Страница 49 из 51
— Что это такое? Приправа, что ль, какая-то интересная новая? Вилка не берет.
— Подожди, я посмотрю. Боже мой, это же наш маленький гномик, который на столешнице возле кухонной плиты всегда стоит. Помнишь, его мне из Германии вместе с духами наш проректор в подарок привез. Только не пойму, как он к кролику попал и запекся вместе с ним? Наверное, когда я вечером все раскладывала, случайно и его прихватила. Вот это да! А я-то думаю, куда он вдруг подевался? Сейчас отмою и на место поставлю. Но ты не переживай, я читала, что иногда так специально делают — на счастье. Удача, значит, будет. Гномик на счастье, пожалуй, вернее, чем перец в пельмене или монета в варенике.
— Да я и не переживаю. Хорошо, что не съел, а то бы точно переживал. Удача, значит, мне уже сопутствует, — рассмеявшись, сказал Олег. — Ты у меня и кулинарка знатная, и хозяйка классная, а еще и как телеведущие в «Кулинарном поединке» немало забавных историй о еде знаешь. Один гномик чего стоит! — добавил он, при этом налегая на еду. — А подарки мои ты все уже успела разглядеть?
— Да ты оглянись, милый, я же их уже расставила. Вон в витрине, видишь, возле Штрауса со скрипкой, которого ты из Вены привез, пастушка с полевыми цветами в корзиночке. Великолепная работа, конечно. Вкус у тебя есть, надо признать. А украшения, которые ты мне привез, выше всяких похвал. Нужно будет обязательно маме показать. Она, уверена, оценит их по достоинству. Да и парфюм высокого класса. Сама бы я это, тем более за такие деньги, никогда не купила, ты же знаешь. И Галке хороший подарок привез. Да и Иннокентий будет доволен. Никого не забыл, молодец. Я тобой горжусь, так и знай. Ну, давай рассказывай, как съездил. А то скоро собираться будем. Не вечером же по кладбищу ходить!
— Нет, конечно. Я рад, что тебе все понравилось. Так, знаешь, с кем я там встречался? Не поверишь! С «панночкой», украинской Маргарет Тэтчер, как ее еще называют.
— Неужели с Тимошенко? Вот здорово! Вот это да! Ну и как она, на твой взгляд, тянет на первое лицо в братском государстве?
— Тянет, и еще как тянет! Я у нее с ребятами на даче был. Довольно долго разговаривали. Рассуждали. Я к тому же для нашей с Анд реем книги несколько вопросов умудрился задать. Пообедаем, потом обязательно ему позвоню, обрадую. Книга у нас получится просто класс, настоящий бестселлер будет, увидишь. Побывал и на майдане, на праздновании годовщины «оранжевой» революции. Толпа людей несла Юлю к трибуне на руках. Я такого восторга еще никогда не видел. Чтобы красивой женщине, пришедшей в политику, так поклонялись. Немного под Лесю Украинку, конечно, косит. Но ей это идет. Заплетенная коса. Горящие страстью глаза. Пламенные речи. Белое пальто и белый свитер. Оранжевый легкий шарфик. Впечатляет. У меня твердое убеждение возникло, глядя на нее, что Юля Тимошенко, обыкновенная, красивая женщина, каких на Украине найдется немало, стала, как бы лучше сказать, «пассионарием» революции. Такие люди, как свидетельствует любимая тобой история, всегда появлялись в тот или иной момент развития этноса, способствуя его сплочению. Я даже кое-что ухитрился почитать специально на эту тему. Так вот, создатель пассионарной теории, небезызвестный тебе, конечно, Лев Гумилев, объясняет такую страсть избытком биохимической энергии, которая проявляется в людях в виде повышенной тяги к действию. Впрочем, тебе это должно быть известно даже лучше, чем мне. Ты же у меня тоже «пассионарий». Только что касается избытка биохимической энергии, он у тебя не в политику ушел, а в поиск «Спаса Нерукотворного», сама знаешь.
— Да, но яркая страсть, что тоже хорошо известно, никогда не бывает долгой, так ведь? По тому же Гумилеву, во всех случаях неизбежно наступает период пассионарного угасания. И история, как нам всем прекрасно известно, не раз была тому свидетелем. Скажем, французская знать с удивительной легкостью сдала твою любимую героиню Жанну д’Арк англичанам и в руки инквизиции уже через год после того, как спасительница нации помогла Карлу VII взойти на трон. А популярность Орлеанской девственницы в народе в тот период, можно сказать, зашкаливала через край. Ну и чем отличается от нее твоя «Юлька с майдана»? Ющенко сдал ее, вернее, снял с должности премьера и того быстрей — всего через семь месяцев. Так ведь?
