Новое место жительства

— Японский городовой! — вырвалось у меня удивлённое восклицание. — Значит — нет процентов на рост, нет ростовщиков, нет смысла копить деньги, а есть смысл поскорее от денег избавиться, чтобы на конец года не прогореть!

— Сечёшь! — Юрка врезал мне по плечу, склонившись с седла. — А как избавиться? На них что‑то покупать, строить, делать! То есть — развивать страну! Нашу страну!

— Могучая мысль, — пробормотал я, увлекаясь всё больше. — Ну а технологии?!

— А тут ещё проще, — гордо сказал Юрка. — Человечество загрязнило планету чем? Сжиганием угля, нефти, мусора разного химического… Мы ничего этого делать не будем. Пока — печи для отопления, электричество — от ветра, кое–где солнечные батареи есть, потом увидишь… Потом — атомные станции, а там доберёмся до термоядерных реакций. У нас на ногах не висит никакая система, понятно? И к тому моменту, когда мы выйдем в космос, нас будет жить на планете максимум сто–сто пятьдесят миллионов. То есть, мы даже ещё и не подойдём к порогу перенаселённости. Дальше смотри. Этот мир более однороден климатически. Я тебе уже говорил. Тут нет тропических и вообще южных болезней, самых страшных — чумы, холеры, африканских лихорадок… Нам не грозят эпидемии. Да и контингент у нас тут почти весь не привитой, беспризорники — значит, у них абсолютно здоровая иммунная система, не ослабленная и не изуродованная вакцинами. Мы прикинули — в здешних семьях будет по 4–6 здоровых детей. Это значит, что уже через двадцать лет тут будет минимум около пятнадцати тысяч «аборигенов», даже не нюхавших всех прелестей Земли типа свинца в грибах и диоксина в воде. Я уж не говорю о наркоте и бухалове! И это я считаю только прирост по нынешнему населению, а ведь и с Земли переселяются постоянно! С массовым образованием будет хуже, я думаю, что у нас лет на пятьдесят идеалом станет просто чтобы все были грамотные и около того… Знаешь, Владька, оказывается на самом деле по–настоящему хорошо учить детей — если не преподавать, а учить — это адски сложная штука. Наука из наук… А может, и не наука никакая, а что‑то типа колдовства или магии. Это я по маме знаю и вижу. Но это мы преодолеем, да и потом — сюда уже все библиотеки перетаскали, и в виде дисков, и как распечатки. Можно сказать, владеем всем культурным и техническим наследием человечества. Да и ребята есть разные… — он явно что‑то не договорил.

— А религия? — спросил я.

— Да не смеши, — отмахнулся Юрка. — Какая религия у беспризорников нашего возраста? Пока об этом и не думает никто, а потом, мне кажется, появится какой‑нибудь языческий культ… Ромка вон очень старается славянских богов реанимировать, может как раз у него и получится. Мне это мало интересно.

— Слушай… — я замялся. — А войны? Понимаешь, это всё‑таки в природе человека… ну, по крайней мере, так говорят…

— В природе, — согласился Юрка неожиданно легко. — Но большие войны всегда возникали там, где народу становилось много, а средства передвижения были примитивными. Вот и приходилось у соседей отнимать землю. А у нас не тот случай. Мы средствами передвижения займёмся в первую очередь. Вот тебе дирижабль, вот вокруг целая планета. Лети и бери земли сколько хочешь и где хочешь. То есть максимум что будет — это такая же фигня, как сейчас. Чьё‑то тупоумное властолюбие, отягощённое просмотром голливудских боевиков. А с этим мы справимся. У нас ведь есть не только холодное оружие. Мы огнемёты делаем и даже ружья — гладкоствольные, правда, по образцу английской «Brown Bess»[37]. Тоже из И–нэта качнули. А скоро начнём делать нарезные.

— А социальная система? — снова вспомнил я школу и уроки обществознания. — Ну, угнетение человека человеком…

— Да нет никакой социальной системы, — ответил Юрка. — Не, правда нет. Зачем она нам? У нас общество свободных людей. Каждый занимается тем, чем хочет — при соблюдении простых условий: он не живёт за чужой счёт, не причиняет другим вреда и готов в случае чего сражаться за наш мир. Если возникает какая‑то проблема — её решают вместе.

— А князь? — вспомнил я Яна. — Он?

