Ещё Флетч?

– И что она ответила?

– Она подумала, что я шучу. И сказала: «Этот парень, за которого ты вышла замуж, он хоть когда-нибудь бывает там, где ему положено быть? Какой-то он странный. Так жить нельзя, Барбара».

Карр пытался уловить выражение глаз Флетча сквозь солнцезащитные очки.

Флетч снял очки и положил их на стол.

– Она сказала, что я должна незамедлительно вернуться домой и развестись с тобой.

– Каковы твои планы?

– Сначала я хотела бы что-нибудь съесть. Но только не кролика.

– Сразу не поворачивайтесь, но к нам идет мужчина, на которого стоит взглянуть, – прервал их дискуссию Карр.

Мужчина надвигался на столик, как авианосец. Ростом под семь футов, весом за триста фунтов <1 фут – 0, 305 м, 1 фунт – 0, 454 кг>. Огромная, абсолютно лысая голова. Мужчина и Карр кивнули друг другу.

Сел он за столик у самого поручня, на ярком солнце, лицом к двери. Достал газету и разложил ее на столе.

Мгновенно официант принес ему бутылку пива и высокий стакан.

– Обычно он не приходит раньше четырех часов, – заметил Карр.

– Кто он? – спросил Флетч.

Карр помедлил с ответом. Официант как раз расставлял тарелки.

– Его фамилия Дьюис. Дэн Дьюис.

– И чем он занимается?

Барбара внимательно разглядывала свою тарелку.

– Это не похоже на кролика.

– Преподает в школе.

– Держу пари, его ученики обращаются к нему «Bwana».

– Естественно, – кивнул Карр.

Барбара ткнула ножом принесенное ей блюдо.

– Сыр.

– Гренок с сыром, – уточнил Флетч.

– Эти кролики из сыра, – и Барбара набросилась на еду.

Официант отошел.

– Он стреляет в людей, – добавил Карр. – По ночам. Только по ночам.

Барбара едва не подавилась.

– В плохих людей. Бандитов. Некоторые говорят, что он работает на полицию. Убивает тех, против кого полиция не может собрать достаточно улик, чтобы передать дело в суд, людей, на которых, по мнению полиции, нет смысла тратить время и деньги. Судить, содержать в тюрьме, вешать.

– Он просто выходит на улицу и стреляет в людей?

– Стреляет он по одному разу. Из пистолета сорок пятого калибра. В затылок. Всегда точно.

Глаза Барбары вылезли из орбит.

– И он преподает в школе?

– Математику.

Барбара посмотрела на Флетча.

– Если он...

– Пожалуйста, не продолжай, – мягко оборвал ее Флетч.

Пока они ели, Флетч то и дело поглядывал на гиганта, читающего газету. Его лысая голова напоминала булыжник, который пришлось бы объезжать, попади он на дорогу.

– Вы работаете в газете? – спросил Карр.

– Да.

– Это хорошо. И что для газетчика самое важное?

– Быстрые ноги.

– И какая вам выгода от этой работы?

– Могу рассчитывать на роскошный некролог.

Карр повернулся к Барбаре.

– А вы?

– Я работаю в бутике. Продаю галифе.

– Галифе? Мой бог, странная у вас, американцев, мода.

– Как самочувствие? – спросил Карр, когда их тарелки опустели.

– Жарко, – пожаловалась Барбара.

Флетч оттянул горло свитера.

– Жарко.

– Здесь совсем не жарко, знаете ли, – возразил Карр. – Мы на высоте пять тысяч футов над уровнем моря.

– Склоны, однако, совсем сухие. И не хватает снега.

– Я имел в виду ваше общее самочувствие. Смену часовых поясов и так далее.

– У меня тело, словно чужое, – пожаловалась Барбара.

– День мы переживем, – добавил Флетч. – Надо сразу переходить на местное время, а не то мы не сможем перестроиться до отъезда.

Карр на мгновение задумался.

– Раз уж ваш отец так и не появляется... Как бы это сказать? Вы же репортер.

– Его здесь нет. И это не новость.

