Расставание в голубом

– Значит, кто-то опередил тебя?

– Но он не мог уйти далеко, Джордж.

Он выдавил слабую улыбку.

– И что же тебе надо от меня?

– Я уже попытался объяснить тебе это.

Он сел.

– Когда бы ты ни приехал в долину, Трев, мой дом в твоем распоряжении. Ты хочешь попытать счастья в другом месте, а у меня дела здесь. Даже не было времени заняться кладом Дэйва. Через десяток лет этот городок будет самым...

– Верно, Джордж...

Он окликнул меня, когда я выходил в холл. Я вернулся. Джордж облизнул губы.

– Если у тебя возникнут здесь какие-нибудь сложности, неприятности и...

– Лучше пожелай мне ни пуха ни пера.

Джордж выполнил мою просьбу, я послал его к черту, и он откинулся на подушки. Двигаясь через застекленную террасу к выходу, я случайно бросил взгляд во двор. Анджи и Джерри стояли на дальнем краю бассейна. Пользуясь тем, что было еще не слишком жарко, они загорали и что-то бурно обсуждали. На Анджи был строгий закрытый купальник, а мачеха надела бикини. Издали они казались ровесницами. Тот, кто знал, как волнующе выглядела Джерри в платье, почувствовал бы сейчас легкое разочарование. У нее была небольшая высокая грудь, но слишком длинное туловище. Гибкий торс плавно переходил в полные бедра и короткие крепкие ноги. Пока я разглядывал их, Анджела резко повернулась и побежала. Джерри догнала ее, поймала за руку и остановила. Анджела стояла, нахохлившись, пока мачеха ей что-то втолковывала. Затем девушка разрешила отвести себя к шезлонгу и вытянулась на нем, подставив лицо солнцу. Женщина придвинула белый металлический стул, села и, склонившись над падчерицей, все продолжала говорить. Может, это была только игра света и тени, но мне почудилось, что я заметил мокрую дорожку от слезы на щеке Анджи.

Эта семья была похожа на эквилибриста, балансирующего на крохотной дощечке, укрепленной на верхнем конце длинного шеста, раскачивающегося посреди толпы, которая вздыхает «а-а-ах», трепеща в ожидании неминуемой катастрофы. Тщеславный глуповатый мужчина, его беспечная молодая жена и несчастная девочка, с трудом сохраняющая равновесие на тонкой, натянутой, как струна, проволоке. Если они разорятся, их дом пойдет с молотка, а «линкольн» купит мексиканский дантист. Кто из них уцелеет? Вероятно, Джордж, ему-то падать не с такой головокружительной высоты, как остальным.

На длинном, мягко идущем под уклон юго-восточном участке скоростного шоссе Хьюстон – Майами, высоко над седым притихшим заливом, я вспомнил о суровом несгибаемом Давиде Бэрри и представил, как он волновался ночью, опасаясь, что кто-нибудь из домашних проснется и увидит его, оттаскивающего огромные каменные глыбы и зарывающего сокровища у основания массивного столба. Бэрри верил в свою звезду, давал себе клятву выжить и вернуться домой, понимая, что его жене не под силу такая сложная операция, как превращение голубых кристалликов углерода в деньги. И еще он знал, что никому не может довериться. И все же Джуниор Аллен сумел подобраться к нему, поскольку обладал врожденным нюхом на роковые тайны и способностью подглядывать, подслушивать, вмешиваться в чужие дела...

Возможно, Дэвид Бэрри в отчаянии решил заключить с Джуниором Алленом сделку. Но то ли старый летчик просчитался, то ли смерть пришла к нему слишком рано, однако Джуниору Аллену уже было известно, где искать. Потом он долго жил в доме Бэрри, все хорошенько обдумал, облазил окрестности и наконец нашел.

Ком воска, похожий на огромный толстый блин. Дожди, жара и соляные испарения разъели контейнер. И еще там наверняка были жуки, давно пристрастившиеся к этому воску. Сверкая на фоне бледных корневищ и грязи, они растерянно таращились на коленопреклоненного Аллена, удивленно слушали его прерывистое дыхание и гулкие удары сердца, которое бешено колотилось, когда он извлекал их вместе с остатками фляжки из земли.

