Страница 102 из 128
Они выпили и занялись мороженым. Люба совершенно успокоилась и окончательно пришла в себя. Она отложила ложку и с серьезным видом принялась инструктировать Антигони.
— Запоминай все, что буду рассказывать. На корабль тебе лучше прийти под утро. Там стоит пограничник — клевый парень. Он ко мне постоянно прикалывается. А я специально показываю ему язык. Покажи и ты. Он паспорт и не спросит. Дальше иди сразу в каюту к Паше. Ключ я тебе дам. Ложись спать и никому не открывай.
— А если будут звонить?
— Трубку тоже не бери. Кстати, возможно, на корабле ты встретишься с Кабанюком. Он тебя не разоблачит, потому что все время поддатый. Учти, на него можно положиться. А больше всего опасайся одного человека — Лавра. Он — мой враг и, к тому же, сегодня стал напирать и вынуждать к сожительству…
— Я его знаю, — кивнула Антигони.
— Откуда? — насторожилась Люба.
— Какая тебе теперь разница?
— И то правда. Но есть еще одна сука. От нее жди всяких неприятностей. Это Татьяна. Ну, та, что была председателем жюри. В золотистом платье.
— Видела, — подтвердила Антигони.
— Так я ее сегодня нецензурно обозвала. Она тебе не простит. Ее цель — вернуть себе графа. Поэтому она запрещает мне ночевать в его каюте. Бойся этой дряни. Она целыми днями придумывает, как бы какую пакость сотворить.
— А граф Нессельроде не хочет возвращаться к ней? — поинтересовалась гречанка.
— Нет. Да, там еще есть Маркелов. Он спит с Татьяной. Запомни, Паша считает Маркелова своим врагом номер один. Хотя и дружит. Он сам мне об этом ничего не говорил. Но я догадалась. Уж не знаю, что они не поделили, но граф на Илью Сергеевича зуб точит.
— Спасибо. Эта информация мне пригодится.
— А что ты вообще собираешься делать на корабле? — вдруг перешла в наступление Люба.
Антигони снова обняла ее и поцеловала липкими от мороженого губами.
— Не беспокойся, спать с твоим графом не входит в мои планы. Даже готова дать тебе слово, что когда он выяснит, что я — это не ты, скажу ему о твоей любви и уверена, он сразу из Одессы вылетит в Афины к тебе.
— Боже! Неужели такое возможно! — затряслась от неожиданно возникшей надежды Люба. — Ох, какая же ты умница!
— Конечно, возможно! — поддержала ее Антигони. — Мужчины, как дети, крутят игрушку в руках и считают, что она им не нужна. Но попробуй забери, тут же впадают в истерику. Только граф узнает о твоем исчезновении, немедленно начнет сохнуть по тебе.
— Давай за это выпьем! Пусть я буду пьяная, но счастливая! — воскликнула Люба.
Они выпили и протянули друг дружке полные ложки мороженого, после чего их губы стали желтыми от крема.
Потом Люба еще долго рассказывала о порядках на корабле и девочке, с которой она жила в одной каюте. Досталось немало обидных слов и Леонтовичу, хотя было отмечено, что мужик он — нормальный. Не подлец и не лезет девкам под юбки. Потом объяснила свое поведение в последние дни, направленное на скандалы со всеми, чтобы никто не хотел с ней общаться и не интересовался, почему она не выходит из каюты графа.
Антигони волновал сам Павел. Ведь он может поднять скандал, выяснив подмену.
— А ты лежи мордой к стенке, пока корабль не отойдет. А там уж какая разница, — посоветовала Люба.
— Попробую, — вздохнула Антигони. Она встала из-за стола, взяла губную помаду и написала на зеркале телефон друга из Интерпола. Звали его Ральф.
Полночи проведя за разговорами и изрядно утомившись, гречанка стала собираться. Прежде всего спрятала любин паспорт и посадочный талон. Уложила в сумку минимум косметики. Остальной позволила Любе пользоваться в ее отсутствие. Потом ушла принимать душ.
Люба взяла ее сумку и почувствовала, что она очень тяжелая. Воровато поглядывая на закрытую дверь в ванную комнату, она залезла внутрь рукой и со страхом вытащила пистолет. Черный, настоящий. И тут же вернула его на место. Кроме него, нащупала какой-то аппарат типа приемника. Но он не привлек ее внимание.
