Гнев ангелов

Когда Барни Шор заговорил о ней, Харлан вдруг краем глаза заметил справа между деревьями какое-то движение, перемещающийся сгусток тьмы, маячивший в снегопаде, как будто простое упоминание о существовании девочки могло привлечь ее к ним. Харлан старался не смотреть в ту сторону. Он боялся этой лесной жительницы и если бы отвлекся, то мог споткнуться и упасть, а она набросилась бы на них, и тогда путники могли затеряться в глуши навсегда. Именно в тот момент Веттерс призвал на помощь своего старого друга и не мог сказать наверняка, действительно ли Пол пришел или Харлан просто создал иллюзию его присутствия как некий источник поддержки и порядка. Он осознал лишь, что стало спокойнее. Преследующие старика и мальчика тени начали отступать в лес с каким-то разочарованным шипением — или просто скрипнула ветка, сбросив снежную шапку, — и в итоге совсем пропали.

Лежа на смертном одре, Харлан размышлял, не вспомнила ли девочка их первую встречу, не узнала ли в нем охотника на того злополучного оленя в день обнаружения самолета…

В лес они вышли поздно. Пикап Харлана барахлил, а машину Пола чинили в мастерской. Друзья уже хотели отменить вылазку, но в ту пору стояла прекрасная погода и они подготовились по полной программе. Проверенные временем теплые куртки, фирменные шерстяные штаны, комбинезоны и особое нижнее белье, согревающее даже при высокой влажности, — все было упаковано с вечера в наглухо застегивающиеся кедровые сумки, служившие для сокрытия человеческого запаха. За завтраком друзья отказались от пирогов с беконом и сосисками в пользу простой овсянки. Походную еду сложили в специальные контейнеры, и каждый приготовил с собой в лес по бутылке для отправления малой нужды и по фляжке с питьем. («Не хотелось бы перепутать эти сосуды», — обычно шутил Пол, и Харлан всегда послушно смеялся.)

Поэтому они принялись, точно дети, упрашивать дочь Харлана позволить им прокатиться на ее машине. Немного покочевряжившись, Мариэль разрешила. Она недавно вернулась жить к родителям после развода с мужем и большую часть времени проводила, слоняясь вокруг дома будто лунатик, как сказал бы Пол. Впрочем, он всегда считал ее хорошей девочкой, но стал относиться к ней еще лучше, когда она вручила им ключи от своего авто.

Лишь после трех часов дня они припарковали машину на обочине дороги и вступили в лес.

Около часа, непринужденно болтая и поддразнивая друг друга, друзья шли в сторону вырубки, где, как они знали, уже опять выросла любимая оленями молодая поросль: ольха, береза и «шелестелка» — так зрелые, подобные им охотники обычно называли тополь. У каждого за плечом висела винтовка М1 с патронами калибра 30–06, а резиновые сапоги позволяли двигаться без лишнего шума. Харлан захватил компас, но едва ли взглянул на него. Оба отлично знали дорогу. Пол тащил спички, веревку для переноски туши и две пары хозяйственных перчаток для защиты от клещей во время свежевания животного. А в ранце Харлана лежали ножи и ножницы.

Харлан и Пол обычно охотились скрадом, то есть украдкой выслеживали зверя. Им не нравилось высиживать на деревьях, поджидая оленя, пользоваться каноэ или услугами загонщиков для обнаружения добычи. Они полагались только на свои глаза и опыт, отыскивая следы самцов: потертости, оставленные оленями на коре смолистых деревьев типа сосны, пихты или ели; оленьи лежки, где звери отдыхали; и излюбленные короткие тропы, обычно используемые оленями для сбережения сил при передвижении по лесу. Полдень давно миновал. Зная, что олень сейчас направляется в низины, где холодный воздух будет прибивать запах к земле, охотники следовали вдоль холмов. Харлан искал следы на земле, а Пол всматривался в лесные дали, ища легкие признаки движения.

После того как Харлан обнаружил в траве клочки рыжего подшерстка и увидел следы потертости оленя на коре старой пихты, спутники замолчали. Появился шанс удачно поохотиться, а время поджимало, поскольку свет начал убывать. Именно Пол первым заметил желанную добычу. Крупный самец с ветвистыми рогами из девяти отростков тянул по весу на пару сотен фунтов. Когда Пол приметил его, олений хвост уже был настороженно поднят, и животное приготовилось бежать, но до него оставалось от силы футов тридцать.

Пол выстрелил, но, похоже, поторопился. Олень покачнулся и споткнулся от удара пули, а затем развернулся и побежал.

Харлан не поверил бы в столь нелепую промашку, если бы не видел все собственными глазами. Такие неудачи обычно случались на охоте у новичков, воображавших себя настоящими лесными снайперами, хотя на их пальцах еще синели кляксы от офисной работы. Проводникам не раз приходилось приканчивать раненых животных, после того как их клиент-«охотничек» потерял след. Такому горе-охотнику не хватало сил, мужества и воспитания, чтобы пройти по следу подстреленного животного и прекратить его страдания. Раньше у друзей имелся список таких мазил, и они благоразумно предупреждали проводников о том, чем те рискуют, нанимаясь сопровождать их по лесу. Черт побери, самому Полу Сколлею не раз приходилось выслеживать раненого оленя и добивать его, сожалея о мучениях зверя, напрасной трате жизненных сил и осознавая, что вина медленной мучительной смерти ляжет на его душу. А сейчас он сам стал таким мазилой…

Глядя на то, как обезумевший от боли самец исчезает за деревьями, Пол словно онемел.

— Господи Иисусе! — наконец воскликнул он. — Что за чертовщина?

— Попал в ляжку, — отозвался Харлан. — Трудно сказать наверняка, но с такой раной он может долго продержаться.

Сколлей переводил взгляд с винтовки на свои пальцы и обратно, надеясь обнаружить, что неудачный выстрел получился из-за сбившегося прицела или очевидной слабости его собственной руки. Но так ничего и не обнаружил, а позднее частенько раздумывал, не стал ли тот промах тем самым знаковым моментом, когда тело начало предавать его, запустив процесс гибельного разрушения, словно рак зародился в нем в то самое мгновение, когда он спустил курок и выпустил пулю, а промашка вызвана тем, что его тело предательски дрогнуло, осознав перерождение первой клетки.

Но все эти мысли родились значительно позже. А тогда Харлан и Пол точно знали, что животному нанесена смертельная рана и что они обязаны прекратить его мучения. День сразу омрачился, и Харлан подумал, долго ли после этого Пол не сможет охотиться. Уж наверняка до конца этого сезона. Не в характере Пола было возвращаться в лес, чтобы доказать нелепую случайность своего промаха. Нет, он будет долго раздумывать над этим, проверять ружье, практиковаться на стрельбище за домом. И только когда убедится, что все его выстрелы попадают в яблочко, опять подумает о возможности взять на прицел живую тварь.

Раненый самец оставлял отчетливые следы: пятна темно-красной крови и вызванные отчаянным страхом экскременты на кустах и листве. Друзья спешили изо всех сил, но молодость обоих давно миновала, и преследование быстро их утомило. Обезумевшее животное неслось вперед куда глаза глядят, не пробиваясь к привычным тропам и не оставляя им никакой возможности сократить путь до знакомых мест оленьего обитания. Продвижение замедлилось. Скоро они уже обливались потом, и Харлан, налетев на низкую ветку, так сильно разодрал щеку, что капли крови запачкали воротник рубашки. Потом явно придется наложить швы, а пока Пол, достав из аптечки пару пластырей, залепил рану. Кровь свернулась и перестала течь, хотя от боли на глаза навернулись слезы. У Харлана мелькнула мысль, что в ране могла застрять какая-то щепка.

В лесу потемнело, ветви сходились над головами охотников, отрезая их от солнечных лучей. А потом вдруг появились облака, затенив остатки света, и заметно похолодало. Дневное тепло уходило так быстро, что Харлан почувствовал, как охладился даже его пот.

Он глянул на компас. Стрелка указывала на запад, но она явно врала, учитывая то место, где они в последний раз видели солнце. Харлан постучал по стеклышку, и стрелка изменила направление на восточное, но она вела себя как-то странно, почти как в тех фантастических фильмах, что показывали летом в кинотеатрах: ее направление менялось произвольно.