Страница 21 из 21
– Почему вы решили, что из будущего? – с трудом справляясь с нервами, спросил я. – Может, он так пошутил: дату открутил.
– Какое пошутил! – Полковник даже рассердился. – Отец мой сначала тоже так подумал, а потом вспомнил, что посадил-то того мужика аккурат возле Литейного моста, а Литейный мост – он издавна считается худым местом: куча народу при его строительстве погибла. А иногда, очень редко, мост заволакивает зелёным туманом, и попавшие в туман люди исчезают. Я проверял потом, это действительно так, многие об этом пишут. А мужик тот не вошёл, а вышел из тумана. Вы поняли? Вот куда люди с Литейного пропадают – в прошлое!
– Это очень интересно, что вы говорите, просто невероятно, – сказал я, окончательно овладев собой. Я и раньше, уже после третьего-четвёртого вечера, безоговорочно верил Владимиру Сергеевичу, но сейчас меня вдруг озарило понимание его исповеди, я как-то отчётливо увидел в рассказе банкира настоящее, а не просто загадочную и грустную историю. Хотя это трудно передать словами.
Всё остальное время Пётр Васильевич, почувствовав наконец мой искренний интерес к предмету его увлечения, рассказывал мне одну историю за другой: летающие тарелки, полтергейст, телепортация… Наконец срок моей путёвки истёк, и я уехал домой.
Понятно, едва разложив вещи после возвращения, я помчался на квартиру Владимира Сергеевича.
Дверь открыла стройная высокая женщина лет за тридцать, с узким бледным лицом и грустными серыми глазами.
– Владимир Сергеевич дома? – поинтересовался я.
– Владимир Сергеевич умер, – тихо сказала женщина, – семь дней назад. В один день с мамой. – Она помолчала (видимо, до сих пор потрясённая таким совпадением) и ещё тише добавила: – День в день.
– Мы с ним были… друзьями, – потрясённый не меньше её, пробормотал я. – Рыбачили тут… Почему он умер?
– Сердце, – тихо ответила женщина и, тяжело вздохнув, добавила: – И нервы. – Она потёрла пальцами виски и спросила: – А вы, случайно, не Сергей Степанович?
– Да, Сергей Степанович.
– Подождите. – Женщина ушла в комнату, вернулась и подала мне СД в бумажной обложке: – Тогда это вам.
На обложке было написано: "Сергею Степановичу".
– А вы Любовь Владимировна? – в свою очередь задал я очевидный вопрос.
– Конечно, кто же ещё? – устало сказала дочь моего странного друга и добавила: – Папа похоронен на Кунцевском, участок №182. Прощайте.
"Они жили долго и счастливо и умерли в один день".
Дома я вставил диск в проигрыватель (подарок дочери).
По проходу между павильоном метро и зданием Ленинградского вокзала шёл уверенный в себе молодой человек в хорошем костюме. Внезапно в кадр вошёл бомж с полиэтиленовой сумкой и, глядя на молодого человека умоляющим взглядом, попросил: "Мужик, купи книжек"…
А потом камера наехала на двух стройных высоких женщин, стоящих возле павильона метро и вытирающих платочками глаза. Оператор сказал: "Ну вот и всё. Теперь он или пропал навсегда или вернётся завтра вечером" – и выключил камеру.
И тут меня пронзило так, что аж зазвенело в ушах: какая всё же непостижимая штука – Время. Иногда часы пролетают, как секунды, а иногда сутки тянутся годы. А сколько для Галины и Любови длились сутки ожидания Владимира Сергеевича – страшно даже представить: наверное, не меньше чем вечность. А может, и больше.
Сейчас я продолжаю в свободное время рыбачить в Филёвском парке и часто, с грустью вспоминая своего странного товарища, думаю: хорошо всё-таки, что вторая разлука Владимира и Галины продолжалась всего два года и что суровое, но мудрое Время, не терпящее копошащихся в нём неприкаянных бродяг, оставило их наконец в покое, передав под попечение всепонимающей и всепрощающей Вечности.
И всё чаще, забывшись, я, оставив на произвол судьбы удочки, смотрю на противоположный берег, словно пытаюсь высмотреть в нём что-то. Сам не знаю что