Страница 34 из 37
Перед Ефремовым возникла задача: для установления фауны медистых песчаников следовало расширить район поисков — но на сей раз бумажных: надо собрать максимально возможные данные по всем находкам, сделанным в Каргалинских рудниках. Многие из них хранились в частных коллекциях за рубежом, некоторые — в музеях других стран. Описать и систематизировать эти находки, сравнить с теми, что хранятся в СССР, и сопоставить с фаунами других местонахождений… Эта задача станет магнитом, который четверть века будет притягивать мысли Ефремова.
Однажды под сводчатые потолки светлого вытянутого зала, где на фоне живописного панно высился громадный скелет индрикотерия, а вдоль стен, увешанных бивнями, стояли стеклянные витрины с челюстями и позвонками древних животных, вошёл незнакомый Ивану человек. На вид ему было лет двадцать семь. Ищущий взгляд обратился к Ивану.
— Я хотел бы показать свои находки, — с сомнением оценивая юный возраст научного сотрудника 2-го разряда, сказал гость после знакомства.
— Валяйте! — разрешил Ефремов.
В кабинете гость выложил на стол несколько окаменелостей.
— Что за ерунду вы принесли! — воскликнул насмешливо Иван, оглядывая находки.
— Я взял с собой лишь то, что смог.
Гость не на шутку оскорбился и хотел было покинуть кабинет, но Иван остановил его:
— Погодите, погодите. Вы это сами добыли? Где? Ах, в Казахстане, в верховьях Иртыша… А вот это ценно!
Так началось знакомство Ивана Антоновича и Юрия Александровича Орлова. Увидев искренний интерес Ивана, Юрий Александрович рассказал, что в Казахстан он ездил по собственной инициативе, во время своих отпусков и на свои средства. Сначала Орлов был биологом, специализировался в гистологии, был учеником академика Алексея Алексеевича Заварзина, который славился строгой подготовкой своих подопечных, требовал от них не только знания своей специальности, но и широкой биологической эрудиции. Орлов занимал уже довольно высокий для молодого учёного пост старшего преподавателя Военно-медицинской академии, когда неожиданно увлёкся палеонтологией, увидев в ней возможность объяснить кардинальные вопросы биологии, исследовать причины возникновения морфологических структур. К удивлению коллег, он начал по совместительству заниматься новой для себя наукой в Центральном геолого-разведочном институте, но это не удовлетворяло желания глубоко погрузиться в мир древних животных.
Во время самостоятельных экспедиций Орлов открыл в Казахстане несколько местонахождений прошлых эпох. Самое большое открытие он сделал на Иртыше, возле Павлодара — нанёс на карту гигантское местонахождение ископаемых млекопитающих.
Несколько месяцев — и Юрий Александрович станет ближайшим помощником Алексея Алексеевича Борисяка, которому требовались энергичные сподвижники: по музею ходили слухи о превращении палеонтологии в самостоятельную «боевую единицу» советской науки.
И действительно: вскоре стало известно, что в Академии наук по инициативе Борисяка и Петра Петровича Сушкина готовится создание отдельного института по проблемам палеонтологии. Весной 1930 года на базе остеологического отдела и Северодвинской галереи Геологического музея такой институт был создан. Именовался он Палеозоологическим,[88] сокращённо, по моде того времени — ПИН. Иван автоматически стал сотрудником института. Возглавил его академик Борисяк, которому было уже около шестидесяти. Заместителем стала энергичная дама сорока восьми лет — Александра Паулиновна Гартман-Вейнберг, до увлечения палеонтологией занимавшаяся сравнительной анатомией в медицинском институте.
Гордостью института стала уникальная музейная экспозиция, которая располагалась в двух больших залах и была открыта для посещения. Препараторы и реставраторы трудились над обработкой экспедиционных сборов, за счёт которых коллекцию планировалось значительно увеличить.
Академическая зима в этот год выдалась особенно кропотливой. Иван поставил себе целью собрать все имеющиеся в наличии палеонтологические материалы по Каргалинским рудникам. Судьбы многих находок были весьма причудливыми: так, челюсть пресмыкающегося, найденная ещё при Екатерине, попала в руки агенту английской меднорудной концессии, а тот направил её в Австралию.