— Просто есть несколько человек, которые лучше всего приспособлены именно к чему‑то одному и лучше них никто этого одного не сделает, — пояснил Юрка. Помялся и продолжал: — Я, например, такой. Но я ищу новые места, исследую, составляю карты. А Ян — воюет. С природой… ну и с врагами тоже, куда без этого… Кстати, он на Земле не был никаким беспризорным. Я не знаю точно — кем, но беспризорным не был. Он сюда просто сбежал. Не как мы — а насовсем… Ромка — ну, вроде как духовный идеолог… Но нас таких меньше десятка. Мы называем себя… — он снова замялся. — Мы называем себя Капитул Русского Ордена Освоения[38]. Смешно, да? — почти агрессивно спросил он.

— Нет, — возразил я. — Когда люди что‑то делают — это уже не смешно. Я пока не всё понял, но… Юр… и всё‑таки… — я поболтал рукой в воздухе. — Зачем ты всё‑таки посвятил меня во всё это? Разве у вас мало людей?

— Для того, что я придумал — мало, — сказал Юрка. — Помнишь чертежи «Летящего к рассвету»? — я кивнул. — Это наш самый скоростной дирижабль. Пока. И самый новый. Есть ещё три небольших патрульных и два «грузовика». Но у них намного меньше скорость, и баллоны меньше — у «Летящего…» он в сто двадцать метров длиной и почти тридцать высотой в сечении, верх выложен кремниевыми солнечными батареями, а крейсерская скорость на электромоторах пятьдесят километров в час; может дать и до ста двадцати, но это уже под дизелями.

— Дирижабль… — я покачал головой. — Это же не самолётик бумажный, даже не верится… одну документацию добыть…

— Да ерунда, — неожиданно грустно ответил Юрка. — Наш мир давно превратился в склад никому ненужных сверхдоступных знаний… Я когда информацию по этому дирижаблю искал — нашёл на сайте воздухоплавателелей. Полную информацию. Там счётчик посещений есть, за семь последних дней — сорок два человека. И реклама плавает — такая… с сисями и попочкой… Меня как кто под руку толкнул — я туда зашёл, подтвердил, что мне уже «больше восемнадцати»… а там тоже счётчик. За те же семь дней — за сто тысяч посетителей, Владька… — он встряхнулся. — А вообще да, конечно, было сложно, что и говорить. Уйма труда, уйма материалов, уйма времени, уйма расчётов, это и правда не модельку на столе собрать из готовых деталек… А сколько убеждали, что само строительство нужно, сколько было споров! И всё‑таки мы его построили… Как ты думаешь, зачем?

   У меня перехватило горло от дикого восторга.

— Кругосветное путешествие, — сказал я. Уже зная наверняка, что угадал.

— Точно, — сказал Юрка. — За шесть недель мы облетим Беловодье по экватору. Снимем карты. Вообще… ну… посмотрим на этот мир как следует. Мне нужен экипаж из шестнадцати человек. У меня есть двенадцать, включая меня самого — всё ребята из нашего клуба. Конкурс офигенный, желающих много, но мне не годится любой–каждый…

— Кругосветное путешествие… — повторил я, плохо слушая Юрку. Настоящее путешествие. Такое, о каких я читал. Совсем новые земли, земли, где и правда «не ступала нога человека»… и куда не придёт помощь, как ни нажимай кнопки мобильника. Но меня не пугала эта мысль.

— Ты парапланерист, стрелок, боксёр, самбист, — говорил Юрка. — Я не говорю, что ты смелый парень — трусов тут просто нет, они сюда не попадают. Но ты умеешь много такого, чего большинство тут пока не умеет. Я очень рассчитываю на тебя. Но… — он вздохнул, покусал губу. — В общем, есть примерно один шанс из трёх, что мы не вернёмся. Дирижабль не облётан на дальних. Местность впереди совершенно неизвестная. Накроемся — и ни могилы, ни памятника, ни даже пластикового мешка с номером.

— Я не боюсь, — коротко ответил я. Юрка вздохнул снова:

— Я не о страхе, я же сказал. Просто я хочу, чтобы ты решил, нужно ли это тебе.

   Нужно ли?!

   Я засмеялся. Смешок родился где‑то в горле и вырвался неожиданным звонким бульканьем; Юрка отшатнулся в седле, а я уже хохотал — взахлёб, мотая головой, словно у меня началась истерика. Но нет — это была не истерика. Совсем не истерика.