Обследование сумки пришлось закончить, так как шум душа прекратился. Через несколько минут появилась Антигони, замотанная в полотенце. Грудь у нее была лучше, чем у Любы. Более шарообразной формы, хотя такая же небольшая.
— Как причесочка? — повертела головой Антигони. — Точно, как у тебя?
— Да, класс, — согласилась Люба.
— Все. Снимай с себя костюмчик. Теперь он мой! И кофточку. А носочки возьму свои.
Люба быстро разделась. Антигони дала ей шелковый халат и натянула на себя джинсы. Потом надела купленную графом кофточку и влезла в кроссовки, оказавшиеся чуть-чуть маловатыми.
Подошла к зеркалу, покрутилась и позвала Любу встать рядом.
Их отражение в зеркале могло поставить в тупик любого ухажера. Они казались близняшками. И обе от радости запрыгали. Антигони выглядела более непосредственной, а Люба — несколько зажатой. К тому же она никак не могла отделаться от волнения, возникшего из-за неожиданной находки.
Ее так и подмывало спросить Антигони о пистолете. Неужели она собралась убить Апостолоса Ликидиса? Жутко об этом и подумать. Но Люба не посмела удовлетворить свое любопытство. Иначе Антигони решит, что она настоящая воровка. У графа деньги из тайника взяла, к ней в сумку без спроса залезла. Как же после этого оставлять ее одну в квартире? После признания гречанка вряд ли поверила бы заверениям Любы, что она с детства никогда не брала ничего чужого, хотя из любопытства порой залезала куца не следует.
Люба сумела перебороть себя. Однако ее внутренняя борьба не ускользнула от взгляда Антигони.
— Ты чем-то взволнована?
— Ничем. Просто непривычно оставаться одной в чужой стране, квартире, не понимая языка…
— О, нашла о чем переживать! — Антигони достала русско-английский словарь и протянула Любе.
— Выучи самые нужные слова. В нем транскрипция дана по-русски. И тебя поймет каждый. Главное, не забудь адрес и не потеряй ключи. Вот этот от подъезда, а этот от входной двери, — она продемонстрировала ключи и бросила их на диван. — Все! Выпьем еще немного шампанского за удачу и весело расстанемся. Уже около четырех утра.
Люба подставила свой бокал. Рука у нее слегка дрожала. Антигони еще раз крутанулась возле зеркала и уселась на диван, болтая в воздухе ногами.
— Не подходят твои кроссовки. Надену-ка я свои. Кто там разберет, — она быстро сбросила их и вытащила из шкафа свои, оказавшиеся намного шикарнее.
— Спросят, скажи Кабанюк подарил, — посоветовала Люба. — Вообще-то, остальные мной не интересуются. Там и без меня хватает, кем заниматься.
Она больше не стала пить шампанское. Голова и без того шла кругом. Одиночество уже подкрадывалось к ней со стороны балкона.
— Все, все, все… Жалко, что не водишь машину, а то довезла бы меня. В это время такси здесь редко проезжают. Район рабочий. Это тебе не на Плаке. Ничего, пройдусь немного пешком. Как раз в начале шестого буду в Пирее.
Антигони поцеловала Любу. Потрепала ее по щеке и, надев широкую соломенную шляпу, с сумкой в руке открыла дверь в маленький коридорчик.
— Не провожай, а то заблудишься! — и скрылась за дверью.
Люба долго стояла посреди комнаты. Прислушивалась. Ей почему-то казалось, что Антигони вернется. Но никаких шумов из-за двери не послышалось. Она вышла на балкон. Солнце еще не взобралось на небо, но оно уже поголубело, и звезды, действительно похожие на маленькие бриллианты, стали едва различимы. На соседних балконах царила сонная тишина. Люба закурила. Она с трудом понимала, что свершилось невероятное. Прошлая ее жизнь оказалась навсегда отрезанной от нее самой. Новый день она встретит в полном одиночестве. Но зато в какой заме-нательной квартире! С рюкзачком денег! И черт с ними со всеми. Пусть уплывают навсегда! Со временем она выучит язык, выйдет замуж за богатого грека, такого как Апостолос, и пришлет родителям в Ростов фотографии, на которых будет позировать на фоне собственной виллы!
Помечтав, Люба еще немного послонялась по комнатам и вместо того, чтобы заснуть, села на деревянную резную скамейку и заплакала.