Страница 197 из 198
Кир облегчённо щерится и прилепляется к Азамату, неловко обхватив его руками.
- Спасибо, па!
Азамат недоумённо поглаживает его по голове.
- Да, но я же не договорил! - вспоминает вдруг Кир, отскакивая обратно. - Нам там показывали разные отделения, на которые можно потом попасть. Конечно, я с пятого на десятое понимаю на всеобщем, но там было одно такое, что без слов понятно. Называется... э-э... пластическая хирургия, во! Па, ты себе даже не представляешь, что они там делают!
- Немножко представляю, - ухмыляется Азамат. - Лиза меня просвещала в этом отношении.
- Да? - удивляется Кир. - А почему тогда ты до сих пор не обратился?
- Ну, понимаешь, - смущается Азамат, - сначала мне не очень верилось, что действительно можно что-то сделать. Лиза мне предлагала, ещё на Гарнете, но... Это теперь я знаю, на что способна земная медицина, а тогда боялся только ухудшить. После же стало не до того, тут вон на полмесяца полгода собирались приехать, а лечение займёт намного дольше, насколько я понимаю.
- Ну ладно, но ты уже здесь, - встреваю я. - И я думаю, Старейшины не обидятся, если ты немножко задержишься по такому поводу. Пусть не всё, но хоть что-нибудь можно сделать.
- Да ты знаешь, - неуверенно начинат Азамат, - с одной стороны, я привык уже, а с другой... Не все же красивые. Есть на Муданге и другие люди со шрамами, которым повезло меньше, чем мне. Мне кажется, им несколько легче живётся от того, что есть я, и я такой, как я есть, и я Император.
- Это тебя маршал так вдохновил, что ли? - спрашиваю я, не зная, что и чувствовать.
- Он скорее окончательно меня убедил, так-то я давно уже об этом думаю. Но сама посуди, нельзя же избавиться от стереотипа, если постоянно ему следовать. И потом, это ведь не болезнь, со мной ничего плохого не случится от того, что я не сведу шрамы окончательно, и мне это ничем не мешает. Так что, если тебя, Лиза, это не очень смущает...
- Меня смущает, что ты на пляже в рубашке ходишь и боишься лишний раз кого-нибудь потрогать. Так что либо меняй отношение, либо внешность.
- А, ну, кстати, руки и грудь-то, может, и стоит долечить, тут ты права. Но, как ты говоришь, не обязательно же всё.
- Ну ладно, - пожимаю плечами. - Если тебя всё устраивает, пожалуйста. Мне-то, в общем, всё равно, есть у тебя шрамы или нет, лишь бы ты был с собой в мире.
- Вот и отлично, - Азамат приобнимает меня и целует в макушку.
Кир закатывает глаза.
- И этот человек ещё то-то имеет против татуировок.
- Мне немного страшновато, что тебе скажет Алтонгирел по этому поводу, - замечаю я.
- Алтонгирел предпочёл бы, чтобы я всегда был таким, как в двадцать лет, - отмахивается Азамат. - Не только во внешности, но и в характере и в глазах людей. А этому не бывать никогда, даже если меня вдвое омолодят. Я изменился и рад этому, и я не хочу меняться обратно. Алтонгирел, конечно, поскандалит, но в итоге он поймёт, на то он и духовник, в конце концов. И я не для того перевыбирал бормол, чтобы теперь тянуться к прошлому. Я сейчас лучше, чем был в двадцать пять, и моя жизнь мне нравится гораздо больше.
Как ни удивительно, но я вполне уверена, что он говорит искренне, и это не жертва во имя политики, а действительно просто таково его желание, как будто он наконец понял правила игры и увидел, что по ним всё же можно выиграть. Я вижу в его глазах новый азарт, новый источник силы бороться за то, чтобы мир стал лучше. И я влюбляюсь заново, в очередной раз, как всегда, когда он превосходит себя, когда потускневший прежний фитиль сам собой обновляется и светит в сто крат ярче, согревая всех, кому повезло быть по пути с этим удивительным человеком.
- Рыба готова! - объявляет дедушка, моя руки. - Если вы закончили выяснять свои отношения, то я пойду призову Артемиду к порядку, иначе она ужин пропустит.
- Кого? - не понимает Азамат.
- Бабушку, - поясняю я.
- А её можно призвать к порядку? - осторожно интересуется Азамат.
Я киваю на дверь, мол, пошли, увидишь.
