Страница 49 из 198
-- Неудачные попытки установить контакт.
Я прыскаю и хохочу.
-- Неправильно? -- озабоченно спрашивает Азамат.
-- Да нет, в общем, по сути правильно, просто очень современно. Так себе и представляю, сидит чувак в пустыне с антеннкой... А где ты это откопал?
-- В справочнике "Библия на всех языках с комментариями", -- охотно отвечает Азамат. -- Твоя бабушка мне его выдала с другими словарями. Ладно, вот ещё помоги... Ис-ко-па-е-мая птица. Я в словаре посмотрел, это значит, добытая из земли, как нефть. Что у вас там за подземные птицы водятся?
Я хохочу так, что сбиваюсь с курса. Азамат закрывает журнал и убирает обратно в бардачок.
-- Я ещё не готов решать твои "простые" головоломки, -- качает он головой. -- Давай руль обратно, пока в Сирий не улетели.
С рулём я расстаюсь неохотно: мне скучно, а если отвлечься не на что, в голову лезут всякие неприятные мысли.
-- Слушай, а тебе не показалось странным, -- спрашиваю задумчиво, -- что на снимке мальчик такой маленький? Сколько ему сейчас лет, восемь?
-- Я не знаю точно, когда он родился, но я видел Алансэ за день до изгнания, и по ней не было заметно... Это было в середине лета. Значит, осенью родила. Так что сейчас ему должно быть или почти восемь или только что восемь.
-- Это ж четырнадцать с лишним земных! А на фотке ему от силы лет десять. Земных, я хочу сказать.
Азамат достаёт из нагрудного кармана снимок -- он небольшой и довольно тёмный, рассмотреть ребёнка трудно.
-- Не знаю, по-моему, восьмилетний мальчик так и должен выглядеть. Тем более, приютские дети кажутся младше, потому что их не так хорошо кормят.
-- Погоди, -- я лезу в Сеть на лобовом стекле. -- Вот, глянь, сколько бы ты дал этим детям?
Азамат притормаживает и рассматривает подборку фотографий десятилетних мальчишек.
-- Около семи муданжских лет.
-- Семи? Не пяти?
-- Нет, что ты, в пять ещё совсем маленькие. Ты вспомни Ирих, внучку Унгуца. Вот ей пять.
Я задумываюсь. Возраст Ирих меня весной не смутил, но скорее потому, что я тогда не задумалась, сколько же ей по земному исчислению. А выходит, что земных ей примерно девять-десять, и она на это точно не тянет.
-- Значит, у вас и правда дети медленнее развиваются, чем на Земле, -- резюмирую я. -- Скорей бы ты уже договаривался с ЗС, чтобы кого-нибудь прислали исследовать вашу физиологию, а то тычемся, как в потёмках...
-- А ты разве не можешь сама этим заняться? -- поднимает бровь Азамат.
-- Я же не лабораторный работник... -- теряюсь я. -- У меня совсем другое образование, я практик, а не теоретик. Да и оборудования для таких исследований у меня нет, и пользоваться я им не умею. И так приходится работать по десяти специальностям вместо одной, потому что врачей мало, ещё не хватало брать на себя обязанности полевого антрополога.
Азамат хмурится и вздыхает.
-- Мне страшно полумать, насколько же вы, земляне, знаете больше нашего, если у вас даже целитель -- не просто целитель, а только по одной специальности. Не верится, что мы когда-нибудь вас догоним. Но я приложу все усилия, -- с этими словами он жмёт на ускорение, и мы устремляемся вперёд.
В лесах по берегам Сиримирна уже выпал первый снег, а опавшая листва на ночь обросла мохнатым инеем. Азамат сажает унгуц на обочине дороги, мы укутываемся в шубы и вылезаем в глухую холодную ночь.
Приют даже Азамат не сразу замечает, хотя мы приземлились очень близко. Это большой деревянный дом, тёмный от времени и слегка покосившийся, двухэтажный, но от этого не меньше похожий на барак. Ни одно окно не светится, видимо, обитатели уже все спят, только где-то за сараем поодаль глухо лает собака. Наш весёлый полёт так внезапно завершился, что я как-то не успела морально подготовиться к этому мрачному месту, хотя, конечно, понимала, что ничего хорошего тут не увижу и никто нас с распростёртыми объятьями не ждёт.
С первого взгляда вход не обнаруживается, так что мы обходим постройку, хрустя сапогами по заиндевелой траве. Азамат заглядывает в окно, для чего ему приходится встать на цыпочки, но там так темно, что даже он ничего не различает.
