О детях и прочей нечисти

   -- О, на то было много причин, -- пожимает плечами Алансэ. -- Во-первых, я поздно заметила, что беременна. Во-вторых, у меня было мало денег, а обращаться за этим к Азамату казалось унизительно...

   -- Зато сейчас не кажется, -- тихо комментирует духовник. Алансэ его игнорирует.

   -- К тому же, -- продолжает она, -- я боялась, что после аборта не смогу больше рожать, а целители и повитухи требуют очень много денег, чтобы держать такую информацию в тайне от возможных женихов. Я решила, что раз уж богам угодно так меня мучить, возможно, в этом есть некий высший смысл.

   Алтонгирел не сдерживается и заходится каркающим смехом. Кажется, я никогда раньше не слышала, как он смеётся.

   -- М-да, вполне возможно, -- задумчиво соглашается Азамат. -- Так ты говорила, что хотела бы видеть своего мужа на высоком государственном посту.

   Алансэ кивает и кокетливо склоняет голову набок.

   -- Он, наверное, сильно удивится такому внезапному повышению, -- продолжает Азамат.

   -- Он знает, что я была твоей невестой, и перед отъездом я ему сказала, что поговорю с тобой, так что он готов к чудесам.

   -- А о природе чудес он догадывается? -- приподнимает бровь Азамат.

   -- Добрая память, -- с нажимом отвечает Алансэ. -- Я понимаю, твой первый порыв -- рассказать ему всё. Вижу, у тебя вообще слабость выбалтывать секреты супругам. Конечно, я бы предпочла оставить его в неведении, но он от меня всё равно никуда не денется, так что ты только испортишь жизнь хорошему человеку.

   -- Что-то мне подсказывает, что его жизнь уже портить некуда, -- снова возникает Алтонгирел.

   -- То есть ваш муж не знает о ребёнке? -- прямо спрашиваю я. Это уже не смешно.

   -- Твоя жена внимательно слушает для такой внешности, -- говорит Алансэ Азамату. Я даже начинаю понимать, чем она могла ему нравиться.

   -- Мне просто интересно, -- продолжаю, -- он не знает, что ребёнок не от него или вообще не знает о его существовании?

   Она соизволяет на сей раз ответить прямо мне.

   -- Во время беременности было трудно найти мужа, тем более после громкой истории с изгнанием Азамата. Пришлось скрыться в уединении, благо при тех печальных обстоятельствах это никого не удивило.

   -- Значит, ребёнка ты прячешь? -- Азамат тоже устал от танцев вокруг да около и посерьёзнел. -- Где?

   Алансэ мило улыбается.

   -- У родственников. Не найдёшь.

   Азамат щурится и поджимает губы.

   -- Вообще мы бы хотели удостовериться, что он существует, -- говорю.

   Она подталкивает мне по столу снимок мальчика лет десяти, настолько похожего на Азамата, что мог бы быть и самим Азаматом.

   -- Снимок старый, -- говорю, -- и по-моему, это и есть Азамат.

   -- Я сделала эту фотографию собственноручно в начале осени, -- холодно сообщает Алансэ. -- Но если вам угодно мне не верить, что ж, посмотрим, поверит ли Совет Старейшин.

   -- Я что-то не поняла, так трудно сказать, где мальчик живёт? -- удивляюсь.

   -- Она думает, -- говорит мне Азамат на моём родном, -- что мы его убьём.

   -- Чего?! С дуба рухнула, что ли?

   Азамат хмурится.

   -- Не понял, что ты сказала, но некоторые люди так делают, чтобы... э-э... сохранить репутацию.

   Я хватаюсь за голову. Эти дикари!!!

   -- Ты можешь как-то её убедить, что не станешь убивать ребёнка?

   -- Не думаю.

   Алансэ с интересом, а Алтонгирел нервно наблюдают за нашим общением.

   Тяжело вздыхаю. Насколько я успела изучить муданжцев, они не слишком рады бывают приютить у себя детей родственников. Либо она им за это платит (в чём я сомневаюсь), либо просто врёт. Азамат, похоже, пришёл к тем же выводам.

   -- Давай её порасспрашиваем с твоими травками, -- говорит он Алтонгирелу на всеобщем. Алансэ хмурится -- видно, что-то поняла, но не всё.

   -- Не думала, что у тебя поднимется рука на женщину, -- встревожено говорит она Азамату.

