Страница 17 из 198
Орешница качает головой.
-- Вот уж никогда бы не подумала, что буду звана в круг подруг Хотон-хон... Домой доеду, спрошу своего духовника, пристала ли мне такая честь. Вы бы тоже своего спросили, а то я думаю, ему такое и в голову не приходило. Но благодарю вас сердечно за предложение.
Ажгдийдимидин в тот день не присутствует в Доме Старейшин, поскольку никаких важных дел, требующих его участия, там не происходит. Урик нехотя рассказывает мне, как найти дом духовника, и я отправляюсь разыскивать.
Дверь открывает такой огромный человечище, что я поначалу принимаю его за Ирлика в божественной ипостаси. Однако, проморгавшись, понимаю, что на Ирлика этот монстр не похож: волосы тёмные с проседью, грубые мозолистые руки, качковое телосложение, а Ирлик всё-таки довольно изящный.
-- А, здравствуйте, Хотон-хон, -- рокочет тихим басом человек-гора. -- Я сейчас позову Ажги-хяна, подождите.
-- Здравствуйте! -- выдыхаю я, справившись наконец с отупением. Как-то я привыкла думать, что даже на Муданге крупнее моего мужа людей не бывает. Ну или хотя бы не во всех направлениях сразу: бывают или шире или выше. А этот -- как на компьютере пропорционально увеличенный. -- Извините, я немного задумалась...
-- Ничего, я привык, -- фыркает он, сдувая птичку с ближайшей ветки. -- Вы заходите.
Я следую за ним в просторный дом с высокими потолками и дверными проёмами.
-- Ажги-хян! -- зовёт он, почти не повышая голоса, но вибрации расходятся по полу. -- К тебе гости.
Ответа, понятно, не следует.
Старейшина обнаруживается в большой светлой гостиной, он лежит на стопке дифжир, подперев голову рукой, и явно только что читал электронную книжку. При виде меня он слегка сдвигает брови и кивает, переходя в сидячее положение. Человек-гора нас оставляет.
-- Здравствуйте, Старейшина, -- я усаживаюсь на ковёр перед ним. -- Я, собственно, зашла спросить, ничего если я в этот мой круг подруг возьму женщину с глухим именем? И живёт она не совсем в Ахмадхоте, но близко, мы довольно часто видимся. Зато она очень опытная, шестеро детей, прекрасная мастерица...
Ажгдийдимидин, кажется, меня вообще не слушает, а только вглядывается в моё лицо, как будто там с нашей последней встречи что-то новое появилось. Когда я замолкаю, он никак не реагирует. Я жду с полминуты, потом начинаю ёрзать и покашливать и склоняю голову набок. Это выводит его из ступора. Духовник выхватывает из кармана блокнот и стремительно строчит:
"Это ладно, ты лучше скажи, что ты завтра собралась делать?"
-- Домой ехать, -- пожимаю плечами. -- На Дол.
"Подожди до вечера", -- выводит духовник. -- "Погуляй по городу".
-- Зачем? -- удивляюсь я.
Старейшина корчит укоризненную физиономию, мол, нашла что спросить, глупая женщина. И правда, чего это я.
-- Ну хорошо, -- говорю. -- Погуляю. Так насчёт подруги -- не запрещено?
Духовник отмахивается и мотает головой.
-- Кто это такой у нашего духовника дома живёт? -- спрашиваю я вечером Азамата, когда он, отключившись от бренного мира, воркует над Алэком.
-- Здоровенный такой? -- отрешённо уточняет муж. -- Это его пара.
-- Ох-х, бедолага, -- не удерживаюсь я.
-- Кто? -- удивлённо спрашивает Азамат, отвлекаясь от ребёнка.
-- Ажгдийдимидин. Ты же не думаешь, что он сверху?
Муж поджимает губы.
-- Лизонька, я тебя умоляю, не надо обсуждать личную жизнь Старейшин. Тем более духовников. Они ведь и услышать могут. Это не наше дело! Да и потом, насколько я знаю, жалеть Старейшину Ажгдийдимидина не приходится. Он очень счастлив со своей парой.
-- Да, но-о... -- начинаю я, но Азамат быстренько перебивает:
-- Ты завтра с утра уедешь?
-- Да нет, мне наш "Ажги-хян" до вечера велел тут погулять.
-- Ну Ли-и-иза! -- Азамат воздевает руки к небу. -- Я же тебя просил его так не называ-ать!