– Мне нужно съездить в одно место. По своим делам, – неожиданно лицо Карра покраснело. – Вы, я вижу, люди непредубежденные. То есть вас не смущает тот факт, что английский – не единственный в мире язык, а есть еще и суахили. Вы даже пытаетесь выучить несколько слов, – Барбара пристально смотрела на Карра, не понимая, к чему тот клонит. – У меня назначена встреча. Необычная встреча, – он вздохнул. – Ваш отец вот не пришел, а я не прийти не могу, – он почесал ухо. – Меня ждет местная колдунья.

– Колдунья, – повторил Флетч.

– Колдунья, – повторила Барбара.

– У меня возникли трудности, – Карр не смотрел ни на Флетча, ни на Барбару. – Кое-что никак не получается. Вот мне и нужно разобраться, в чем тут дело.

Барбара посмотрела на Флетча.

– Колдунья.

– По-моему, интересно, – отреагировал Флетч.

Карр глянул на часы.

– Ждать Флетча бессмысленно. Я хочу сказать, другого Флетча. Вы можете поехать со мной. Посмотрите окраины Найроби.

– А вы уверены, что мы не помешаем?

Карр рассмеялся.

– Нет, не уверен. Но что за жизнь без риска?

Барбара повернулась к Флетчу.

– Я думаю, если другой Флетч даже и появится здесь, у нас нет желания дожидаться его. Во всяком случае, сейчас.

Карр встал.

– Пойду за «лендровером». Оставил его неподалеку. У Национального театра. Я подъеду через несколько минут.

ГЛАВА 13

– Быстрее, – подгоняла Барбара Флетча. – Я кое-что хочу.

Они взбежали по лестнице на второй этаж.

– Что?

Они прошли мимо залитого солнцем дворика с разбитым в нем японским садом.

– Сними с меня эту одежду.

– Барбара, нет времени. Этому милому человеку надоело нас ждать еще утром. Он выпил почти все пиво, пока мы трахались.

– Ты расскажешь Карру о том, что видел утром в аэропорту?

– Я об этом думаю, – Флетч вставил ключ в замочную скважину. – Колдунья!

На комоде стояла новая пара теннисных туфель. Рядом лежала записка:

«Дорогой мистер Флетчер!

К огромному нашему сожалению, во время стирки ваши теннисные туфли превратились в лохмотья, а потому мы заменили их на новые. Приносим Вам извинения.

Управляющий отеля «Норфолк».

– Мои дырявые теннисные туфли! Какая жалость!

Барбара через его плечо прочитала записку.

– Как мило с их стороны, – в руке она держала ножницы.

– А что ты собираешься делать?

– Раздевайся.

– Раздеваться?

– Я не могу носить эту одежду. Я не могу видеть тебя в этой одежде. Нельзя же ходить на экваторе в таком виде.

– Моя жена нападает на меня с ножницами! Мы не прожили вместе и недели!

– Сними эти брюки, а не то я обрежу их прямо на тебе!

– Помогите! Дэн Дьюис! Спасите меня! В моем номере бандит!

ГЛАВА 14

Залитая ярким послеполуденным солнцем усадьба нежилась в деревенском покое.

Барбара и Флетч стояли во дворе, у деревянного забора.

Карр застыл перед колдуньей; его крепкие, мускулистые руки висели, как плети.

Она сидела на земле у входа в дом со стенами из перевитых прутьев, обмазанных глиной. Вытянув перед собой босые ноги, укрытые до колен черной юбкой. Голову знахарки украшала турецкая феска.

Ее муж, в дышащих на ладан шортах и пиджаке, без рубашки, сидел рядом на низком стульчике, не сводя с нее глаз, готовый выполнить любое указание.

Вместе эти почтенные старички весили никак не больше ста фунтов.

На другой стороне двора кучковались трое юношей в рваных шортах. Двое пьяно покачивались. У третьего неестественно ярко сияли глаза.

Старушка колдунья мелом нарисовала вокруг себя треугольник. Часть линии прошла не по земле, а по темной тряпке, что лежала сбоку. Тем же мелом забелила себе виски.

Затянула немелодичную песню – молитву или заклинание.

Муж протянул ей вазу с узким горлом. Раз за разом она вытряхивала из вазы на ладонь бусинки, бросала их на темную тряпку, передвигала, смотрела, как они ложатся относительно друг друга. Что-то побормотала, попела, собрала бусинки, бросила их в вазу, потрясла ее, вновь начала раскидывать бусины по тряпке.

Муж с неослабным вниманием следил за всеми ее манипуляциями.

По двору прошествовала курица.