Страница 2 из 57
— Но, видимо, были им когда-то.
— У нас в штате, конечно, есть медики — и общего профиля, и психиатр, но беседы с ними бесполезны. Сомневаюсь, успел ли Том вообще встретиться со своим терапевтом, но, вне всякого сомнения, он был крайне эмоциональным, ускользал из-под контроля. Он уже встал на плохой путь, когда отец привез его сюда. Мы давали ему транквилизаторы, но это не всегда приводило к желаемым результатам.
— Он причинил вам много хлопот?
— Да. Честно говоря, я сомневаюсь, примем ли мы его вновь, если он найдется.
— Но тем не менее вы нанимаете меня, чтобы я включился в поиск?
— У меня нет выбора.
Мы обсудили денежные дела, и он выдал мне чек. Затем я пошел к Восточному корпусу. Но прежде, чем войти туда и увидеться с мистером Патчем, я повернулся и взглянул на холмы вдали. Из-за низких облаков они вырисовывались неясно, словно полузабытые лица. Одинокая голубая цапля поднялась с края болота и полетела к холмам...
Глава 2
Восточный корпус представлял собой длинное оштукатуренное здание, внешний вид которого никак не гармонировал с окружающим пейзажем. Высокие узкие окна были наглухо закрыты и создавали ощущение унылой безликости. Возможно, оно было связано с тем, что все-таки это была тюрьма, хотя и претендующая на то, чтобы не быть ею. Остролистый кустарник, окружавший лужайку перед зданием, более напоминал ограду, чем зеленые насаждения.
Так же выглядела и шеренга подростков, направлявшихся строем в главный подъезд в то время, как я подходил к нему. Мальчиков разного возраста, от 12 до 20 лет, самых разных, объединяла одна-единственная общая черта: они маршировали с опущенными головами, словно солдаты побежденной армии. Мне они напомнили молоденьких солдат, которых мы брали в плен на Рейне в последние дни прошлой войны.
Двое студентов-руководителей поддерживали некоторое подобие строя. Я последовал за всеми и вошел в большое помещение для отдыха, обставленное довольно ветхой мебелью. Руководители прошли прямо к столу для пинг-понга, взяли ракетки и начали быструю, резкую игру. Несколько ребят стали наблюдать за игрой, четверо или пятеро уткнулись в комиксы. Остальные столпились вокруг меня, уставившись мне прямо в лицо. Молодой парень, на физиономии которого пробилась поросль и которому уже следовало бы начать бриться, улыбаясь, подошел ко мне. Его улыбка была просто ослепительной, но она быстро исчезла, оставив ощущение оптического обмана. Он подошел поближе и слегка толкнул меня локтем. Бывает, что собаки так же подталкивают вас, как бы испытывая ваше дружелюбие.
— Вы новый надзиратель?
— Я думал, надзиратель — мистер Патч.
— Он не выдерживает. — Несколько ребят хихикнули. Волосатый парень играл роль местного клоуна. — Это страшная тюрьма. И они никогда не выдерживают.
— Мне она не кажется такой страшной. Где мистер Патч?
— В столовой. Он будет здесь через минуту. И тогда мы позабавимся.
— Ты болтаешь довольно цинично для твоего возраста. Сколько тебе лет?
— Девяносто девять. — Его слушатели одобрительно засмеялись. — А мистеру Патчу только 48. Ему трудно быть моим воображаемым отцом.
— Может быть, я смогу поговорить с миссис Маллоу?
— Она у себя в комнате, пьет свой ленч. Миссис Маллоу всегда пьет свой ленч. — Злость в его глазах сменилась еще более темным чувством. — Вы папа?
— Нет.
Сзади прыгал пинг-понговый шарик, вперед-назад, вперед-назад...
Один из слушателей громко произнес:
— Он не папа!
— Может, он мама? — спросил заросший парень. — Вы мама?
— Он не похож на маму, у него нет грудей!
— У моей мамы тоже нет грудей, — сказал третий. — Поэтому я и чувствую себя отверженным.
— Перестаньте, ребята. — То, что они говорили, было ужасно. Они хотели, чтобы я был папой или пусть даже мамой одного из них. Это желание читалось в их глазах. — Вы ведь не хотите, чтобы я тоже чувствовал себя отверженным? А?
Никто не ответил. Заросший парень улыбнулся мне. Улыбка задержалась на его лице несколько дольше, чем в первый раз.
— Как вас зовут? Я — Фредерик Тандал Третий.
