Звездный Портал

– Джинни, – спохватился Макс, – у тебя есть снимки? В смысле, яхты.

– Разумеется.

– А нельзя ли мне взять парочку? И еще одно: я хотел бы прихватить кусочек паруса. Можно?

Джинни неуверенно взглянула на него:

– Ладно, а зачем?

– Я бы хотел выяснить, что это за ткань.

– Смахивает на тонкое полотно.

– Я тоже так подумал.

– Дай знать, если выяснишь, – улыбнулась она и поглядела на стену ливня, надвигавшегося с запада. – Лучше уберу ее под крышу.

Спрыгнув с крыльца, она забралась на трактор и завела двигатель. Большинство посетителей, поглядев на небо, решили убраться, пока можно, и бросились к автомобилям.

Джинни уже завезла судно в амбар до половины, когда обернулась, чтобы проследить, как оно впишется между стойлами, и вдруг затормозила, уставившись на яхту.

– Макс! – Она подозвала его взмахом руки. – Посмотри!

– Да льет как из ведра! – запротестовал он.

Но Джинни продолжала дожидаться его. С обреченным вздохом сунув руки в карманы, Макс двинулся по чавкающему газону к амбару.

– Ну, чего тут?

Дождь усилился, промочив его до нитки.

Не обращая внимания на ливень, Джинни указала ему на корпус яхты:

– Смотри!

– Ничего не вижу.

– По-моему, она не может промокнуть, – шепнула Джинни.

Над яхтой парил легкий туман, как над раскаленным шоссе во время летнего ливня.

– Ну и что? – развел руками Макс.

– Глянь на трактор.

Никакого тумана.

Краска трактора поблескивала, и по крыльям сбегали крупные маслянистые капли.

Зато от корпуса яхты капли разлетались мелкой россыпью, играя радужными красками, будто невидимая сила отталкивала воду.

Часом позже P-38J прокатился по взлетной полосе Международного аэропорта в Форт-Мокси и взмыл в отсыревшее хмурое небо. Макс взглядом проводил удаляющуюся бетонку. Ветровой конус на крыше одинокого ангара показывал примерно двадцать узлов и направление на юго-восток. К северу от аэропорта шли вперемежку сборно-щитовые домики, частоколы, немощеные улицы, рощицы и просторные поляны. Над крышами горделиво вздымалась водонапорная башня, украшенная названием городка и девизом «Славное место для житья». Ред-Ривер даже с виду казалась ледяной.

Макс направил машину вдоль шоссе №11 на запад, в дождь, над просторными полями с поникшими, увядшими подсолнечниками, дожидающимися, когда их запашут в землю. Неподвижность обширного пейзажа нарушал лишь фермерский грузовичок да стая запоздавших гусей, летящих на юг. Пролетев над владениями Тома, Макс увидел, что дорога почти опустела, амбар заперт, и свернул на юг.

Дождь барабанил по стеклу фонаря, серое небо казалось вязким, как кисель. Макс оглядел левый лонжерон, прозаичный и основательный. Силовой привод истребителя составляют два эллисоновских двигателя с жидкостным охлаждением мощностью по 1425 лошадиных сил каждый. Выпущена «Белая молния» была шестьдесят лет назад на заводе корпорации «Локхид» в Сиэтле. Это тоже чудо, как и яхта. Но самолет – настоящий, это чудо, удерживаемое в воздухе законами физики. P-38J и похороненная яхта с работающими габаритными огнями не могут ужиться в одном и том же мире.

Ни за что.

Макс поднял машину до семнадцати тысяч футов, ее номинальной высоты, и положил на курс до Фарго.

Обрезок паруса Макс оставил в Колсоновском институте, попросив выяснить состав материала и по возможности место производства. Ему обещали дать ответ в течение недели.

Стелла Везерспун, заместитель Макса по административной части – толстая, ясноглазая матрона с тремя детьми-старшеклассниками и разведенная с мужем, постоянно задерживающим алименты, – занималась в «Закатной авиации» вопросами, требующими организаторской хватки. Она писала контракты, составляла графики работ, нанимала субподрядчиков. Кроме того, будучи прирожденным консерватором, она прекрасно чувствовала разницу между рассчитанным риском и ставкой ва-банк, таким образом, постоянно сдерживала порывы Макса. Будь она вчера на месте, Керр получил бы свою «Молнию» без лишних вопросов. «Не стоит влюбляться в самолеты, – то и дело предупреждала она Макса. – Это деловые предприятия, а не женщины».

Входящего в контору Макса она встретила неодобрительным взглядом:

– Привет, Макс.