   -- Успокойся, мы не причиним тебе вреда, -- миролюбиво отвечает тот. -- Я просто хочу удостовериться, что ты говоришь правду про мальчика.

   Алтонгирел тем временем исчезает в недрах дома и возвращается с двумя мешочками чего-то сушёного. Из одного он аккуратно отмеряет две чайных ложки и заваривает их кипятком из водогрейки, помешивает, любовно отцеживает через ситечко твёрдую фракцию и даже добавляет холодной воды, чтобы дама не обожглась. Затем ставит пиалу с розоватой жидкостью перед Алансэ и выжидательно опирается на угол стола. Алансэ внимательно рассматривает его, потом меня, Азамата и дверь за широкой Азаматовой спиной.

   -- В случае моей смерти будет опубликовано письмо, где всё рассказано, -- наконец сообщает она.

   -- Излишняя осторожность, -- улыбается Азамат. -- Я не стану убивать мать своего ребёнка. Но, согласись, я должен быть уверен, что ты не блефуешь, прежде чем выполнять твои требования. Всё-таки я много лет проводил операции с заложниками.

   Алансэ поджимает губы и наконец решается -- одним глотком осушает пиалу.

   Алтонгирел ставит на стол маленькие песочные часики с разноцветным песком, который насыпает красивые абстрактные картины. На торце выгравировано "Помни каждую минуту. Эц.". Пока время идёт, духовник нашёптывает что-то, водя руками над головой дамы.

   Когда песок заканчивается, я перевожу взгляд на Алансэ. Она откинулась на спинку стула и, прикрыв глаза, рассматривает край стола. Лицо у неё спокойное и расслабленное. Алтонгирел наклоняется к ней и спрашивает:

   -- Как умер твой отец?

   -- Несчастный случай на охоте, -- тут же отвечает Алансэ, потом добавляет: -- но я думаю, что его нарочно застрелили.

   -- Приятный, видимо, был человек, -- говорю. -- Под стать дочке. А к чему этот вопрос?

   -- Проверяю, дошла ли она до кондиции, -- поясняет Алтонгирел. -- Ну, спрашивайте.

   Я предоставляю слово Азамату.

   -- Итак, напомни мне, Алансэ, зачем ты здесь?

   -- Хочу слупить с тебя за ребёнка, -- меланхолично отвечает дама. -- Запоздало, конечно, но ещё можно.

   -- Чьего ребёнка?

   -- Твоего! За мужниного я уже с него получила, хватит на безбедную старость.

   -- Мой ребёнок жив?

   -- Живёхонек. Что ему будет-то...

   -- Где он?

   Алансэ секунду мешкает, потом всё-таки отвечает:

   -- В приюте для безродных, где ему и место.

   Азамат угрюмо кивает, его подозрения подтвердились.

   -- В каком именно приюте?

   -- Хромого Гхана на Сиримирне.

   -- Кто кроме тебя знает о ребёнке?

   -- Ну, Гхан, естественно.

   -- А сам мальчик знает, кто его отец?

   -- Нет, но тут одного взгляда достаточно.

   -- Хорошо... Где ты держишь письмо, в котором рассказано о ребёнке?

   -- Нет никакого письма, я это сказала для подстраховки.

   -- А вообще какие-нибудь обличающие записи ты делала?

   -- Очень мне было нужно! И так раз в год езжу в приют заплатить Гхану за молчание, уже не знаю, какой предлог выдумать, ещё не хватало обличающие записи дома держать!

   -- Спасибо, -- Азамат кивает. -- Это всё, что я хотел узнать. Алтонгирел?

   -- Погоди, я ещё спросить хочу, если ты не против, -- говорю. -- Алансэ, почему ты всё-таки сохранила ребёнка?

   -- Знающий сказал, что Азамат вернётся очень богатым. Не сказал только, как долго ждать, шакалий потрох.

   -- Это больше похоже на правду, -- кривлюсь я.

   -- Как ты предлагаешь с ней поступить? -- спрашивает Азамат у духовника, который занялся завариванием снадобья из другого мешочка.

   -- Подчищу ей память, -- буднично отвечает Алтоша. -- Чтобы никаких воспоминаний о ребёнке. Хочешь, что-нибудь внушу?

   -- Как ты собираешься это делать? -- удивляюсь я. У нас на Земле в принципе есть технологии, но они все связаны с нейрохирургией, сложными синтетическими веществами и громоздким оборудованием.

   Алтонгирел смотрит на меня с высокомерной ухмылкой.