Страница 48 из 81
Я встряхиваю болтерный заряд в сжатой бронированной перчатке. Он гремит, словно игральная кость. Как и игральная кость, он ждет результата. Результата, который неизвестен в замкнутом пространстве перчатки.
Я поднимаю глаза. На мелководье подземного озера стоит боевой брат, облаченный в красное. Его доспех забрызган кровью невинных, хотя этого и не скажешь наверняка. Кровь впиталась в краску так же, как некая непредсказуемая тьма напитала его душу. Он сжимает в руке болтер, и тот вхолостую лязгает с каждым подергиванием керамитового пальца предателя. Пустой звук поражения.
Легионер стоит на мелководье с бесстрашным и упрямым выражением на землистом лице. Виден его стыд — не за содеянное, а скорее за то, чего не удалось совершить. В бормотании потрескавшихся губ горькая досада. Он окружен. Пятеро верующих, чье оружие также опустошено, прикасаются к закованному в броню Несущему Слово, хватаются за него, словно это почитаемая статуя или защитный тотем. Они шепчут, кровожадно подбадривая своего владыку и выражая свою предательскую веру. Они все еще полагают, что полубоги и чудовища спасут их.
Среди них предводитель культистов Сейд Фегл, Когносций Красного Муниона. Я уже встречал его раньше во мраке глубин. Он прибыл на Калт во главе десяти тысяч глупцов, купившихся на ложь и дешевые трюки существ извне.
Несущий Слово оборачивается и смотрит в глубины озера. Он наблюдает, как темная вода плещется о скальные стены, а затем поворачивается к остальным Ультрадесантникам, которые стоят вдоль берега.
Ему не спастись. Он знает это, и болтер падает в воду. Культисты тут же реагируют на это, как на нежданное горе. Они шипят и корчатся вокруг бесстрастной фигуры в доспехах. Плачут. Боятся.
— Тебе слово, кузен, — окликаю я его через водное пространство.
Несущий Слово вскидывает голову. Аколиты тянут его за керамитовые конечности, но безрезультатно. Он еще раз долго глядит на озеро. Моя свободная рука непроизвольно ложится на рукоять меча. Я хочу быть наготове, если враг попытается сбежать.
Впрочем, он этого не делает. Стряхнув своих последователей, словно вторую кожу, Несущий Слово шагает ко мне по мелководью. Я слышу поскрипывание доспехов братьев. Брат Форнакс — ранее входивший в библиариум и потому неоценимый своим знанием о нематериальных союзниках Несущих Слово — подходит ко мне. Молосс держит руку на эфесе цепного меча. Почти опустошенный болтер сержанта Аркадаса поднимается вровень с оптикой шлема.
— Пелион…
— Я займусь этим, сержант, — произношу я.
В глазах врага коварство и ярость, но наконец мы встречаемся взглядами. Однако Аркадас не собирается уступать.
— Достаточно, — говорит он Несущему Слово.
Легионер замедляется, но продолжает приближаться. Его лицо искажено едва сдерживаемой злобой.
— Это ты зашел слишком далеко, Ультрадесантник.
Аркадас делает шаг вперед, направляя дуло болтера в лицо Несущему Слово. Я мягко толкаю оружие вниз двумя пальцами перчатки.
— Похоже, нашему брату есть, что сказать, — заявляю я, вновь встречая отвратительный взгляд Несущего Слово. — Давайте его послушаем.
— Я могу сказать тебе только одно, сын Ультрамара, — шипит в ответ отрекшийся космодесантник.
Он был быстр. Очень быстр. Между нами внезапно возник нож — какой-то крис или жертвенный клинок, которые теперь были у многих из них. Возможно, оружие было пристегнуто магнитом к поясу сзади, или же его передал один из прикоснувшихся к Несущему Слово последователей. Как бы то ни было, он оказался там — запятнанный кровью и отточенный на тысячах душ, которые забрал на службе некому дьявольскому соглашению.
Не сомневаюсь, что нож забрал бы и мою душу — он был быстр, однако я оказался еще быстрее.
Мой меч покинул ножны, как только лицо Несущего Слово превратилось в кровожадную маску. Легкий клинок бьет вниз, отсекая руку легионера возле запястья. Ошеломленный отступник инстинктивно протягивает к фонтанирующему обрубку другую руку. Еще до того как перчатка с ножом успевает лязгнуть о каменный пол, короткий клинок стремительно описывает петлю и точно так же сносит вторую. Проходит несколько мгновений. Мой клинок неподвижен — однако наготове — и поет от беспощадно исполненного выпада. Несущий Слово отшатывается назад на мелководье, уставившись на покрытые броней культи. Кровь хлещет в подземное озеро.
