Отметка Калта (ЛП)

Это не единственное изменение внешности Малока Карто.

Его кожа стала морщинистой, а глаза превратились в непрозрачные сферы нездорового оранжевого цвета.

— Ты знаешь Сорота Чура? — спрашивает Карто. Рот представляет собой прореху на желтом черепе. Губы окровавлены в тех местах, где их разорвали треугольные пиловидные зубы. — Он познал множество тайных истин вселенной, не последней среди которых является сила предательства. Ему кое-что известно о влиянии этого действия на нематериальное царство. Одно дело предать друга, другое — близкого друга. Он принял этот урок близко к сердцу, когда начал все это.

Хол Велоф слышал это имя. Шептали, что его носителю уготованы великие дела.

— Однако лорд Аврелиан научил меня, что предать брата… ах, в этом наивысшее могущество, — продолжает Карто. — Их крики были подобны сладчайшему вину Финикийца, даже сам Ангрон никогда не проливал крови, крещение которой оказалось бы роскошнее. Фелл стал величайшей находкой. Воин, чьи мечты уже были на самой грани воплощения, когда их его лишили. Столь колоссальное желание не сбылось и разбилось прямо у него на глазах…

При этом воспоминании Карто разражается булькающим смехом.

Рука Хол Велофа скользит на рукоять меча.

— Фелла больше нет, — говорит Карто, — но ты еще можешь получить то, чего хотел он.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что у тебя нет выбора, — отвечает Темный Апостол, указывая на горизонт рукой, которая с каждой секундой все меньше похожа на руку.

— Смотри, как разворачивается вселенская мелодрама, — произносит Карто, когда горизонт взрывается темным сиянием. Хол Велоф поднимает перчатку, чтобы заслониться от нового солнца, кипящего в грибовидном облаке атомного пламени. Он понимает, где это светило коснулось земли и опалило планету до стекловидного состояния.

— Что ты сделал? — задыхается он.

Темный Апостол не отвечает. Он опускается на одно колено и глотает воздух в мрачном восторге.

— Что ты сделал? — снова допытывается Хол Велоф.

— Старые верования уходят, и великий свет озаряет нам путь, — произносит Карто, с хищной ухмылкой глядя на командующего снизу вверх и цитируя «Книгу Лоргара». — А теперь готовься.

Ужаснувшись, Хол Велоф может лишь покачать головой.

— К чему? — спрашивает он.

— К падению.

XXIX

Настроение в конференц-зале Ультимуса близко к панике. Не было никаких предупреждений, никаких указаний на грядущую катастрофу, однако когда он произошла, то оказалась столь же внезапной и ошеломляющей, как момент, когда Несущие Слово открыли огонь.

Еще одно подземное убежище погибло, превратившись в кипящий атомный котел смерти. Даже без помощи геосателлитов авгуры Аркологии Х вполне способны засечь невообразимый скачок радиации на западе. На планшетном столе сводятся воедино показания пиктеров и счетчиков радиоактивности, а Таурен наблюдает, как на западном горизонте образуется громадное кучевое пирооблако озаренного пламенем дыма.

— Император защищает, — всхлипывает капитан Уллиет, сжимая что-то, висящее на шее. — Он есть Свет и Путь.

— Мы только что потеряли еще одно, так? — спрашивает Хамадри, крепче держась за край планшетного стола, когда стены Ультимуса содрогаются от первых толчков, разошедшихся по литосфере.

Таурен кивает. Она слишком занята тем, что просеивает мириады входящих данных от подключенных наблюдателей и авгуров. Орбитальные сканы комбинируются с наземными изображениями, чтобы составить более полную картину того, что только что оказалось потеряно.

Зал заполняет пробирающий до костей гул. Поверхность Калта искорежена и разодрана силой — как теперь понимает Таурен — подземного взрыва, которому хватило мощности, чтобы пробиться на поверхность. Это только первые ударные волны, расходящиеся от него, дальше будет хуже.

— Которое? — спрашивает Уллиет. На пол со стуком камней падают пыль и обломки плит потолка, но его стальной голос не дрожит. — Магнези? Габриниус? Проклятье, которое?

