Страница 3 из 198
-- Хм, -- Старейшина Асундул почёсывает бороду и обводит окружающих взглядом. Окружающие тоже почёсывают бороды, у кого они есть. Азамат приподнимает брови, потом улыбается мне и снова оборачивается к ребёнку. Не иначе, примеряет.
-- По-моему, неплохо, -- осторожно говорит Унгуц.
-- Да тебе всё нравится, что она предлагает, -- усмехается его сосед.
-- Ладно тебе, правда ведь имя хорошее, -- укоряет его Агылновч. -- А что оно значит-то по-вашему, молодушка?
-- Э... -- я лихорадочно припоминаю хоть одну дурацкую рекламу типа "хочешь узнать тайну своего имени? пришли сообщение!" -- там обычно в качестве завлекалки приводят примеры... -- Ну-у, мне трудно перевести-и, -- тяну время изо всех сил. -- Ну, там про благословение... и свет... примерно так... Так звали одного из наших первых князей! -- выпаливаю я наконец-то подвернувшийся довод. Правда, историю я помню плохо, и что это был за князь, не имею ни малейшего представления. Да и само слово "князь" на муданжском означает строго принца, то есть, наследника трона, но никак не собственно правителя. Не говоря уж о том, что я спокойненько обобщила свою страну до всей Земли... Ну да ладно.
-- О-о, неплохо, -- кивает Асундул. -- И не занято. Ну что, как думаете, подходит имя?
Все согласно кивают, кто с большим, кто с меньшим энтузиазмом.
-- Ну хорошо. В таком случае, Совет в составе, по старшинству: Унгуц, Асундул, Удолын... -- весь список звучит заново, -- Ажгдийдимидин, Изинботор и жена Императора Элизабет, по поводу имени сына Азамата Байч-Хараха решение принял. Имя то -- Алэк.
Молчу-молчу. Меня всё устраивает.
Азамат снова встаёт и подносит спящего, кхм, Алэка Ажгдийдимидину. Тот извлекает из-за пазухи диля духовнический жезл, несколько раз взмахивает им над ребёнком, отчего по залу распространяется приторный запах очередного благовония, что-то нашёптывает и кивает Азамату. Тот кивает в ответ, я тоже киваю, остальные Старейшины кивают, и мы выходим на крыльцо.
Мама дорогая, сколько же снаружи народу! Кажется, вся столица пришла посмотреть на нашего первенца. Впрочем, я не удивлюсь, если так оно и есть.
-- Князь именован! -- вопит кто-то из толпы.
-- Князь именован!! -- вторят ему ещё несколько голосов. Кто-то принимается играть на дудке, ближайшие граждане тянут шеи, чтобы рассмотреть своего будущего Императора. Азамат осторожно перехватывает мелкого поудобнее и поднимает над головой, чтобы все видели. Люди хлопают в ладоши, свистят и кричат "Танн!". Азамат светится счастьем, а я стараюсь благосклонно улыбаться, хотя не отказалась бы прилечь. Наконец к нам пробивается Тирбиш и сообщает, что у него прямо за домом припаркована машина, и в ней уже сидят Яна с Оривой. Пока мы пробиваемся туда сквозь толпу, на меня сыплются подарки -- одежда, украшения, бормол, редкие пряности, гобелены, пелёнки, конвертики, башмачки, ползунки... К счастью, Тирбиш прихватил Большой Мешок, и складывает туда всё это барахло, а мне остаётся только благодарить.
-- Куда вас отвезти? -- спрашивает он, садясь за руль.
-- Давай в "Лесного демона", -- говорю. -- Там в это время обычно нет никого.
Можно было бы, конечно, домой, но там-то как раз полон дом народа. На месте сгоревшего Азаматова коттеджика столичные активисты за неделю отгрохали целый офисный центр, мы даже воспротивиться не успели. Поскольку нам для жизни так много места не требуется, а вот новой Императорской канцелярии нужно какое-то помещение, то Азамат решил просто разместить её в своём доме, всё равно он теперь на семейное гнёздышко не похож. Там, конечно, есть жилая часть со спальнями, кухней и куском сада, на который не выходят окна офисов, но всё равно довольно неуютно.
В "Лесном демоне" я блаженно растягиваюсь на подушках, наблюдая, как Азамат с Тирбишем воркуют над ребёнком, теперь вдвоём.
-- Очуметь, -- бормочет Янка. -- За всё время, что практикую, таких трепетных мужиков не встречала.
