Страница 6 из 54
Я позвонила, и появилась Дейзи.
— Они дожидаются вас в пуншевой комнате, — сказала она. — Мисс Элвиан давно пора ужинать.
— В таком случае жаль, что она не возвратилась раньше, — ответила я спокойно.
Когда Дейзи смеялась, ее пышный бюст, готовый, казалось, разорвать ткань ее платья, сотрясался. Дейзи любила посмеяться, я это уже поняла. Судя по всему, она была столь же легкомысленна, как и ее сестра.
Она проводила меня к дверям пуншевой комнаты, через которую я днем проходила с миссис Полгри, и, отодвинув портьеру, театрально провозгласила:
— А вот и мисс!
Миссис Полгри сидела на одном из обтянутых гобеленовых стульев, Селестина Нанселлок занимала другой. Элвиан стояла, сцепив руки за спиной. У нее был подозрительно скромный вид.
— А-а, — сказала, вставая, миссис Полгри. — Это мисс Ли. Миссис Нанселлок ждала вас, чтобы познакомиться. — В ее голосе слышались неодобрительные нотки. Я знала, что они означали. Я, простая гувернантка, заставила леди дожидаться, пока я закончу свой ужин.
— Как поживаете? — спросила я.
Они посмотрели на меня с удивлением. Видимо, я должна была сделать реверанс или как-то иначе показать, что я осознаю свое зависимое положение. Я чувствовала на себе взгляд девочки и вообще мало что замечала в те первые минуты, кроме нее. У нее были пронзительно голубые глаза. Я подумала: «Она будет красавицей, когда вырастет. Интересно, на кого она похожа — на отца или на мать?»
Селестина Нанселлок встала рядом с Элвиан и положила руку ей на плечо.
— Мисс Элвиан пришла к нам навестить нас. Мы большие друзья. Я — мисс Нанселлок из Маунт Уиддена. Вы могли видеть наш дом.
— Я видела его по дороге от станции.
— Я надеюсь, вы не будете слишком строги с Элвиан.
Глаза Элвиан сверкнули.
Я ответила, глядя прямо в эти голубые, смотрящие с вызовом глаза:
— Я ведь не могу ругать ее за то, что произошло еще до моего приезда, не так ли?
— Она относится ко мне… к нам… как к членам семьи, — продолжала Селестина Нанселлок. — Мы ведь всегда были близкими соседями.
— Я уверена, что для нее это большая поддержка, — ответила я, впервые уделяя все свое внимание Селестине Нанселлок.
Она была выше меня ростом, но красавицей назвать ее было нельзя. У нее были каштановые волосы невыразительного оттенка и орехового цвета глаза. Лицо ее было бледным, а во всем облике чувствовалась какая-то застенчивость. Она не производила впечатления яркой личности, но, может быть, ее индивидуальность бледнела в присутствии маленькой бунтарки Элвиан и миссис Полгри с ее непоколебимым чувством собственного достоинства, как она его понимала.
— Я надеюсь, — сказала она, — что, если вам понадобится мой совет по любому поводу, мисс Ли, вы меня навестите. Видите ли, я ближайшая соседка, и я думаю, что на меня здесь смотрят как на члена семьи.
— Вы очень любезны.
Ее мягкие глаза заглянули в мои.
— Мы хотим, чтобы вы были счастливы здесь, мисс Ли. Мы все этого хотим.
— Спасибо. Я полагаю, — продолжала я, — что прежде всего надо уложить Элвиан спать. Ей, должно быть, давно пора было лечь в постель.
Селестина улыбнулась.
— Вы правы, так оно и есть. Обычно она выпивает молоко и съедает печенье в классной комнате в половине восьмого. Но сегодня я займусь ей. Я предлагаю вам вернуться в вашу комнату, мисс Ли. Вы, наверное, утомлены своим путешествием.
Я не успела ничего сказать, как Элвиан воскликнула:
— Нет, Селестина! Я хочу, чтобы она уложила меня спать. В конце концов она моя гувернантка. Это ведь ее обязанность, правда?
Лицо Селестины приняло обиженное выражение, а Элвиан явно наслаждалась ситуацией. Мне казалось, я поняла ее. Девочке нравилось чувствовать свою власть: она хотела помешать Селестине уложить ее в постель просто потому, что той очень этого хотелось.
— Ну что ж, очень хорошо, — сказала Селестина, — значит, мне нет нужды долее задерживаться.
Она посмотрела на Элвиан, словно ожидая, что та попросит ее остаться, но взгляд Элвиан был на мне.
