Выбор убийцы

Угодив в лапы Сэма Гроссмана, Питер Крониг быстро понял, что криминалистика – это не совсем то же, что проявлять пленки и печатать фотокарточки. В сияющем белизной огромном помещении, занимающем первый этаж здания Главного управления на Хай-стрит, Крониг не раз встречал детективов, которые расследуют особо тяжкие преступления. С Кареллой он познакомился раньше, когда в его обязанности входило фотографировать покойников. Детектив Карелла нравился Питеру – всегда готов посмеяться, хорошо знал свое дело, не задавал дурацких вопросов и умел осадить когда надо очередного высокомерного олуха. Но с этим Коттоном Хейзом – надо же проидумать такое имя! – судя по всему, не так-то просто поладить. Крониг не любил состязаний в интеллекте, да к тому же тепла в Хейзе было примерно столько же, сколько внутри холодильника.

Этот ледяной холод выводил Кронига из себя. Хоть он и был детективом третьего класса, ему не хотелось бы встретиться с Хейзом в темном переулке.

– Вам, надо полагать, известно, что по пуле можно определить марку и калибр оружия? – спросил Крониг.

– За этим мы и пришли, – сухо отозвался Хейз.

– Разумеется, – согласился Крониг. – Прежде всего надо изучить бороздки на пуле – их количество, ширину, направление и шаг спирали. Этим мы и занимаемся.

– Из какого же оружия убита Анни Бун? – спросил Хейз.

– Я как раз и собирался перейти к этому.

– Мы вас внимательно слушаем, – буркнул Хейз.

Карелла удивленно посмотрел на него, но тот и бровью не повел.

– Поле нареза, – говорил между тем слегка уязвленный Крониг, – это гладкая поверхность между нарезами в стволе оружия. В большинстве пистолетов четное число спиралей. Существует только восемь видов автоматического оружия...

– С пятью нарезами, – продолжил за него Хейз. – Из какого оружия стрелял убийца?

– Сейчас я к этому перейду, – произнес Крониг. – У большинства пистолетов двадцать пятого калибра – шесть нарезов. Два пистолета с одинаковым числом полей можно различить по направлению нареза. Вправо или влево. Вы меня понимаете?

– Вполне, – сказал Хейз.

– У автоматических пистолетов практически не бывает правосторонней нарезки...

– Бывает, – сказал Хейз. – Например, у испанских пистолетов «каморе» двадцать пятого и тридцать второго калибров левосторонняя нарезка.

– Да, вы правы. А также у «баярда» и кольта двадцать пятого калибра.

– Почему ты все время упоминаешь этот калибр? – заинтересовался Карелла.

– Потому что у исследованной нами пули шесть полей, шаг спирали шестнадцать дюймов влево, диаметр двадцать пять сотых дюйма.

– Вот, вот, оно самое, – сказал Хейз.

– Мы просмотрели таблицы, – продолжал Крониг, – изучили бороздки, направление нареза, шаг спирали, диаметр и определили калибр и марку оружия, которым пользовался убийца.

– А именно?

– Кольт 25-го калибра.

– Давай немного подробнее. Пит, – попросил Карелла.

– Тут мало что можно добавить. Вы сами знаете, что это за штука. Пистолет-малютка, весит всего триста семьдесят граммов, длина около десяти сантиметров. Шесть патронов в обойме. Вороненая сталь или никелировка. Рукоятка перламутровая, слоновой кости или орехового дерева. Но бьет наповал. Отправить из него на тот свет можно не хуже, чем из сорокапятки.

– Пистолет-малютка, – повторил Карелла.

– Легкий, как пушинка, – добавил Хейз. – Можно носить в кармане пиджака. Или в дамской сумочке.

– Разве это не женский пистолет, Пит? – спросил Карелла.

– Совсем не обязательно, Стив, – отозвался Крониг. – Конечно, женщины им пользуются. Но и мужчины тоже. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Зато уж кольт сорок пятого калибра точно не для женщин.

– Значит, либо женщина, либо мужчина? – мрачно произнес Карелла.

– М-да, – протянул Крониг и, взглянув на Кареллу, добавил с улыбкой: – Другие варианты мы решительно отметаем.

Когда детективы вышли из Главного управления, Карелла обратился к напарнику:

– Тебе раньше приходилось иметь дело с криминалистами?

