Страница 78 из 128
Пия вышла первой. Оглянулась и не спеша направилась клифту. Егор остался дожидаться возвращения Татьяны. Он был на вершине блаженства. Сидел, развалясь в кресле, курил трубку и потягивал виски. Сегодня он превзошел сам себя. Давно ему не попадалась такая чувственная застоявшаяся баба. Он готов был бы после небольшого отдыха заняться этим еще раз. Разговор о женитьбе его не слишком напряг. Женщины в постели искренне верят в то, что говорят, но проходит время, и начисто забывают. Хотя предложение довольно любопытное. Стать мужем миллионерши. Уж один-то миллион она у Апостолоса отсудит. Вот тогда начнется жизнь. Первое, что он сделает — организует пансионат для одаренных детей-сирот и всем покажет, как надо обустраивать Россию. После этого запросто пройдет в Думу и начнет бурную политическую деятельность. Сниматься в кино будет только в своих собственных фильмах… А рядом с ним всегда будет элегантная Пия, на зависть всем его московским и не только московским стервам.
Он не услышал, как щелкнул замок и в каюту вошла Татьяна.
— Боже, как пахнет спермой! Ты что тут целое ведро разлил?
Егор свысока посмотрел на нее и вдруг понял, что он чертовски хочет жениться на Пии и стать недоступным таким б…, как Татьяна.
— Это была твоя идея, — строго произнес он.
— Видела, видела… У Пии даже ноги подкашиваются. Слушай, с каких это пор ты в супермены записался? Сколько слышала отзывов, ни одного впечатляющего, а тут прямо караул, до чего довел европейскую даму!
— По-настоящему меня может оценить только такая женщина. А с твоими подругами пусть занимаются сексом пьяные грузчики. Конечно, разве вас удовлетворит нормальный интеллигентный мужчина после тех взводов, которые через вас проходят! Туда уже на «КамАЗе» въезжать можно.
— Но, но, полегче! Что-то я не припомню, чтобы ты к моим подругам въезжал. Твой предел — лимитчицы, ошивающиеся в ресторане Дома кино. Все твои бывшие жены, как Ломоносовы, пешком до Москвы добирались. Я сама уложила его с миллионершей, так меня же еще и презрением обливают!
— Ладно, — вздохнул Егор. — Приглашу на свадьбу свидетельницей. Хотя мы же венчаться наверняка будем, а кто ж тебя в церковь пустит? Там же иконы попадают.
— Не попадают. У нас полтруппы уже в монастырь подались… и ничего, — парировала Татьяна, и вдруг глаза ее округлились. — Ты серьезно? То-то Пия мне прошептала, что вовек не забудет моей доброты. Она же замужем!
— По-твоему, из-за меня нельзя бросить миллионера? Ошибаешься. Только предупреждаю, никому не брякни. Потеряешь доверие, потом локти грызть станешь.
— Егор… — охнула Татьяна. — Неужели такое бывает? Да я за тебя горой. Мы же сколько лет дружим. Я ради тебя готова в шлюпке ночевать. Трахай ее тут с утра до ночи…
— Спасибо. Когда найдем нужным, попросим, — оборвал ее Егор. Встал, потрепал Татьяну по горячей щеке и вышел из каюты, оставив после себя пряный аромат табака «Амфора».
В коридоре он столкнулся с греком, помощником Апостолоса, и не удержался, чтобы после приветственного кивка головой не спросить:
— Как самочувствие господина Ликидиса?
Янис несколько оторопел от такой наглости и ответил неловко:
— Он играет в карты.
— Желаю ему крупного выигрыша, — с чувством собственного достоинства произнес артист и величественно пошел дальше.
Янис дождался, когда он завернет к лифтам, отлепил видеокамеру и поспешил к Апостолосу.
Тот действительно играл в винт. Его постоянными партнерами, проводившими большую часть времени в кают-компании, были граф Нессельроде, Маркелов и Лефтерис. Игра шла по-крупному. Апостолос сражался, как лев, но граф брал игру на себя и выигрывал. Винт — игра, требующая, кроме умения, огромного опыта. Лефтерис отличался особым умением разыгрывать классические комбинации в выходах и сбрасывании, особенно при бескозырной игре. Апостолос раскрепощался тогда, когда маячил большой или малый шлем, Маркелов играл, основываясь на своем преферансном опыте, и особенно энергично вступал в переговоры» а граф царил над ними, как талантливый музыкант над оркестрантами-дилетантами.