— Я — Лью Арчер Первый.
Я вывел мальчика из круга его почитателей. Он отодвинулся, словно мое прикосновение было ему неприятно, но шел рядом. Мы сели на кожаную кушетку.
Кто-то из подростков поставил на проигрыватель заезженную пластинку. Двое других стали танцевать, хрипло напевая пародию на исполнявшуюся песню.
— Ты знал Тома Хиллмана, Фред?
— Немного. Вы его папа?
— Нет, я же сказал, что не папа.
— Взрослые не считают необходимым говорить правду.
Он выдернул несколько волос из подбородка с такой силой, словно ненавидел эти признаки повзросления.
— Мой отец сказал, что посылает меня в военное училище. Он большая шишка в правительстве, — добавил мальчик тем же ровным голосом, без всякой гордости. И продолжил совсем другим тоном: — Том Хиллман не ладил со своим отцом, поэтому его и привезли сюда по железной дороге. Монорельсовая дорога к волшебному царству. — Он болезненно скривился в какой-то исступленной и одновременно безнадежной улыбке.
— Том говорил с тобой об этом?
— Том пробыл здесь очень недолго, дней пять или шесть, и мы мало говорили. Он появился ночью в воскресенье и исчез ночью в субботу. — Он смущенно повертелся на кушетке. — Вы не коп?
— Нет.
— Я даже удивился. Задаете вопросы, как коп.
— Разве Том сделал что-нибудь такое, что могло бы заинтересовать копов?
— Мы все что-нибудь делаем, да?
Возбужденный и в то же время холодный взгляд его скользил по комнате, задерживаясь иногда на ужимках танцоров.
— С тех пор, как вы стали взрослым, вы уже не подходите для Восточного корпуса. А я, например, самый выдающийся преступник. Я подделал имя «большой шишки» на чеке и послал его в Сан-Франциско на уик-энд.
— А что сделал Том?
— Полагаю, что увел машину. Это было только первое преступление, говорил он, и его легко освободили бы как несовершеннолетнего. Но отец его не желал огласки и прислал Тома сюда. Вообще, я думаю, что Том был не в ладах со своим отцом.
— Да?
— Почему вы так интересуетесь Томом?
— Мне предложено найти его, Фред.
— И вернуть сюда?
— Сомневаюсь, чтобы его приняли.
— Счастливчик! — Бессознательно он придвинулся ко мне. Я почувствовал запах волос и грязного тела. — Я сбежал бы отсюда, если бы мне было куда пойти. Но «большая шишка» опять вернул бы меня под надзор. Кроме того, это сберегло бы ему деньги.
— А у Тома было куда пойти?
Он резко выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза.
— Я не говорил этого.
— А я спрашиваю.
— Он не сказал бы мне, если бы и было.
— С кем в школе он был наиболее близок?
— Ни с кем. Он был так расстроен, когда его привезли, и что его оставили одного в комнате. Мы проговорили потом с ним всю ночь. Но он рассказал немного.
— Ничего о том, куда собирался идти?
— У него не было какого-нибудь плана. В субботу вечером он попытался поднять бунт, но остальные наши — желторотые птенцы... Тогда он сбежал. Казалось, он был ужасно расстроен и рассержен.
— Не был ли он эмоционально неуравновешен?
— А все мы? — Он сделал безумное лицо и постучал себя по виску пальцем.
— Это очень важно, Фред. Том слишком молод и к тому же, как ты сказал, возбужден. Его нет уже две ночи, и он мог попасть в серьезную передрягу.
— Хуже, чем эта?
— Ты понял, о чем я спрашиваю? Говорил ли Том, куда собирается пойти?
Мальчик не ответил.
— Все-таки я предполагаю, что он сказал тебе кое-что.
— Нет!
Но он не смог выдержать моего взгляда.
Вошел Патч и нарушил непринужденную атмосферу, царящую в комнате. Танцоры сделали вид, что борются, комиксы исчезли, словно пачки ворованных денег. Игроки в пинг-понг спрятали шарик. Патч был мужчиной средних лет с редкими волосами и выступающей челюстью. Двубортный рыжеватого оттенка габардиновый костюм морщился на его довольно полной фигуре. Лицо его было в морщинах от властной улыбки, не сходившей с маленьких чувственных губ. Пока он осматривал комнату, я заметил, что белки его глаз красноватого цвета. Он шагнул к проигрывателю и выключил его. В наступившей тишине голос Патча зазвучал вкрадчиво: