Река Богов

– Нанак-джи, не стоит обременять себя такими мыслями, – говорит Тал. – К нам подобные вещи не имеют никакого отношения. Мы сделали «Шаг-В-Сторону».

Тал прикасается к Нанаку и чувствует, что тот внезапно напрягается.

– Вовсе нет, детка. И никто не сумеет его сделать. В современном мире не может быть тех, кто стоит в стороне от битвы. Да, мы живем нашей прелестной жизнью и радуемся нашим особым утонченным удовольствиям, не доступным никому другому, кроме нас, но все же мы остаемся людьми. Мы – часть человечества. Теперь человечество разделилось. И вскоре все мы станем грызть друг другу глотки из-за будущего наших детей. Представители среднего класса за десятилетия «потерянных женщин» хорошо поняли, что создать новую касту не так уж и трудно и что никто не будет сильно против, особенно если бинди будет запрограммировано в вашем ДНК. Тысячелетнее правление этого генетического раджи…

Вокруг уже совсем стемнело. Тала пробирает дрожь. Ньют ощущает себя крошечным существом, для которого нет места в будущем, его нет для всех сделавших «Шаг-В-Сторону», для всех генетических пацифистов.

Откуда-то снизу доносится голос с австралийским акцентом:

– Добрый вечер, Нанак-джи! В Хайдарабаде дождь, я только что слышал сообщение.

Нанак поднимается из ванны, но говорившего не видно в ночной темноте.

– Действительно, добрые новости! – отвечает Нанак. – Необходимо отметить такое важное событие!

– Я выпью за это!

Слышны приглушенные звуки. Кто-то движется от люка к капитанскому мостику. Купающиеся оборачиваются. Там стоит ньют. На нем легкая голубоватая юката.

– Я услышал… Я подумал, что, возможно…

– Мы всем рады, – отвечает Нанак и начинает искать в маленьком холодильнике очередную бутылку «кингфишера».

– Как вы думаете, это правда, что приближается дождь? – спрашивает ньют, сбрасывая хлопчатобумажное одеяние голубоватого цвета.

По телу Тала пробегает приятная дрожь от вида узких плеч, по-женски широких бедер, плоской груди и выбритого священного треугольника йони. Предоперационный период… Ньют – тот самый, застенчивый, о котором Нанак говорил, что он может сбежать.

Тал вспоминает три года, проведенные в предоперационном статусе в попытках накопить деньги на место в «клинике» Нанака. Как и воспоминание о ночном кошмаре, оно состоит из нескольких отрывочных впечатлений. Гормональные инъекции три раза в день. Постоянное бритье. Бесконечное чтение мантр, отвлекающих от сексуально дифференцирующих мыслей и заставляющих воспринимать себя как ньюта.

– Да, думаю, что он наконец-таки пойдет, – отвечает Нанак, когда ньют опускается в воду рядом с ними, и сразу же все сексуальные и тендерные ассоциации исчезают.

Они движутся вместе в теплой, как кровь, воде, касаясь друг друга прикосновениями ньютов. Этой ночью Тал спит рядом с Нанаком, свернувшись калачиком. Они лежат в одной постели – просто как друзья.

– Будь осторожен там, в своем Варанаси, – кричит Нанак вслед Талу, когда ньют спускается с исцарапанного борта «Фугаци» и прыгает в «Риву», поджидающую его в грязной воде неподалеку.

– Постараюсь, – отвечает Тал. – Но сердце ведь такая слабая штука.

Выглянув из иллюминатора в тот момент, когда судно на подводных крыльях отчаливает от берега, Тал успевает увидеть широкую полосу клубящихся темно-серых облаков, простирающихся на юг и восток значительно дальше, чем можно разглядеть. А в ушах ньюта звучит микс «Любовь и приключение».

Тала всегда тешили надежды, что когда-нибудь ньют потрясет Варанаси. Так оно в каком-то смысле и получилось. Точнее, Талу удалось поразить компанию «Индиапендент Продакшнз», отдел разработки мета-сериалов. А еще точнее, ньют потрясает Ниту, которая хлопает в ладоши и говорит, что Тал выглядит просто по-о-отряса-а-юще и что, конечно же, Талу удалось великолепно провести время в этой жуткой Патне, и… о, я совсем забыла, что для тебя здесь есть письмо, доставленное особой почтой.

Особая почта доставляется в пластиковом пакете со специальными флэш-печатями, хитрыми шнурками, за которые нужно потянуть, чтобы стали доступны особые петельки, каковые, в свою очередь, позволят вам сорвать перфорированную ленту. Только после описанной операции вы сможете извлечь внутренний вкладыш с надписью «ВАЖНЫЙ ДОКУМЕНТ», сорвать пластиковую ленту, налепленную вдоль специальной перфорации, после чего вы и получите послание. Обычный листок бумаги. Письмо, написанное от руки. Простые слова.

Должен увидеть вас снова. Не могли бы вы прийти сегодня, 2 июля, вечером? Буду ждать в клубе, в любое удобное для вас время. Очень прошу. Спасибо.

А внизу подпись. Неразборчивые инициалы.

– Совсем как в «Городе и деревне», только все на самом деле! – восклицает Нита.

Тал раз десять перечитывает письмо, пока едет в «Белый форт» в фатфате. Принаряжаясь для большой вечеринки (ныот хочет понравиться всем, кто только способен обратить на него внимание), Тал включает телевизор. В новостях показывают скучнейшую ерунду о войне, а развлекательные каналы полны улыбающихся людей, танцующих и веселящихся. Впервые за все время Тал не может на них смотреть и с отвращением выключает телевизор. Потом хватает сумку и выбегает из комнаты. Мама Бхарат стоит на лестничной площадке у мусоропровода. Она выносила мусор.

– Не могу, не могу, очень, очень важное свидание, – на ходу кричит Тал.

Мама Бхарат кланяется. Ньют бежит вниз по ступенькам, протискивается мимо двух мужчин в пиджаках, поднимающихся вверх, которые оборачиваются и пристально смотрят на Тала. Ньют видит, что они проходят мимо его квартиры и поднимаются на этаж выше.

При входе в подъезд Тал ждет такси, и сегодня пусть дети орут, что им заблагорассудится, пусть обзывают ньюта, как хотят, пусть строят рожи, обступая его, подобно лепесткам бархатцев. Сегодня Тал никого и ничего не боится, ничто не способно его унизить…

При входе в переулок, где расположен «Банановый клуб», Тал поднимает рукав и программирует себя на сладостное предвкушение. Белковые чипы начинают работать, как только открывается серая деревянная дверь. Появляется слепая женщина в малиновом сари и с птичьим лицом, голова слегка наклонена набок, в руках карликовые бананы. Такое впечатление, что она так и стояла, не двигаясь с места, со времени предыдущего визита Тал.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, мое очаровательное создание! Сюда… пожалуйста… угощайтесь…

Она предлагает ньюту свое лакомство. Нежные пальцы Тал ласково отводят в сторону руку с бананом.

– Нет, не сегодня. – Тал колеблется, ему неловко спрашивать. – А есть ли?..

Слепая женщина указывает на самую верхнюю галерею. Сегодня вечером тут пусто, хотя только самое начало месяца. Наверное, всему виной слухи о войне и о дожде. Внизу, в центральном дворике, какой-то ньют в широких развевающихся одеждах исполняет катак с грацией, недоступной классическим танцовщикам. На втором уровне никого нет, за исключением двух пар, мирно беседующих на диванах. На третьем уровне кожаные кресла и низкие столики. Бронзовые на стольные светильники излучают тусклое сияние, напоминающее мерцание светлячков в ночи. «Зона прохлады». Сегодня там только один гость.

Хан сидит в кресле в самом конце галереи, руки его покоятся на подлокотниках. Талу подобная поза всегда казалась самой изысканной. И очень английской. Их взгляды встречаются. Но этот милый Хан не знает языка ньютов. Тал проводит рукой по деревянным перилам. Они сделаны из сандала, на ладони ньюта остается феромоновый след.

– О… вы… – говорит Тал, устраиваясь в кресле напротив Хана.

Ньют ждет улыбки, поцелуя, любого приветствия, но мужчина начинает нервно и резко с чего-то похожего на ворчание. На низком столике с толстыми ножками лежит белый конверт. Тал извлекает письмо, аккуратно сложенное, и кладет его рядом с конвертом. А затем кладет ногу на ногу, как бы в ожидании.

– Ну, скажите мне по крайней мере, что я выгляжу потрясающе, – шутит Тал.