Эти жуки по-прежнему будут есть воск, пожирать старую парусину. Но однажды произойдет мутация, и на свет появится новое поколение насекомых, переваривающих бетон, разлагающих на молекулы сталь, жадно пьющих кислотные лужи, жирующих на пластмассе, смакующих стекло. Тогда города падут, и человек будет отброшен обратно в океан, из которого в незапамятные времена вышел на сушу.

Когда я свернул с Бахья-Мар и обнаружил, что нахожусь уже недалеко от «Дутого флэша», то заметил свет больших желтоватых фар «Мисс Агнесс», прорезавший сумерки. Этот свет был удивительно приятен. Добро пожаловать, путешественник! Я посигналил, желая избавить Лоис от лишних волнений, перешагнул через цепь и двинулся внутрь. Но Лоис все же немного испугалась, когда я распахнул дверь в салон.

Она попятилась и улыбнулась.

– Привет, или добро пожаловать домой. Что-то в этом духе, Трев.

За три дня с ней произошла разительная перемена. Темно-голубые брюки со смешными маленькими желтыми тюльпанчиками. Нежная бежевая блузка с рукавами ниже локтя. Волосы стали короче, а лицо, шея и руки покрылись золотистым загаром.

– Настоящая туристка! – сказал я.

– Я подумала, что в этом буду выглядеть не такой костлявой.

– Чертовка.

– Ты так считаешь? По-моему, мне идет.

Меня провели по всей яхте, пришлось признать, что я в восхищении. Стены коридора вымыты и вновь покрашены в более симпатичный цвет. В ванной новые шторки. Палубу она решила показать днем, чтобы я смог оценить ее труды по достоинству.

Я отнес чемодан в каюту, вернулся в салон и объявил, что она оказалась полезным гостем. Мы стояли и улыбались друг другу, затем она вдруг прижалась ко мне, всхлипнула и отошла, шмыгая носом.

– В чем дело?

– Ничего...

– Успокойся, Лоис. Что случилось?

Она резко обернулась:

– А разве что-нибудь должно случится? Может, я рада, что ты вернулся. Сама не знаю...

Она заново учится использовать все эти женские штучки: хитрит, пытается провести меня и увиливает от ответа. Что ж, это – награда за труды. Она выздоравливает, и я этому страшно рад. Мне совсем не хотелось тут же лишать ее в таких муках обретенного покоя. Просто она изменилась слишком неожиданно...

– Я приготовлю тебе выпить, – сказала она. – Я продала дом.

– Деньги получила?

– Скоро...

– Прости, но...

– Ты о доме? Это самое обычное жилище. Я ведь пряталась в этой Богом забытой деревушке, потому что мне казалось, что я никому не смогу быть хорошей женой.

Она принесла стакан и протянула его мне.

– Ты, кажется, немножко поправилась, дорогая? – спросил я.

Она лучезарно улыбнулась.

– Сегодня днем – сорок восемь.

– Это твоя норма?

– О, одна восемнадцатая. – Она похлопала себя по бедрам. – После одной двадцатой все идет сюда.

– Итак, если игра в прятки окончена, что ты собираешься делать?

Это был глупый вопрос, озадачивающий и прозаический. Но слово не воробей. Она вспомнила о долге. Она могла день за днем находить работу рукам, не поднимая головы. А я грубо разрушил такую хрупкую еще гармонию, воцарившуюся было в ее душе. Темные раскосые глаза Лоис сразу стали похожими на глазенки загнанного зверька, она прикусила губу и сжала кулачки.

– Не сейчас, – попытался я исправить положение, – когда-нибудь.

– Я не знаю. Как тебе Нью-Йорк, Трев?

– Там было жарко, Лоис.

– А Техас, Трев?

– Я бы не сказал, что весело, даже не соображу, как это назвать.

Она отмерила мне пол-улыбки.

– Мы идем куда-нибудь сегодня вечером?

– Нет, я сама приготовлю ужин, честное слово.

Я поглядел на часы:

– Мне нужно съездить в больницу. Засеки время, я вернусь минут через сорок. К этому времени ты должна принять душ и переодеться.

– Да, сэр. Ой, я должна тебе шесть долларов тридцать центов за телефонный разговор.

– Эти брюки очень сексуальны, миссис Аткинсон.

– Я звонила брату. И поболтала с Люсиль. Я ничего-ничего ей не сказала. Только сообщила, что болела, а сейчас чувствую себя лучше.

– Вы краснеете, миссис Аткинсон.

– Тогда не говори про эти штаны. Я купила их сегодня и подозреваю, что зря.