-- Это Муданг, детка, -- хихикаю я.
Азамат что-то заказал, но я пока есть не хочу. Зато хозяин заведения, принеся заказ, никуда не уходит, а тоже присаживается поворковать, поздравить Императора и меня с чудесным отпрыском и пожелать удачи и красоты.
Пока происходит обмен любезностями, в трактир входят Эцаган и Алтонгирел, который несколько дней назад временно вернулся с Гарнета специально, чтобы посмотреть на мелкого, когда он родится. Эцаган с ним теперь не летает, потому что Азамат его назначил, грубо говоря, шефом полиции. Я не очень разбираюсь в муданжской системе чинов.
-- Ой какой маленький! -- с порога восклицает Эцаган. -- А можно его подержать? Здравствуйте, Лиза, здравствуйте, капитан! Ну можно?
Я начинаю посмеиваться, от чего у меня снова болит живот. Янка только головой качает.
-- Привет, -- скалится Азамат. -- Можно, наверное, только ост... О, Алтонгирел, привет!
Эцаган тут же усаживается по-турецки в торце нашего столика и укладывает мелкого на свои скрещённые ноги.
-- Ой ты хоро-о-о-оший какой, краси-и-ивый, да как похож на па-апу, ой, а глазки какие голубые! Алтонгирел, смотри!
Алтонгирел, который обменивался приветствиями с Азаматом, тут же отвлекается и идёт смотреть на глазки. Алэк начинает хныкать. Алтонгирел осторожно гладит его по голове, от чего хныканье вовсе не прекращается, а потом смотрит на меня с каким-то странным выражением.
-- Ты это, Лиза, -- он сглатывает, -- будь хорошей матерью.
-- Уж постараюсь, -- хмыкаю я, принимая более-менее сидячее положение. -- Давай-ка его сюда, он уже есть хочет, да и затискали вы его совсем.
Алтонгирел кивает, забирает мелкого у Эцагана и подносит мне. Я начинаю пристраивать его на подушку для кормления, как вдруг Алтонгирел снова нагибается и целует меня в макушку.
-- Да благословят тебя боги, -- говорит он в ответ на мой ошарашенный взгляд. Азамат и Эцаган переглядываются со странными улыбками.
Как следует меня эпатировав, Алтонгирел с неподобающей поспешностью покидает помещение.
-- Что это с ним? -- спрашиваю.
-- У него вчера было какое-то видение, -- лукаво ухмыляется Эцаган. -- Он ничего не рассказывал, но, наверное, это было про вас.
Я поджимаю губы.
-- Что ж ещё он мог про меня такого увидеть? Мне кажется, уже вся моя жизнь по пророчествам так расписана, что можно ежедневник не вести. Последние месяца два только ленивый не пытается предугадать, что я сделаю завтра. Тут вон на днях Азамату жаловалась: какой-то духовник-недоучка предсказал долхотским горожанкам, что после родов я стану носить шпильки по десять сантиметров, так они бедные накупили этого добра и теперь мучаются, по улицам в них ходят. А в Долхоте помнишь, какие улицы? Это ж один сплошной глинистый буерак, а не город!
Эцаган хохочет, а Азамат вздыхает.
-- Надо с городскими дорогами что-то делать, это никуда не годится. В Ахмадхоте-то не лучше. Но Алтонгирела ты зря в один ряд с такими записываешь. Уж если он что предсказывает, то это точно от богов идёт. Он потому и взбудораженный такой, что контакты с богами для людей непросто проходят.
-- Ну не знаю, -- пожимаю плечами. -- Для меня просто...
Мужики переглядываются и смеются.
-- Это вам сейчас так кажется, Хотон-хон, -- хихикает Тирбиш. -- Вы просто тогда себя со стороны не видели.
Я открываю рот, чтобы возразить, но тут в таверну снова впадает Алтоша, только уже не один, а с "нашими" Старейшинами -- Унгуцем и Ажгдийдимидином. И тоже застывает с раскрытым ртом, вытаращась на меня. Так и смотрим друг на друга, как на приёме у дантиста.
-- Ну чего ты, Алтон-хян? -- Унгуц похлопывает его по плечу. -- Кормящей женщины не видел никогда?
Алтонгирел стремительно краснеет, это видно даже в неярком свете таверны.
-- Ну-у, как бы... -- с трудом выдавливает он, -- а обязательно делать это у всех на виду?