Страница 28 из 39
– Мисс Бредли?
– Да? – голос глубокий, чуть хрипловатый.
– Мисс Бредли, моя фамилия Флетчер. Мне необходимо поговорить с вами о компании вашего брата, «Уэгнолл-Фиппс». Я специально прилетел из Калифорнии.
Последовала долгая пауза.
– Кто вы, мистер Флетчер?
– Я – репортер, бывший репортер, который написал статью для финансовой полосы «Ньюс-Трибюн», чего мне делать не следовало. И хотел бы уточнить некоторые детали.
– И чем я могу вам помочь?
– Не знаю. Но я поговорил с вдовой вашего брата, Энид Бредли, с вашей племянницей Робертой, с вашим племянником Томом...
– Вам нужно поговорить с Алексом Коркораном. Он – президент...
– С ним я тоже говорил. Как и с Чарлзом Блейном... несколько дней тому назад.
Вновь долгая пауза.
– Вы говорили с Чарлзом Блейном несколько дней тому назад?
– Для этого пришлось слетать в Мексику.
– Вижу, вы не из тех, кого не оторвешь от стула. Коркоран и Блейн не смогли вам помочь?
– К сожалению, нет.
– Честно говоря, не понимаю, какой помощи вы ждете от меня. Но поднимайтесь. Не могу же я дать вам от ворот поворот после того, как вы потратили столько денег, чтобы приехать сюда.
– Спасибо, – кивнул Флетч. – Я передаю трубку швейцару.
– Действительно, мистер Флетчер... я правильно произношу фамилию?
– Да.
– Вы могли бы сэкономить время и деньги просто позвонив мне из Калифорнии. Я наверняка сказала бы вам, в моих ли силах...
Франсина Бредли открыла дверь квартиры 21М, обежала Флетча удивленным взглядом и продолжила разговор, начатый по телефону внутренней связи.
И Флетч не упустил возможности внимательно разглядеть свою собеседницу. Светлые, тщательно уложенные волосы. Кожа, не чуждая дорогой косметики и массажа. Золотое ожерелье. Сережки, составляющие с ним единый гарнитур. Отлично сшитое зеленое платье с глубоким вырезом на груди. Очень стройная для ее возраста (сорок пять плюс-минус год) фигура.
– ...О компании Тома мне известно не так уж и много, – она провела Флетча в просторную гостиную, обставленную дорогой мебелью. Через большое окно ее заливал солнечный свет. – Из сотрудников я никого не знаю. Я, конечно, в курсе производственных и финансовых дел. После смерти Тома, Энид частенько обращается ко мне. Энид, как вам, должно быть, известно, не сведуща в бизнесе.
Франсина встала спиной к окну, лицом к Флетчу, помолчала, словно гадая, на все ли возможные вопросы Флетча она уже ответила. Молчал и Флетч, а потому, чтобы заполнить паузу, Франсина указала на диван.
– Присядьте, пожалуйста. Меня ждут к обеду, но несколько минут у меня есть, так что давайте посмотрим, вдруг я действительно смогу вам чем-то помочь.
Сев, Флетч расстегнул пиджак и подтянул брючины, чтобы не помять свой новый костюм.
На кофейном столике лежали перчатки и сумочка Франсины.
– Я рад, что вы согласились встретиться со мной. – Франсина села в кресло так, чтобы свет из окна падал на нее сзади. – Возможно, вам поначалу показалось, что я не в своем уме, но я надеюсь, вы поймете, чем вызвано мое, пусть и несколько странное, поведение.
– Ваше поведение не кажется мне странным, – Франсина улыбнулась. – Просто... когда вы сказали, что вы репортер, бывший репортер, я подумала, что, открыв дверь, увижу перед собой... более зрелого мужчину, старше возрастом... которому пришлось многое повидать.
Улыбнулся и Флетч.
– Все дело в моем румянце во всю щеку. А причина тому – ежедневный завтрак из овсянки с апельсиновым соком.
Франсина Бредли добродушно рассмеялась. Теперь, когда его глаза привыкли к яркому свету, Флетч разглядел фотографии на книжной полке. Роберта Бредли, Томас Бредли-младший, школьные фотографии разных лет, две фотографии Энид Бредли, молодой и постарше, большая семейная фотография. Флетч догадался, что черноволосый мужчина, обнимающий Энид Бредли за талию, ее муж, Томас. Стену перед Флетчем украшала черно-коричневая мозаика. На низком столике у окна лежала другая, незаконченная.