Порыв веры прошел, и капитан вновь по-солдатски отрывисто приказывает.

— Провожу триангуляцию, — отвечает Таурен.

Изображение атомной тучи на планшетном столе меркнет, и на его месте появляется базовая топографическая карта поверхности Калта. Данные сводятся, показания сверяются. На западе начинает яростно мигать значок.

Хамадри и Уллиет озадаченно поднимают глаза, но Таурен столь же изумлена.

— Радиал Ураник, — произносит она, словно до сих пор не в силах поверить в неоспоримый вывод. — Его больше нет. Уничтожен.

— Но… — начинает Уллиет.

— Это Хол Велоф, — заканчивает Хамадри, и на Аркологию Х обрушивается основная ударная волна.

XXX

Они стаскивают себя с кольев, которыми пригвождены к земле. Броня раскалывается, мертвая плоть рвется. Вентан не видит, чтобы из громадных дыр в телах вытекало хоть сколько-нибудь крови.

Вся жидкость, которая осталась внутри, давным-давно свернулась в венах. Несущие Слово двигаются скованно, словно забыли, как ходить.

Или только учатся этому.

Нерожденные. Термин неизвестен Вентану, однако капитан немедленно понимает его значение. Это те лишенные кожи ужасы, которых Несущие Слово извлекли из варпа. Кошмарные ксеносущества из тех измерений, которые скрыты от глаз человечества ради его же блага. Они глядят изнутри черепов мертвецов, и Вентан чувствует их неутолимый голод.

Ему нет необходимости отдавать приказы. Ужас ситуации требует индивидуальной реакции.

Огонь болтеров раздирает возродившихся Несущих Слово. От разорванного мяса валит черный дым. Раны, которых бы хватило, чтобы свалить двух легионеров, едва их замедляют. Они продолжают надвигаться с болтающимися конечностями и раздробленными костями.

Полностью адаптировавшись, воины в красном сшибаются с воинами в синем. Это уже не вялые ожившие мертвецы, а такие же сильные и быстрые бойцы, какими были при жизни.

Численное соотношение абсолютно неравное, но демонические существа, сидящие в черепах Несущих Слово, не пользуются в бою оружием носителей. Их орудия — когти и зубы, не болтеры. Причина этого — вечная война в безвременье.

Это единственное преимущество, которое есть у Ультрадесантников.

Вентан стреляет с безошибочной точностью. Ни один заряд не пропадает впустую.

Каждый раз смертельный выстрел в голову.

Во всех черепах плотный и студенистый комок визжащего мрака. Демонический паразит, занявший тело мертвеца, с воплем схлопывается при исчезновении. Капитан стреляет, пока боек не ударяет в пустую камору, вынимает магазин и плавными экономичными движениями перезаряжает оружие. Он ведет огонь до конца последнего магазина, а затем обнажает силовой меч.

Нерожденные бросаются на него, ведомые отчаянным голодом и ненавистью. Вентан видит их в мертвых глазах и не знает, чем заслужил подобное. Меч рассекает отяжелевшие без энергии доспехи. От каждого удара по руке проходит кинетическое сотрясение, но Вентан полон сил и готов к бою.

Он пришел сюда убивать Несущих Слово, и, проклятье, именно это он и будет делать.

Нерожденные не молчат. Они с воплями вцепляются в Ультрадесантников и визжат, когда умирают. Крики полны муки, но у Вентана не осталось жалости.

Ни к себе, ни тем более к Несущим Слово.

Пульсирующие вспышки выстрелов озаряют темную тень, расползающуюся над головой.

Вентан и Сиданс бьются спиной к спине. У обоих кончились боеприпасы.

— На сей раз их немного больше, чем двенадцать, — ворчит Сиданс, держа цепной меч обеими руками и рассекая ключицу с грудиной Несущего Слово.

— Ты хочешь сказать: тринадцать, — замечает Вентан.

— Нет, всегда только двенадцать, — с ухмылкой отзывается Сиданс.

Эта ухмылка понятна Вентану.

Они братья и равны друг другу, а это чистая схватка. На кону не стоят высокие идеалы, отсутствует великолепная стратегия. Просто жизнь или смерть, и по этому поводу нужно что-то сказать.