— Так-то это так, но исторические параллели на этом, моя дорогая, считай, заканчиваются. Сейчас за окном все же не пятнадцатый, а двадцать первый век. Много воды за это время утекло. И нынешнее поклонение демократическим ценностям и процедурам, характерное для цивилизованных стран, дает возможность, согласись, той же «отлученной от престола» Юлии вновь заявить о своих правах на власть. Она опять в самом центре внимания. Я видел это собственными глазами. И еще какого внимания! Имей в виду и то обстоятельство, что и Россия, судя по всему, сменила гнев на милость. Смотри: Генпрокуратура хоть и боязливо, но все же сняла с нее надуманные уголовные обвинения во взяточничестве российским военным. Потом Юля стала довольно часто за последнее время выступать в наших средствах массовой информации, в том числе государственных. За последнюю только неделю она выступила и по радио «Эхо Москвы», и в «Комсомолке», и в «Известиях», и в «Российской газете»… Мало разве? А потом и ведущие наши политологи стали не столь язвительны, как раньше, в оценках ее неопремьерских, скажем так, амбиций и перспектив.
— Ну, и чем ты объясняешь такую перемену настроений? Геополитикой, что ли? Национальными интересами? То, что она не столь тесно связана с местными олигархическими группировками и кланами — это неплохо. Ведь именно они за ее откровенную попытку изъять средства из теневой экономики, запрет бартера и тому подобное, судя по всему, приложили свою длинную ручонку к отстранению Юлии с поста вице-премьера в двухтысячном и с поста премьера в две тысячи пятом году. Из тех материалов, которые я читала, я сделала, для себя вывод о том, что Юля тоже не сахар. Но тем не менее все же везет тебе на баб, так я думаю. А сейчас, мой дорогой, кончаем философствовать. Нужно одеваться и ехать на кладбище. Вернемся и можем продолжить наши политические дискуссии. Хотя на сегодня, по всей вероятности, уже достаточно.
С этими словами Ольга встала из-за стола и начала убирать посуду и расставлять все в гостиной по своим местам. Минут через тридцать они были полностью готовы ехать на кладбище.
— Олег, ты только не удивляйся, — сказала Ольга, захлопнув за собой дверцу машины, — там к нам присоединится мой брат, Геннадий. Я его заранее предупредила. Сейчас только скажу, что мы с тобой уже в дороге. Ему ехать недалеко.
— Никаких вопросов. Ради бога. Хоть все вместе соберитесь. В конце концов, это ваше семейное дело.
До Троекуровского по кольцу доехали быстро. Машин в выходной было мало, и они минут через пятнадцать подъехали к воротам кладбища. Олег дал охраннику, опустившему перед машиной цепь, пятьдесят рублей, и они въехали внутрь престижного городского погоста. В киоске у входа Ольга купила букетик цветов. А потом пешком поднялись они в небольшую горку, сплошь заставленную новомодными мраморными памятниками.
Небольшое надгробие серого мрамора, напоминающее те, что они видели во многих европейских странах, нашли быстро. Три черно-белые фотографии на фарфоровых виньетках и три аккуратно выведенные золотыми буквами надписи свидетельствовали, что именно здесь покоятся замечательные женщины из казацкого рода Писаревых, которых при жизни звали Вера, Надежда и Любовь. И хотя они умерли в довольно преклонном возрасте, их фотографии были сделаны если не до революции, то явно вскоре после нее. Молодые, жизнерадостные, привлекательные светловолосые женщины, которым от силы можно было дать лет по тридцать пять, смотрели с них.
Ольга стала убирать накопившийся вокруг за долгое отсутствие родных мусор и пожухлую листву, протерла мрамор и фотографии на нем. Вскоре с большим букетом красных гвоздик к ним подошел Геннадий, заехавший на своей машине прямо на аллейку возле памятника. Убрав вокруг могилы своих родных, они вдвоем с нескрываемой грустью сели на стоявшую поблизости скамейку. А Олег, закурив сигарету, отошел. Он обратил внимание на несколько новых, внушительного вида мраморных памятников, появившихся здесь уже после их последнего посещения Троекуровского. И решил подойти поближе, рассмотреть более внимательно.