Обреченные

– Не то чтобы очень хорошо.

– В двух милях на север от этого городишки по главному шоссе есть мотель, он называется «Ранчо Гранде». Может, твой старичок тебя туда подбросит? У меня машины не будет.

– А потом куда? В Сан-Антонио?

– Может быть, и в Сан-Антонио.

– Я всю жизнь была чокнутой, так к чему сейчас меняться?

Он бросил взгляд на реку. Кто-то плыл к ним на лодке. В лодке сидел только один человек. Беннике тихо выругался, когда узнал мальчишку. Они с Бетти Муни пошли вниз, к воде. Когда подошли к берегу, мальчик вытаскивал из воды лодку. Вид у него был озабоченный.

– Сеньор, – затараторил мальчишка, – доктору Ренаресу должны принести больного ребенка. Ребенка укусила змея, и он не может ждать. Поэтому доктор предлагает, чтобы сеньору перевезли в этой лодке на тот берег и доставили к нему.

– Он знает, что сеньора богата?

– Я сказал, что у нее «бьюик» и перстни с драгоценными камнями, сеньор. И все же доктор исполняет свой долг.

– Что он говорит? – спросила Бетти.

Беннике перевел ей слова мальчика.

Она посмотрела на грязную лодчонку, на рыбью чешую, на скамейки, наполовину залитые водой.

– Бенсон, в такой развалюхе ее везти нельзя.

Беннике услышал крик с другого берега. Наконец паром разгрузили. На палубу по деревянным сходням въехали легковушка и пикап. Паром двинулся по направлению к ним.

– Так, может, посадить ее в машину и передвинуть в голову вереницы? – негромко предложил Беннике.

Бетти посмотрела на ряд машин.

– Было бы здорово, если бы получилось, – сказала она.

Глава 4

Билл Дэнтон надвинул на лоб сомбреро и сел на пятки, зажав между большим и указательным пальцами дешевую мексиканскую сигарету. Внешне он ничем не отличался от своих попутчиков – мексиканцев-батраков: на нем были такие же поношенные рабочие брюки цвета хаки, рваная на плече футболка, на загорелых ногах – плетеные сандалии. Они с отцом совместно владели большим ранчо возле Манте, вели хозяйство. Выращивали хлопок и рис. Работая в поле, под палящим солнцем, он загорел дочерна.

Однако, когда Дэнтон вставал, сразу бросалось в глаза его отличие от остальных. Высокий, костлявый – типичный техасец, да и особый, тягучий говор выдавал его происхождение.

Они сидели на берегу реки и беседовали. Билл не без удовольствия прислушивался к тому, что говорят о мексиканцах приезжие с севера – американские туристас. Никто из них не догадывался, что он – техасец. Его грузовичок-пикап стоял вторым в очереди на паром. Они с Пепе Эрнандесом направлялись в Хьюстон – купить у оптовика кое-какие запчасти для культиватора и большого трактора.

Когда Билл Дэнтон размышлял о жизни, что, вообще-то говоря, случалось нечасто, он каждый раз удивлялся тому, что в нем уживаются два совершенно разных человека. И ответственность за это, по его мнению, лежала на отце. Мать Билла умерла, когда ему было всего год. В то время они жили в Техасе; отец занимался выращиванием цитрусовых, да еще часть угодий занимали овощи. В доме нужна была хозяйка, женщина, главным образом для того, чтобы заботиться о малыше. Отец нанял стройную застенчивую большеглазую мексиканку по имени Роза. Билл догадывался, что в те времена отец разделял все предрассудки жителей долины. Используй батраков в поле, пока можешь что-то из них выжать. Их труд дешев, поэтому батраков выгодно нанимать и стараться удерживать у себя. «Белые мужчины», владельцы крупных поместий, не считали для себя зазорным спать с мексиканками, если придет охота, но ни у кого и в мыслях не было вступать с ними в законный брак.

Через два года после смерти жены горечь утраты сгладилась; он влюбился в Розу и женился на ней. Теперь-то отец смеется, вспоминая, как отреагировали соседи на его антиобщественную выходку. Однако Билл догадывался, что в то время отцу пришлось несладко. Он не хотел, чтобы Билл и их с Розой дети как-нибудь пострадали из-за его решения. Поэтому распродал все имущество и переселился в Мексику с Биллом и беременной Розой. Купил большой участок земли возле Манте и подал прошение о предоставлении ему мексиканского гражданства. Несколько лет ушло на бумажную волокиту, но в конце концов гражданство он получил. Отцу Билла не без труда удалось выхлопотать для старшего сына статус постоянного жителя с правом работать. Билл при этом оставался гражданином Соединенных Штатов.

