прудов, Ирод в сопровождении двенадцати всадников выехал из города. Поручение, данное ему отцом, было первым серьезным делом с тех пор, как Ирод почувствовал себя взрослым. Он был преисполнен гордости и время от времени строго поглядывал на своих провожатых.
Впрочем, ощущение гордости длилось недолго. Всю остальную дорогу он думал о менее приятном — о предстоявшей женитьбе, о незнакомой девушке по имени Дорида, которая станет его женой, ляжет в его постель и будет принадлежать ему.
Его опыт общения с женщинами был невелик. Были две женщины-блудницы — одна в Петре, другая в Массаде. К ним его водил Фазаель. Но блудница и девушка — не одно и то же, так что никакого настоящего опыта у Ирода не было. И, думая о неизвестной невесте по имени Дорида, он то предавался сладостным мечтаниям, то, напротив, ощущал неуверенность и тяжело вздыхал, низко опустив голову.
Уже при въезде в Массаду Ирод ощутил себя дома. Странное и незнакомое, это чувство не покидало его, пока он проезжал по кривым, узким и шумным улочкам, не таким шумным, как в Иерусалиме, но все же. Торговцы торговали, нищие просили милостыню, менялы на рыночной площади звенели монетами. Город жил той же жизнью, что и другие города — как Иерусалим, как Дамаск, даже как Петра. Но что-то в нем было иное, если и не родное, то близкое ему, Ироду. В Иерусалиме он всегда чувствовал себя чужаком, всегда казалось, что жители смотрят на него с неизменной ненавистью, в лучшем случае угрюмо. Так ему казалось, хотя его вряд ли кто-либо узнавал в Иерусалиме. Здесь, на улочках Массады, никто не обращал внимания на группу пробиравшихся сквозь толпу всадников — лишь равнодушные беглые взгляды, короткое отвлечение от суеты повседневных дел. Но если там, в Иерусалиме, глядя на жителей, Ирод чувствовал — чужие, то здесь чувствовал — свои.
Подъехав к дому и спрыгнув на землю, Ирод увидел Фазаеля, сбегавшего по ступеням крыльца. Они обнялись. Фазаель с такой силой сжал брата, что у Ирода перехватило дыхание. Тут же набежали все остальные: Иосиф, Ферор, Саломея. Двое последних заметно вытянулись за то время, пока Ирод не видел их. А ведь прошло около года. Верхняя губа Ферора покрылась редкими волосками, а в еще детском лице Саломеи проглядывало что-то женское — неуловимое, но определенное. Иосиф стал шире в плечах, взгляд его серых глаз из-под сросшихся бровей был спокойным, рыжеватая борода, еще не очень густая, придавала лицу неожиданную для юноши степенность.
Последней подошла мать. Обняла Ирода и заплакала. В волосах, выбивавшихся из-под платка, проглядывала седина.
— Ирод, Ирод, — всхлипывала она, — я так ждала. Я думала, я хотела… — Не в силах договорить, она прижала голову сына к груди — рука, гладившая его затылок, заметно дрожала.
Только уже к вечеру родные, утомившие Ирода расспросами, наконец разошлись. Ирод ушел в отведенную для него комнату, не раздеваясь, упал на ложе и сладко потянулся, прикрыв глаза. Но побыть в одиночестве не удалось, в комнату без стука вошел Фазаель.
Он не изменился внешне, но чем-то очень стал походить на отца — движениями, взглядом, а главное, манерой говорить — спокойно и уверенно. Правда, он был все же значительно мягче отца.
Ирод пересказал брату то, что просил передать отец по поводу формирования идумейских отрядов. Фазаель задумчиво покачал головой:
— Да, я уже и сам размышлял об этом.
Ирод пожаловался на отца, сказал, что не ожидал такого скорого решения его судьбы.
— Я не хочу жениться и не понимаю, почему отец…
Фазаель мягко перебил брата, проговорил, поощрительно улыбнувшись:
— Ну что ты, разве это решение судьбы? Судьба — это другое: власть, война и богатство. А женщина, — он пожал плечами, — всего только женщина. Одна, две, пять — какая разница, если твоя судьба в другом? Не думай, она останется — ты уедешь.
— Но ты старше меня, — недовольно сказал Ирод, — а отец почему-то велел жениться мне.
— Почему? — Фазаель поднял глаза к потолку, повел головой сначала в одну сторону, потом в другую. — Не знаю. Но отец знает, что делает, и если он так решил, значит, так нужно.
Помолчали. Потом Ирод спросил с напускным равнодушием:
— Ты видел ее?
— Видел. Красивая, — не глядя на брата, ответил Фазаель и после паузы добавил: — Род их не древний, сами они не богаты, но зато у них множество родственников в Северной Идумее. Насколько мне известно — многочисленны, воинственны и крикливы. При желании из них можно сформировать целую армию. Так что… — Он прервался, почувствовав, что сказал лишнее. С виноватым лицом поднял глаза на Ирода.
— Понимаю, — холодно кивнул Ирод, — Ты прав, отец знает, что делает.