— Спокойной ночи, — небрежно сказала она Селестине и обратилась ко мне:
— Идемте. Я хочу есть.
— Ты забыла поблагодарить мисс Нанселлок за то, что она привезла тебя домой, — сказала я ей.
— Я не забыла, — отпарировала она, — я никогда ничего не забываю.
— Значит, твоя память значительно лучше твоих манер, — сказала я. Они все были поражены моими словами. Наверное, я и сама была поражена своей смелостью, но я знала, что, не проявив твердости, Никогда не добьюсь послушности Элвиан.
Ее лицо вспыхнуло, а в глазах появилась жестокость. Ей хотелось отпарировать, но она не нашлась, что сказать, и выбежала из комнаты.
— Ну вот! — сказала миссис Полгри. — С вашей стороны, мисс Нанселлок, было очень любезно…
— Чепуха, миссис Полгри, — перебила ее Селестина. — Конечно, я привезла ее домой, как же иначе!
— Она потом вас поблагодарит, — заверила я ее.
— Мисс Ли, — сказала Селестина серьезным тоном, — вам необходимо будет проявлять осторожность, воспитывая этого ребенка. Она лишилась матери… совсем недавно. — Губы ее задрожали. Она улыбнулась мне. — Это было так недавно, и трагедия еще не забылась. Она была моей близкой подругой.
— Я понимаю, — ответила я. — Я не буду с ней слишком строгой, но, мне кажется, девочке нужна дисциплина.
— Будьте осторожны, мисс Ли. — Селестина подошла ко мне и положила ладонь мне на руку. — Дети — такие деликатные существа!
— Я сделаю для Элвиан все, что смогу.
— Я желаю вам успеха. — Она улыбнулась и, повернувшись к миссис Полгри, сказала:
— Я поеду домой. Я хочу вернуться до темноты.
Миссис Полгри позвонила, и в комнату вошла Дейзи.
— Проводи мисс в ее комнату, Дейзи, — распорядилась она. — А мисс Элвиан выпила свое молоко?
— Да, мэм, — был ответ.
Я пожелала спокойной ночи Селестине Нанселлок, которая вместо ответа лишь наклонила голову, и вслед за Дейзи вышла из комнаты.
Я вошла в классную комнату, где Элвиан сидела за столом и пила молоко. Она сделала вид, что не заметила моего появления.
— Элвиан, — сказала я, сев рядом с ней, — если мы хотим быть друзьями, нам лучше постараться понять друг друга. Тебе не кажется, что это было бы разумно?
— А почему меня должно это волновать?
— Конечно же, тебя это должно волновать. Нам обеим будет лучше, если мы будем друзьями.
Элвиан пожала плечами.
— Если мы не станем друзьями, вам придется уехать, только и всего. У меня будет другая гувернантка. Мне это безразлично.
Она посмотрела на меня торжествующим взглядом, и я поняла, что смысл ее слов сводился к тому, что я не более чем нанятая ее отцом прислуга, которая должна плясать под ее дудку. Меня невольно передернуло. Впервые я осознала, что должны чувствовать люди, чей хлеб зависит от доброй — или злой — воли других людей.
В ее глазах было злорадство, и мне захотелось ударить ее.
— Тебе это не должно быть безразлично, потому что гораздо приятнее жить в согласии с окружающими нас людьми, чем в постоянных ссорах с ними.
— Какое это имеет значение, если эти люди не всегда с нами, если их просто можно отослать прочь.
— Доброта важнее всего на свете.
Она улыбнулась — не мне, а своей чашке, — и допила молоко.
— Так, — сказала я, — теперь пора спать.
Я встала вместе с ней, и она заявила:
— Я сама лягу спать. Я уже не младенец, к вашему сведению.
— Может быть, ты показалась мне маленьким ребенком, потому что тебе еще так многому надо научиться.
Она подумала немного и пожала плечами.
— Спокойной ночи, — сказала она, как бы давая мне понять, что мои услуги ей больше не понадобятся.
— Я зайду сказать спокойной ночи, когда ты будешь в постели.
— В этом нет нужды.
— Тем не менее я это сделаю.
Она открыла дверь в свою комнату, я же повернулась и пошла к себе.
Я чувствовала себя очень подавленной, потому что начала понимать, как мне с ней будет трудно. У меня не было опыта общения с детьми, и раньше, думая о них, я представляла их себе очаровательными послушными существами, забота о которых была сущим наслаждением. Здесь же все было иначе. И что меня ждет, если будет решено, что я не справляюсь со своей задачей? Что бывает с обедневшими девушками из хороших семей, когда им не удается угодить их хозяевам?