Его аколиты не нуждаются в приказе. Они бросаются на меня.
Сейд Фегл, Когносций Красного Муниона, внезапно отлетает назад и исчезает в кровавом взрыве одинокого болтерного заряда, выпущенного из оружия сержанта Аркадаса.
— Прекратить! — приказываю я. Подобные человеческие отбросы не достойны наших драгоценных боеприпасов. — Только клинки.
Культисты нападают на меня и умирают. Их грязные тела разрываются от выпадов и взмахов, которые столь же плавны и экономны, сколь и жестоки. Несущий Слово с плеском опускается на колени и глядит на меня. Вокруг него падают тела и их фрагменты.
— Слишком далеко… — произношу я. — Что ж, кузен, мы продолжаем идти, несмотря на безумную попытку вашего заблудшего Легиона уничтожить нас. Это больше, чем я могу тебе сказать. А теперь ты выслушаешь меня. Где твой господин Унгол Шакс?
Легионер насмешливо ухмыляется.
— Ты и впрямь думаешь, Ультрадесантник, что моими последними словами в этой вселенной станут ответы на твои вопросы?
— Так и будет, если ты хочешь достойной смерти. Смерти, которая подобает космическому десантнику, а не трупу из прогнившего мяса, который сбился с пути ради ложного просвещения.
— Мальчишка, иди приникни к отцовской груди, — шипит Несущий Слово. — В великих делах галактики ты всего лишь дитя, а твой прародитель вскармливает катастрофу.
— Где Унгол Шакс, Несущий Слово? — повторяю я, силясь удержать себя в руках.
— Те, кто страшится великих истин нашего времени, недолго задержатся во вселенной, — не сдается отступник.
— Дольше, чем ты, кузен, — произношу я и киваю Молоссу, который отстегивает свой цепной меч и активирует оружие, издающее гортанный рев.
— Отставить, — гремит позади нас властный голос.
Я оборачиваюсь. Во мраке шагает тетрарх собственной персоной. Таврон Никодем — князь Сараманта, тетрарх Ультрамара, чемпион самого Робаута Жиллимана, а ныне скромный повелитель аркологии Магнези.
Впрочем, это обстоятельство не мешает Никодему держаться еще более царственно. Его броня безупречно отполирована. Оружие блестит, демонстрируя ухоженность и смертоносную эффективность. Алый плюмаж шлема, зажатого подмышкой бронированной руки, повторяет цвет птеруг и мантии. Плащ струится за тетрархом в сыром мраке пещер, словно кровавая река, и откидывается вбок, приоткрывая инкрустированный драгоценными камнями Крукс Ауреас — эмблему чемпиона.
Несведущий глазу может усмотреть в подобном церемониале излишек тщеславия. Во время войны у слуг и сенешалей должны быть более важные дела, чем лакировка филиграни наплечников тетрарха. Но, как и во всем остальном, Никодем поставил стратегию выше самомнения.
Как и саму аркологию, души людей требовалось укреплять. Жителям Калта, подвергнувшимся истреблению и вернувшимся к неприглядному процессу борьбы за жизнь под землей, необходим был символ гордости и упорства. Перед лицом катастрофы нет более подходящих символов главенства и величия Ультрамара, чем сами Легионес Астартес. Никодему нужно было, чтобы люди ощущали достоинство и значимость, чтобы чувствовали их в себе, пусть даже обладая столь малым. Войну еще необходимо вести, и тетрарх не может допустить, чтобы пустота в сердцах людей заполнилась поражением, иначе эта война будет проиграна еще до начала.
Никодем наделен глазами примарха, и я чувствую на себе знакомый укоризненный взгляд Жиллимана.
— Семнадцатый Легион нам больше не кузены, — произносит тетрарх, приближаясь в сопровождении двух почетных стражей. Он отдает шлем и протягивает руки в блестящих перчатках. Один Ультрадесантник кладет в руку мастерски сработанный болт-пистолет, а другой — магазин с драгоценными боеприпасами. — Они вестники собственного забвения. Нам неинтересны их слова. Единственное, что оправдывает наше внимание — их гибель, и мы станем ее орудием.