– Случалось, – сказал Хейз.

– Тогда почему ты был так суров с Питом?

– Разве? Я и не заметил.

– И все-таки тебя что-то рассердило.

– Ученая лекция о баллистике, – сказал Хейз.

– Это его работа.

– Его работа – сообщить нам марку и калибр оружия, из которого застрелили Анни Бун. Меня не интересует, каким образом он пришел к своим выводам. А наша работа – искать убийцу, а не слушать, развесив уши, лекции о том, как работают криминалисты.

– Иногда и лекции бывает полезно послушать, – сказал Карелла.

– Ты собираешься податься в криминалисты?

– Нет, но если ты точно представляешь себе, что делает профессионал, ты не станешь требовать от него невозможного.

– Благородная позиция, – сказал Хейз. – Но я не люблю тратить время попусту.

– Иногда, чтобы раскрыть убийство, приходится тратить время. Теперь мы знаем, что стреляли из кольта двадцать пятого калибра. Не самый распространенный калибр. А воры и грабители, с которыми мы имеем дело, предпочитают тридцать второй или тридцать восьмой. У вас в тридцатом участке было по-другому?

– Да нет, примерно то же самое.

– Стало быть, надо покопаться в картотеке оружия. Пит прочитал нам лекцию, но я не в претензии, слушал с удовольствием.

– Каждому свое, – обронил Хейз.

– Правильно. Там, в тридцатом, тебе часто приходилось расследовать убийства?

– Не очень.

– Не очень?

– Там вообще редко случались убийства.

– Серьезно?

– Серьезно.

– И все-таки как часто?

– Ну что ты пристал, Карелла?

– Мне просто интересно.

– По части убийств я вам в подметки не гожусь.

– Почему?

– Ты не хуже моего знаешь, что такое тридцатый участок. Там живут богачи. Большие шикарные дома со швейцарами. Типичное преступление – квартирная кража. Ну, и уличное ограбление. Бывают попытки самоубийства, иногда удачные, проституция – на высоком уровне. Но с убийствами туговато.

– Сколько их через тебя прошло?

– Вряд ли можно считать те случаи, когда грабитель запсиховал и убил хозяина квартиры, а мы его застукали на месте преступления. Если же говорить о настоящих убийствах...

– Конечно, о настоящих. И сколько их было?

– Шесть.

– В неделю?

– Нет.

– В месяц, что ли?

– Да нет же. Я проработал в тридцатом участке четыре года. За это время у нас было шесть таких убийств.

– Ты шутишь?

– Нет.

– И сколько из них ты расследовал?

– Ни одного.

– Ясно, – сказал Карелла и улыбнулся.

– Ты доволен?

– Чем?

– Тем, что доказал.

– Что доказал?

– То, что я в этом ни черта не смыслю.

– Ничего я не собирался доказывать.

– Насчет убийств у меня опыта маловато, это верно. Почему-то мне всегда казалось, что убивают только в северном и южном районах.

– Если бы мы все убийства, что происходят в нашем восемьдесят седьмом участке, подарили ребятам из Главного управления, им пришлось бы объявлять дополнительный набор.

– Ладно. В убийствах я профан. Договорились?

– Договорились. Чего ещё ты не знаешь?

– Восемьдесят седьмого участка.

– Понятно.

– И тебя тоже.

– Стивен Луис Карелла. Детектив второго класса, тридцать четыре года, работаю в полиции тринадцать лет. Женат на Тедди, она глухонемая. Мы очень счастливы. Я люблю свою работу. Принимал участие в расследовании сорока одного убийства и прочих преступлений, которые совершаются в этом городе. За свою жизнь я совершил две грубейшие ошибки: наступил на гранату в Италии и позволил подстрелить себя в прошлое Рождество. Оба раза я выжил, но впредь таких глупостей не совершу. Рапорт окончен.

– Да ты молодец!

– Среди овец.

– Учился в колледже?

– Два с половиной года. Но Шекспир с Чосером меня доконали.

– Из армии тебя уволили по состоянию здоровья?

– Да. А как ты догадался?

– Если человек работает в полиции тринадцать лет и два с половиной года он проучился в колледже, на армию у него остается немного времени. В семнадцать ты окончил школу, год проучился в колледже, был призван в армию, получил ранение, был комиссован, затем ещё полтора года в колледже, потом поступил в полицию. Верно?