Чтобы установить места хранения и историю находок, штудировал отечественную и зарубежную литературу: где, в каком музее или частной коллекции хранятся упомянутые в отчётах образцы? Можно ли получить их для изучения? Если нельзя сами образцы, то, может быть, пришлёте гипсовые слепки? Письма написать было недолго, гораздо сложнее было дождаться ответов, и дело затянулось на годы.
Между тем вопрос добычи медной руды остро стоит перед страной, которая начинает второй год первой пятилетки. Ефремов с увлечением, со всем жаром пылкого сердца продолжает работу по обследованию меднорудных месторождений, но в новом году уже по поручению Инцветмета.[89] В качестве прораба Каргалинской геолого-поисковой партии Иван вновь приезжает в хутор Горный и снова останавливается у Самодуровых. С горечью узнаёт он, что старый штейгер, с которым они прошли опасный путь под землёй, умер.
22 июля 1930 года 22-летний Ефремов пишет академику А. А. Борисяку: «Недостаток материалов и рабсилы сильно тормозит развитие горных работ. Завтра начинаем вскрытие двух больших старых шахт, где можно ждать хороший палеонтологический материал, да и для изучения медистых песчаников будет получено не мало. В другое время занимаюсь геосъёмкой. В общем, я производитель горных работ и геосъёмки, официально — опробования. Кое-что из косточек уже найдено, пока немного. В начале августа уеду в Уфимскую губернию, а в конце будут готовы шахты, тогда проникнем в подземные выработки. На днях перекидаю все рудные штабеля на Кузьмоловском руднике — обеспечено пудов 25 остатков амфибий и рыб. Разработка Левских, Щербаковских и Верхнеордынских рудников для опробования также даст возможность собрать материал по позвоночным… Собрал новые, интересные данные. Работа этого лета пройдёт для меня с пользой, так как ознакомлюсь с многими видами горных и разведочных работ непосредственно на практике. В начале я был ещё производителем работ алмазного и ударного глубокого и мелкого бурения. Видите, как полезно. В довершение специальностей работаю с теодолитом по маркшейдерской наружной и подземной съёмке. Вот пока все мои подвиги…»[90]
Район поисков расширяется — за лето Иван успевает не только нанести на карту новые шахты Каргалы, но объехать и исследовать рудники Башкирии и Прикамья, выполняя необходимую работу по съёмке местности и собирая сведения о палеонтологических находках.
В 1965 году к Ефремову, уже известному писателю, обращается учитель из Оренбургской области по фамилии Зенов, который собрался с детьми в краеведческий поход. Ефремов пишет ему, что поход этот «должен пройти как раз по интересующим меня местам распространения рудников в Уфимской губернии».
«Эти рудники, — продолжает Иван Антонович, — работались раньше Каргалинских, в 1760–1790 годах, часть позже, в период 1820–1850. В них были найдены интереснейшие находки древнейших зверообразных пресмыкающихся и земноводных, огромные скопления древесных стволов и раковины моллюсков.
Я был на этих рудниках в 1930 году, когда брал пробы с отвалов рудников и руководил их нанесением на карту, исследовать их было очень трудно, так как рудники (вернее, то, что от них осталось) заросли густейшим дубовым лесом. Мне удалось найти только несколько открытых шахт и карьеров. Я спускался в них — они стоят очень прочно, совершенно сухие.
Мне думается, что Вы с ребятами могли бы пройти по отвалам этих рудников и посмотреть, в каком виде они сейчас находятся. Если лес, росший на них 35 лет назад, вырублен, то теперь они гораздо более доступны для изучения и ученики смогут посетить их. Напишите мне, что Вы увидите, — сделаете полезное дело, а если на отвалах найдёте какие-либо окаменелости, стволы окаменелых деревьев, стяжения медных минералов — пришлите в Палеонтологический институт Академии Наук (Москва, В-71, Ленинский проспект, 16), Чудинову Петру Константиновичу. Определения будут Вам сделаны.
88
Впоследствии Палеозоологический институт АН СССР был переименован в Палеонтологический. Располагался по адресу: Ленинград, набережная Тучкова, 2.
89
Институт цветных металлов и золота им. М. И. Калинина, созданный в Москве в 1917 году.
90
Цит. по: Бодылевская И. В. Академик А. А. Борисяк и Палеонтологический институт в годы войны. 1941–1943 гг. М., 2008. С. 26.