– Мозаику на стене сделал ваш брат? – спросил Флетч.
– Да, – Франсина с грустью посмотрела на мозаику. Затем вздохнула и указала на вторую, незаконченную. – А над этой он работал. Том всегда останавливался у меня, приезжая в Нью-Йорк к здешним врачам. Эту мозаику он начал перед отъездом в Швейцарию. Я не стала убирать ее. Глупо, конечно. Но иногда я прихожу домой вечером и буквально вижу его, в халате и шлепанцах, склонившегося над мозаикой.
– Боюсь, мои вопросы покажутся вам необычными.
– Это ничего, – она глянула на часы. – За мной должны приехать...
– Я помню. Мое появление у вас вызвано тем, что при подготовке статьи об «Уэгнолл-Фиппс» мне показали недавние служебные записки вашего брата, которые я и процитировал. В результате меня, естественно, уволили.
Сначала Франсина смотрела на Флетча так, будто тот неожиданно заговорил на языке, который она не понимает.
– Что значит, «недавние»?
– Датированные если не этим, то прошлым месяцем.
– Том уже с год, как умер.
– Потому-то я здесь.
Франсина посмотрела на свои, лежащие на коленях руки, с красным лаком на ногтях.
– Как странно.
– Согласен с вами.
– Есть ли какое-нибудь объяснение?
– У меня – нет.
– Кто показывал вам эти служебные записки?
– Чарлз Блейн. Вице-президент и начальник финансового отдела «Уэгнолл-Фиппс». Мне представлялось, что такой человек – надежный источник информации.
– А, Блейн. С ним и раньше были проблемы. Энид упоминала об этом. Возможно, специалист он толковый, но... Энид говорит, что он все воспринимает слишком серьезно. Своих подчиненных он просто затретировал, – Франсина покивала. – Да, об этом Блейне я слышала. У него все расставлено по полочкам, а если что-то не ставится, он впадает в истерику.
– Дело не в полочках, мисс Бредли. Речь идет о документах, подписанных инициалами человека, который не мог их подписать, поскольку отошел в мир иной.
Франсина пожала плечами.
– Тогда это чья-то злая шутка. Порезвился кто-нибудь из секретарей. Из тех, что работал с Блейном. Блейн мог достать кого угодно. Вот с ним и поквитались.
– Такое возможно.
– А как на этот вопрос ответила Энид?
– Она полагает, что у Блейна нервный срыв. И отправила его в отпуск в Мексику.
– Так, наверное, и есть.
– Я слетал в Мексику. С нервами у него все в порядке. А вот жара и духота допекают.
– Ваша квалификация позволяет вам судить о психическом состоянии человека, мистер Флетчер? У вас диплом психиатра?
– Я оставил его в другом костюме.
– Не подумайте, что я вхожу в роль прокурора, но... Многие люди скрывают свое истинное лицо под маской. И под ней происходит совсем не то, что мы видим.
– Чарлз Блейн заверил меня, что он не подделывал инициалы на служебных записках.
Вновь Франсина Бредли пожала плечами.
– Тогда кто-то сыграл с ним злую шутку, – она улыбнулась. – В конторах такое далеко не редкость.
– Мисс Бредли, когда умер ваш брат?
– Я же сказала... год тому назад.
– Энид говорит то же самое. А Коркоран и Блейн полагают, что он умер в прошлом ноябре, то есть на шесть месяцев позже.
– Ах, вы об этом. Я понимаю, тут действительно имеет место некоторая путаница. Том умер год тому назад. Неожиданно для нас. Уезжая, он оставил за себя Энид. Не могу сказать, что ей удалось справиться с этой работой. Скорее наоборот, ее терпели только потому, что надеялись на скорое возвращение Тома. По существу ее поддерживал лишь его авторитет. Собственно, она сама это прекрасно понимала. И мы решили никому не сообщать о смерти Тома, пока она не освоится в роли руководителя компании. Логичное решение, не так ли?
– Да. Полагаю, что да.
– Была и другая причина. Касающаяся не бизнеса, а эмоций. Энид очень любила моего брата. Насколько мне известно, к нему очень хорошо относились и сотрудники «Уэгнолл-Фиппс», те же Блейн и Коркоран. Энид хотела скорбеть в одиночку. Она не желала видеть на работе печальные лица, выслушивать соболезнования от подчиненных. Надеюсь это ясно?