Однако с другой стороны мы тоже не находим дверь, приходится огибать дом с торца, продравшись сквозь какие-то кусты.
-- Они тут вообще не ходят, что ли? -- вопрошаю, отцепляя юбку от колючих веток.
-- Странно, -- кивает Азамат. Потом снимает перчатку и щупает стену. -- Тут несомненно живут, стены тёплые. Ещё бы понять, как они попадают внутрь...
С торца тоже глухо. Мы нарезаем ещё два круга под стенами неприветливой постройки и протаптываем тропу прежде чем Азамат наконец замечает в кустах полуподвальную дверку. Поскольку ничего лучшего не предлагается, стучимся в неё. Ответа, естественно, нет. Азамат тяжело вздыхает, спрыгивает в приямок и с усилием открывает дверь. Потом помогает мне спуститься, и мы заходим внутрь.
Там заметно теплее, чем снаружи, хотя мы явно в подвале: пол земляной, потолок подпёрт брёвнами, в углу штабеля каких-то ящиков, пахнет прелыми овощами. Мы светим себе мобильниками.
-- Что это за чудо муданжской архитектуры? -- шепчу. -- Без окон, без дверей, полна...
-- Вон лестница, -- перебивает меня Азамат. -- Деревянных домов почти никто не строит, так что каждый импровизирует, как может. Сейчас, подожди, я люк открою...
Лестница совсем новая, пахнет свежей сосной. Я очень стараюсь её не коснуться, потому что в слабом свете телефона на сучках поблёскивает густая смола. Азамат поднимается первым и откидывает тяжеленную крышку люка, потом помогает мне взобраться. Мы оказываемся в большом помещении с окнами и несколькими столами. Видимо, кухня.
Моя голова ещё только высунулась из люка, когда я слышу шаги. Азамат собирался подать мне руку, но оборачивается на звук. В кухне темно, а крышка люка перекрывает мне обзор, и я только слышу, что происходит, но ничего не вижу.
-- Кто здесь?! -- рявкает незнакомый голос.
-- Простите, что мы так поздно... -- начинает Азамат, но сам себя перебивает. -- Ну-ну, не волнуйтесь так, мы не воры.
-- Порядочные люди ночью через подвал не лазят! -- хрипло сообщает обитатель дома. Вероятно, это и есть Хромой Гхан. Я предпочитаю пока не высовываться, мало ли, вдруг у него там ружьё.
-- Да мы бы рады не лазить, но дверь не нашли, -- поясняет Азамат. -- Ну тише, вы что... -- слышу шорох ног, стук, кряхтение, глухой удар. Азамат снова заговаривает: -- Вот так, и не переживайте, мы никому не хотим навредить. Где у вас тут свет включается?
Местный сердито пыхтит, но топает куда-то влево, и через секунду кухня озаряется оранжевым светом дешёвой лампочки. Я зажмуриваюсь, привыкая к яркости. Азамат подходит к люку и помогает мне выбраться. В руке у него здоровенный топор.
Местный смотрит на нас из-под густых седых бровей, стоя в дверном проёме. У него растрёпанные серые волосы, чуть ли не всё лицо поросло недельной щетиной, а вместо правой ноги классическая пиратская деревяшка.
-- М-да, такая баба и правда вряд ли воровать полезет, -- мрачно изрекает он, оглядывая меня. -- Чего вам нужно?
Азамат аккуратно закрывает люк.
-- Вы и есть Гхан?
Местный кивает.
-- Мы хотим забрать ребёнка. Его зовут Кир. Есть у вас такой?
Гхан молчит и щурится, соображая. Наконец спрашивает:
-- И чтой-то он вам вдруг занадобился? Столько лет жил, спросу на него не было. Мать -- и то век бы его не видала.
-- Она на самом деле не его мать, -- говорю. -- Она его украла.
-- Да прям! -- фыркает приютчик. -- Парень всю жизнь здесь живёт. А она за него неплохо платит, между прочим. Кто б стал за ворованного платить, а? Да и на кой он ей сдался?
-- Она была моей невестой, -- объясняет Азамат. -- Хотела притвориться, что он мой внебрачный сын, и шантажировать меня, как только я вернусь на планету. Ей пришлось долго ждать, увы. Я бы с радостью забрал его давным-давно. Но и теперь ещё не поздно, -- Азамат запускает руку за пазуху и извлекает позвякивающий мешок. -- Моя благодарность вам за то, что позаботились о нём, имеет доказательства.