Вслед за дедушкой мы выползаем в гостиную, где бабушка по-прежнему конопатит мозг подуставшему уже Ажгдийдимидину.
- Ужин готов, - мирно произносит дедушка.
- Погоди, ты не видишь, я занята! - возмущается бабушка.
- Артемида.
У дедушки есть какая-то специальная интонация, с которой он произносит это слово, но на бабушку действует мгновенно.
- Впрочем, на сегодня можно и закончить, - резко переменяет мнение она. - Завтра повторим пройденный материал.
Духовник сонно кивает и с любопытством поводит носом. На запах стекаются и прочие гости и обитатели - Унгуц с внуком, мама с Сашкой и Умукх с Ирнчином, вернувшиеся с осмотра лабораторного комплекса, где Умукху предстоит жить. Возвращается и Янка, проводившая кастинг на девичник.
- А где Тирбиш? - внезапно вспоминает Азамат. - Почему не он Алэка укладывал?
- А он вчера в музее познакомился с девушкой, - доносит Янка. - Она промышленная альпинистка и ещё занимается какими-то единоборствами. Короче, про Тирбиша можно временно забыть.
Кир многозначительно двигает бровями и перемигивается с Унгуцем, который ещё успевает строить намекающие рожи Сычу, мол, и ты бы давно бы так бы.
- А ну-ка все руки мыть перед едой! - командует бабушка, прерывая пантомиму.
Мы дружно тянемся в ванную, пропуская вперёд замученного духовника. Он аккуратно снимает браслет и кладёт на раковину, потом закатывает рукава. Дедушка вносит ужин.
- Ажгдийдимидин, - без запинки окликает бабушка. - Как на всеобщем называется то, что мы сейчас будем есть?
- Рыба, - не задумываясь отвечает духовник.
Ничего не происходит.
Видимо, тоже это заметив, Старейшина оборачивается и озадаченно смотрит на бабушку. Потом вдруг на меня и старательно выговаривает на всеобщем:
- Иди сюда.
Я стою, где стояла, ничего не почувствовав.
Немного подождав, духовник повторяет своё повеление на муданжском, и хотя делает он это шёпотом, меня швыряет вперёд так, что я еле успеваю затормозить об бортик ванны и не полететь головой вперёд.
Он спешно надвигает обратно браслет.
- Что ни день, то открытие. Выходит, на чужом языке сила не работает?
- Я бы не удивился, - заявляет Унгуц. - На чужом языке ругань не так обидна, ужасы не так сташны и чувства не так сильны. Вполне может быть, что и сила в чужие слова не просачивается. А, что скажете, Умукх-хон?
- Ой, я не знаю, - улыбается Умукх, потесняя духовника у раковины. - Но ведь почему-то раньше у людей было принято гуйхалахи составлять на древнем языке. Может быть, чтобы на обычном можно было говорить, не творя чудес.
Все наконец-то вымыли руки и уселись за стол. Дедушка принялся обносить нас чудом своего производства.
- Если так, то это решает проблему с Айшей, - замечает Ажги-хян, отрываясь от изумительной рыбы. - И да, профессор Гринберг, как вы думаете, у вас будет возможность со мной ещё позаниматься то время, что я здесь?
Бабушка поджимает губы и вытирает их салфеткой.
- Будет, но за полмесяца язык не выучишь, даже если круглые сутки заниматься, - она переходит на родной и обращается к маме. - Ирма, у тебя есть ещё то экспериментальное средство по программе?
- Есть, а как же. Там его много было.
- Что за средство? - навостряю уши я.
- Наш факультет участвует в разработке одного препарата, - поясняет бабушка, - смысл которого в том, чтобы повысить когнитивные показатели, а именно память и скорость обработки данных у изучающих язык. Ирма вон записалась в эксперимент и принимала его, пока учила муданжский, и несомненно, ей это пошло на пользу.
- А как оно работает? - интересуется Азамат.
- Ну ты пьёшь капсулу, ждёшь десять минут, а потом час занимаешься языком или просто разговариваешь с человеком, - объясняет мама. - И ты при этом помнишь вообще всё, что когда-либо видел и слышал на этом языке, и всё, что тебе говорят, запоминаешь очень хорошо. Чувство такое странное, как будто мыслей в голове слишком много, и все лезут, и никак от них не избавиться. Зато вспоминаешь всё на свете - что по радио слушала когда-то, что видела в новостях, что сама говорила, и вообще не задумываешься, когда говоришь. Только подолгу его принимать стрёмно, так и рехнуться недолго.