– Он не подходил для Р-38.

Стелла возвела очи горе:

– Наше дело – восстанавливать и продавать самолеты, а не приискивать им заботливых хозяев.

– Он ничтожество, – стоял на своем Макс. – Подобные деньги к добру не приведут.

– Ага, как же. Макс, мир переполнен ничтожествами. Если ты откажешься торговать с ними, то вычеркнешь изрядную часть населения.

– Мужского населения, – уточнил Макс.

– Ты сказал, не я.

– Вчера вечером я был на границе. – Макс взял почту.

– В самом деле? И зачем же?

– Сам толком не знаю. Том Ласкер раскопал на своей ферме яхту.

– Я видела ее по телеку. Так это у Ласкера? До меня как-то не дошло.

– У него. – Подтянув стул, Макс сел рядом с ней и открыл портфель. – Стелла, мне нужна твоя помощь. Джинни дала несколько фотографий. – Он протянул ей шесть глянцевых снимков девять на двенадцать.

– Если яхта не один год пролежала в земле, то она прекрасно сохранилась.

– Ты тоже заметила, а? Слушай, чего я от тебя хочу: надо выяснить, кто эту штуковину построил. На ней никаких номеров. Разошли снимки по факсу. Опроси кораблестроителей, посредников, импортеров. И береговую охрану. Кто-нибудь да сможет прояснить ситуацию.

– А нам-то что за дело?

– А то, что мы всюду суем свой нос. То, что твой начальник хочет выяснить, что за чертовщина тут творится. Хорошо?

– Хорошо. И когда тебе все это надо?

– Сию секунду. Дай мне знать, как только что-нибудь выяснишь.

Зайдя в свой кабинет, Макс попытался дозвониться до Морли Кларка из Мурхедского государственного.

– Профессор Кларк на лекции, – сообщил магнитофонный голос. – Вы можете оставить ему сообщение после гудка.

– Это Макс Коллингвуд. Морли, я пошлю тебе по факсу парочку снимков. Это яхта, а на корпусе что-то написано. Если сможешь распознать язык, а лучше – получить перевод, я буду благодарен.

Эверетт Крендалл вышел Ласкеру навстречу, чтобы ввести его в свой кабинет.

– Том, я видел твою лодку на днях. Ты везунчик, как я погляжу.

Эв обладал удивительной способностью вечно пребывать в помятом виде, причем это касалось не только одежды, но и лица.

– Из-за нее-то я и пришел.

– А что? Чья это лодка?

– Не знаю.

– Да кончай, Том! Ты должен хотя бы догадываться.

Кабинет Эва был битком набит старыми кодексами, дипломами в рамках и фотографиями, большинство из которых были сделаны во время его пребывания в должности окружного прокурора. Видное место на столе занимал портрет Эва в компании сенатора Байрона Гласса во время прошлогоднего празднования Четвертого июля.

– Эв, – усаживаясь, сказал Ласкер, – у меня наметился выгодный покупатель.

– На яхту?

– Да. Она моя? Ее можно продать?

Эв утвердительно кивнул, хотя его темные глаза сказали «нет». Сняв очки, он расправил скомканный платок и принялся их протирать.

– Трудно сказать.

– Но она же найдена в моих владениях! Значит, она моя, верно?

Эв сжал ладони коленями и уставился на них.

– Том, а если б я оставил свою машину в твоих владениях, она перешла бы к тебе?

– Нет. Но яхта-то была захоронена!

– Ага. – Эв мгновение поразмыслил. – А если я надумаю спрятать свое фамильное серебро, зарыв его у тебя на заднем дворе, станет оно твоим?

– Не знаю. Вряд ли.

– А никто не подавал голоса? То есть – никто не предъявлял прав на яхту?

– Нет. Никто.

– А ты потратил достаточно усилий для выяснения личности владельца?

– А разве это моя обязанность?

– А то чья ж еще? Слушай, она вполне может быть ворованной. Похитители спрятали ее у тебя в земле, уж Бог знает почему. В таком случае она принадлежит прежнему владельцу. – Эв всегда являл собой осторожность в человеческом обличье. Он гордился тем, что не вырабатывал суждений, не собрав всех фактов до единого. Из чего, естественно, вытекает, что он никогда не становился ничьим безоглядным сторонником. Или противником. – Под вопросом остаются, насколько я понимаю, намерения. Бросили ли ее насовсем? Если да, то ты можешь с полным правом считаться ее владельцем. Я полагаю, если понадобится, это право поддержит любой суд. Если кто-либо надумает его оспорить.