Янис долго не мог отвлечь Апостолоса, настолько тот был погружен в игру. Время шло, факты жгли руки Яниса, а адмирал старательно отыгрывался, забыв обо всем на свете.
И как ни странно, на этот раз он переиграл графа. Радость Апостолоса не знала предела. Он словно ребенок выскочил из-за стола и, перевирая мотив сиртаки, принялся пританцовывать. Янису стало ужасно жаль его. Он подумал, что не стоит сообщать ему о случившемся в такой радостный момент. Но Апостолос вдруг остановился и, увидев постное лицо помощника, спросил:
— Что у тебя?
— Доложить пришел.
— О чем? — не понял Апостолос.
Янис отвел его в сторону.
— Сведения о Пии.
Апостолос помрачнел. Повернулся к партнерам, извинился и уединился с Янисом в комнатке при кают-компании.
— Что-нибудь серьезное? — спросил он, покусывая нижнюю губу.
— Слишком…
Апостолос недоверчиво посмотрел на Яниса, словно надеялся, что все не так плохо. Но у того лицо соответствовало трагичности момента.
— Не послушалась… — глухо констатировал Апостолос и, уже не поднимая глаз, спросил. — С кем?
— С русским артистом Егором Шкуратовым.
— С этим лысым? — переспросил он. — А факты?
Янис молча достал подслушивающее устройство, которым пользовался в баре, и протянул наушник адмиралу.
— Я, пожалуй, оставлю тебя.
Апостолос не ответил. Янис нажал на кнопку «пуск» и вышел.
Взгляды присутствующих устремились на него. Он развел руками, давая понять, что не имеет права распространяться и лишь сообщил:
— Адмирал прослушивает одну важную кассету.
В кают-компании повисла напряженная тишина. Никто не спросил о содержании кассеты, но каждый понял, что на борту корабля что-то произошло.
— А не выпить ли нам «Узо», — предложил вечно улыбающийся Лефтерис.
Мгновенно возникший матрос поухаживал за ним. Маркелов указал на бутылку виски «Пасспорт скотч», граф обошелся пивом.
Апостолос вернулся из комнатки мрачнее тучи. Он сел в свое кресло и обвел присутствующих тяжелым взглядом. Повернулся к матросу и жестом приказал ему выйти. Затем обратился к Янису:
— Ты что-нибудь сумел снять на камеру?
— Кое-что…
— Поставь, пусть все посмотрят. Лучше узнавать из первых уст, чем в виде сплетен.
Янис послушно вставил кассету в видеомагнитофон и включил телевизор. На экране возникла каюта с номером 313.
— Это же каюта Татьяны! — не удержался от восклицания Маркелов.
Остальные промолчали. Янис промотал пленку до момента, когда дверь приоткрылась и из каюты вышла Пия. Она хотела оглянуться, но заставила себя этого не делать и через секунду вышла за пределы видимости камеры. Янис промотал еще немного. Следующей на экране возникла Татьяна. Она воровато оглянулась. Открыла ключом дверь и вошла в свою каюту. Потом долго ничего не происходило. Присутствовавшие сидели и смотрели на дверь каюты номер 313. И вдруг она распахнулась, и на пороге появился артист Егор Шкуратов с трубкой в зубах и надменным выражением окруженных мешками глаз.
Янис выключил телевизор и вытащил кассету из видеомагнитофона.
— И больше ничего? — спросил Маркелов.
— Все, что творилось в каюте, записано на пленку. Я прослушал запись, — ответил Апостолос. — Но она, как вы догадываетесь, не для всеобщего ознакомления.
Янис скромно присел на диван, стоявший у стены. Апостолос встал и принялся прохаживаться взад и вперед. Павел чувствовал себя не в своей тарелке. Опять возникли мысли о ничтожестве Татьяны. Но, с другой стороны, он сам стал невольным сводником Пии с Егором.
Апостолос подошел к нему, положил на плечо тяжелую руку.
— Прости, граф, я поначалу на тебя грешил. Но аристократ себе такого не позволит. Все это больше похоже на провокацию… Как вы считаете, господин Маркелов?
— Я не очень понимаю, адмирал, куда вы клоните?
— Опозорена моя жена. Брошена тень на мое имя. Достаточно просочиться информации, и завтра все агентства разнесут сенсацию: во время круиза русские соблазнили жену греческого миллионера Апостолоса Ликидиса. Кто мне за это ответит? Мадемуазель Татьяна, по-моему, пользуется особым расположением господина Маркелова?