В Мексике дела у отца пошли в гору. Роза родила ему пятерых детей. В их большом доме всегда было тепло и уютно – такая атмосфера возможна лишь тогда, когда в семье царит любовь. Они много пели, часто смеялись и работали до седьмого пота. С Биллом отец всегда говорил по-английски, поэтому, когда его отправили в частную школу в Хьюстоне, и потом, когда он учился на агронома в сельскохозяйственном и машиностроительном колледжах в Техасе, с языком у него проблем почти не возникало.

Теперь, в двадцать пять лет, Билл Дэнтон был полностью до волен своей жизнью. Его все устраивало. Старшая сводная сестра недавно вышла замуж; они с зятем строили им дом на земле Дэнтонов. Роза в свои сорок два года сохранила девическую стройность. Отцу, немного располневшему и погрузневшему за эти годы, очень шла благородная седина; он считался негласным главой местного общества, его почитали во всей округе.

Билл, разумеется, понимал, что когда-нибудь женится. Не сомневался он и в том, что, скорее всего, выберет в жены мексиканку. Но... куда спешить?

В Билле жили два человека. Сейчас, когда он общался с друзьями, и мимика и жесты его были совершенно мексиканскими. Но стоило ему заговорить по-английски, как поведение его в корне менялось: ленивые, неспешные манеры, тягучий говорок, бесстрастное лицо, медленные, скупые жесты. Он без усилия переключался из одного состояния в другое, даже не задумываясь над этим. Слушая, как жалуются туристы на задержку в пути, американец, сидящий в Билле Дэнтоне, мысленно соглашался с ними. Ему было хорошо понятно их раздражение. Однако Билл-мексиканец видел и знал другое: паромные рабочие делают все, что в их силах. Пикапчик через реку на спине не перенесешь, поэтому умнее всего расслабиться и отнестись к происходящему с юмором. На ожидание уйдет еще час или еще день. Quien sabe? Кто знает? Культиватор и трактор простоят еще какое-то время. Ну и что? Раз приходится ждать, лучше всего не дергаться и относиться ко всему спокойно.

Тени, отбрасываемые деревьями, удлинились. Билл прищурил глаза: ветер с реки, взбивший рябь на воде, взметнул с дороги клубы пыли.

Вернулся Пепе. Присел на корточки рядом с Биллом и преувеличенно тяжело вздохнул.

– Будем сидеть и ждать, пока у нас бороды до земли не вырастут.

Билл ухмыльнулся:

– Как думаешь, дружище. Кармелита еще будет в Манте, когда мы вернемся?

– Ай! Я волнуюсь прежде всего из-за работы. Любовь – глупость, блажь. – Пепе оживился, глаза его заблестели. – Знаешь, почему сейчас кричали? Одной пожилой туристке стало плохо, ее отнесли в лавку.

– На солнце перегрелась?

– Нет, с ней что-то другое. По-моему, дело дрянь. Она скрежещет зубами. Это мать того молодого человека в очках. Мы его видели, он шел с красивой светловолосой девушкой. После того как мать внесли внутрь, они с девушкой о чем-то повздорили, и парень в очках на глазах у всех ее ударил. Это было безобразно и очень нелепо. Я ничего не понял. Если она его жена, он, конечно, может ее бить, но все же такие вещи лучше делать наедине. А тот мальчишка, что плыл на лодке, оказывается, ездил за доктором, но, как видишь, вернулся без него.

– Пепе, с тобой никаких газет не надо. Ты мигом все узнаешь. Но, друг мой, все это нас с тобой не касается.

– Теперь придется гнать, чтобы наверстать потерянное время. Билл, знаешь, почему я рассказал тебе о заболевшей туристке? Я помню, ты употребил грубое слово по отношению к светловолосой девушке. Вот я и решил, что тебе захочется узнать о ней.

– Я просто назвал ее «птичкой».

– И при этом плотоядно облизнулся, verdad?[1]

1

Правда? (исп.)