Я пользуюсь воздетыми руками и тыкаю его под рёбра.
Наутро я честно, как велено, отправляюсь гулять по городу, захватив с собой Алэка -- не оставлять же бедную крошку в одиночестве на целый день. С мелким мне, конечно, не очень хочется таскаться по людным улицам, где ездят машины. Замотавшись в слинг и воссев на Пудинга, я делаю круг почёта по окраинам. Очень медленно, потому что Пудинг считает своим долгом пожевать ягод с каждого куста, ну или на худой конец цветочек из-под забора. Хорошо, что муданжцы не держат палисадников с культурными декоративными растениями, а то ещё наорут на меня, а потом, когда узнают, помрут от ужаса.
Двигаясь от куста к кусту, Пудинг постепенно завозит нас на речной берег, где обнаруживает куртину дикой кукурузы и вставляется в неё по самое седло. Поняв, что вытащить его в ближайшие пару часов не удастся, я спешиваюсь, разворачиваю одеяло и располагаю себя и мелкого валяться на солнышке. Города отсюда практически не видно, зато вода так блестит, что смотреть больно. Я лежу, зажмурившись, и пытаюсь отгадать, зачем же Ажгдийдимидин послал меня гулять, и туда ли я пошла, куда надо? Может, он хотел, чтобы я по кабакам пошлялась? Или по улицам, чтобы встретить кого-то? Надо было уточнить... Но с другой стороны, он и сам, наверное, понимал, что дал весьма расплывчатые указания.
Примерно через полчаса мои раздумья оказываются прерваны шорохом шагов по траве и тяжёлым дыханием. Я разлепляю один глаз -- нешироко, чтобы не очень много солнца в него попало. Ко мне идёт какая-то полная дама. Поняв, что мне не избежать приветствия и, возможно, светского разговора, я сажусь на одеяле и солнечно, под стать погоде, улыбаюсь. Дама как-то испуганно останавливается. Против света я её совсем не различаю, сколько ни прикрывай глаза ладонью.
-- Здравствуйте! -- пингую. Может, хоть по голосу опознаю?
-- Элизабет? -- неуверенно спрашивает она.
-- Она самая, -- киваю, приподнимая брови. На Муданге меня так не называет никто: либо Лиза, либо Хотон-хон, но никогда не Элизабет. Уж не нарвалась ли я на очередное божество? Это бы объяснило...
-- Вы меня, должно быть, не помните, -- перебивает мои мысли дама. -- Я Эсарнай с Гарнета.
-- А-а-а! -- хлопаю себя по лбу. -- Помню-помню, я только вас против света совсем не вижу!
-- Ой, простите, -- она обходит меня ниже по склону и наконец-то становится видна. Это несомненно Эсарнай, жена Экдала, но то ли естественное освещение ей не очень идёт, то ли она плохо себя чувствует, в общем, выглядит она похуже, чем тогда, на Гарнете.
-- Что-нибудь случилось? -- спрашиваю, жестом предлагая ей приземлиться на моё одеяло. Алэк сопит у меня под боком, игнорируя гостью.
-- Нет, ничего. Почему вы так решили? -- удивляется она, садясь.
-- Мне показалось, вы выглядите уставшей, -- осторожно отвечаю я.
-- Я действительно немного устала, -- соглашается она с какой-то нервной улыбкой. -- Никак не привыкну, что здесь всё так далеко и дико.
-- В смысле? -- моргаю я.
-- Ну, я ведь всю жизнь жила на Гарнете, -- поясняет она. -- Там нет таких мест, чтобы нужно было продираться сквозь траву и кочки.
-- Это да, -- ухмыляюсь я. -- А куда вы хотели попасть?
Вопрос её явно напрягает, она поводит плечами и отвечает неуверенным голосом:
-- Да так, пройтись... Я недавно приехала и никогда раньше не была на Муданге, вот, хотела осмотреться...
Мне чрезвычайно сомнительно, что такая дорогая женщина, как Эсарнай, на самом деле хотела погулять. Конечно, может, гарнетские муданжцы и отличаются от коренных, но вряд ли настолько. Я скорее поверю, что она пошла собрать цикуты для соседки. Ну ладно, не хочет говорить, не буду выспрашивать.
-- А вы сами-то что тут делаете? -- спрашивает тем временем она. Мне кажется, по-муданжски она говорит не так сдержанно и вежливо, как на всеобщем.