Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 23



Задерживали армию крестоносцев в Акре и находящиеся у них в плену сарацины из захваченного акрского гарнизона – более двух с половиной тысяч воинов, эмиров, опытных военных предводителей, за которых Саладин обязался заплатить выкуп в размере двухсот тысяч золотых динаров. По условиям сдачи Акры также было обговорено, что султан отпустит и христиан, томившихся в плену у сарацин. Кроме того, Саладин обязался вернуть крестоносцам их великую святую реликвию – Истинный Крест, на котором некогда был распят Спаситель. Крест был утерян крестоносцами после поражения армии Иерусалимского королевства при Хаттине[4], и это крайне удручало всех верующих. Пока же условия и обмен пленниками не были выполнены, между крестоносцами и сарацинами существовало перемирие, оказавшееся куда более продолжительным, чем рассчитывали поначалу. Сперва срок был назначен на начало августа, однако Саладин попросил некоторой отсрочки, ввиду того, что еще не сумел собрать оговоренную сумму выкупа. Но миновал и второй срок, а условия все еще не были выполнены, опять же по просьбе Саладина. И вот через пару дней выкуп должны были привезти, а король Ричард утверждал, что более ждать и оттягивать выступление армии он не намерен. Но если договор не будет выполнен?

Де Шамперу не хотелось думать, что произойдет в таком случае. Лучше уж, как и все, получать удовольствие от рыцарских состязаний.

– Вам так и не удалось выяснить, кто этот загадочный сарацинский поединщик, победивший Обри де Ринеля? – обратился он к магистру де Сабле.

Тот задумчиво смотрел на ристалище, но его только что гладившая длинную каштановую бороду рука замерла.

– Кто угодно. Когда герольды разнесли весть о предстоящем турнире, сюда явились и мусульмане. Вы ведь сами рассказывали, что за время осады Акры они не единожды приезжали поучаствовать в наших рыцарских состязаниях.

Де Шампер лишь кивнул. Продлившаяся более двух лет осада приморской Акры порой состояла не только из штурмов и атак, но были и мирные периоды, когда сарацины приезжали к крестоносцам, торговали, общались, похвалялись друг перед другом воинским умением. Вот и на этот раз некоторые из них явились на состязания, однако особенно среди них отличился этот не пожелавший назваться эмир.

Сейчас эмир-победитель объезжал арену, получая положенную ему долю рукоплесканий. Да и почему бы не похлопать врагу, если он прибыл с мирными намерениями и так порадовал зрителей своим мастерством?

– Не кажется ли вам, мессир Уильям, что этот таинственный эмир слишком крупный как для сарацина? – заметил де Сабле.

– Среди неверных имеется немало воинов отменной стати, – не согласился де Шампер, который куда дольше магистра прожил в Святой земле и лучше разбирался, как могут выглядеть местные жители. – Но я обратил внимание на другое: этот пожелавший остаться неузнанным сарацин слишком уж хорошо знает наши обычаи и турнирные правила.

Упомянутый сарацин как раз проехал мимо их трибуны, приподняв в знак приветствия копье; под ним был массивный буланый жеребец, хотя обычно неверные предпочитали более легких арабских скакунов. В остальном же эмир выглядел как и многие из воинов-мусульман: обмотанный чалмой полукруглый шлем с высоким острием на макушке, с которого ниспадал конский хвост; обшитый стальными пластинами кожаный панцирь; круглый щит с чеканкой восточной вязи; сапоги с загнутыми носами. Лицо его скрывал до самых глаз кольчужный клапан[5], так что черт было не рассмотреть, но Шамперу показалось, что глаза у него довольно светлые. Ох, и не доверял же он сарацинам с такими светлыми глазами! Они встречались у арабов так же редко, как у европейцев черные.

– Я отправлю кое-кого из братьев ордена разузнать, кем может быть сей сарацинский воин, – произнес маршал и уже стал подниматься, когда рядом прозвучал возглас:

– Не делайте этого, мессир!

Уильям и магистр де Сабле с удивлением повернулись к находившемуся в соседней ложе герцогу Гуго Бургундскому.

Крестоносцы между собой дали бургундцу прозвище Медведь – как из-за его внушительной комплекции, так и из-за чрезмерной волосатости: у герцога была не только густая бурая шевелюра, но и широкая жесткая борода, а также поросль в ушах и в носу. Он был импульсивным человеком, мог наорать, вспылить, но мог быть и ранимым, как девица, часто лил слезы. Все помнили, как Гуго Бургундский рыдал, сообщая Ричарду, что его король Филипп Французский отказался от дальнейшего участия в крестовом походе. Сам же Медведь предпочел остаться и бороться за Иерусалим, и именно ему надлежало командовать теми силами французов, которые, как и он, предпочли выполнить обет и воевать за Гроб Господень. Такая честь сделала герцога властным и заносчивым, он даже стал ссориться с Ричардом, чего ранее не позволял себе. Причем сетовал, что французов в армии Креста не чтут, как должно, и постоянно выдвигал все новые требования.

Сейчас бургундец смотрел из-под бурых косм на озадаченно повернувшихся к нему тамплиеров.

– Не стоит вам расспрашивать про этого сарацина! – с нажимом повторил он. – Ибо это…



Тут Медведь переглянулся с окружавшими его спутниками – хитрым епископом Бове, надменным Леопольдом Австрийским, палестинским бароном Балианом Ибелином. Ибелин что-то негромко шепнул герцогу, и тот решился сказать:

– Если орденские братья не выдадут нашу тайну, я назову имя того, кто под видом сарацина одержал сегодня столько побед.

Бесспорно, храмовники умели держать язык за зубами. И им сообщили, что победитель вовсе не местный последователь Мухаммада, а французский рыцарь, прославленный поединщик Робер де Бретейль. О, это многое объясняло – храброго француза де Бретейля король Ричард объявил своим личным врагом после нелепой ссоры, происшедшей еще во время остановки крестоносцев на Сицилии, где король Ричард и рыцарь де Бретейль устроили поединок на тростниковых палках. Все началось как обычная шутка, которая постепенно переросла в настоящую драку. Ричард был горяч, де Бретейль не любил уступать, и в итоге их едва растащили. Вот тогда разгневанный Ричард и объявил де Бретейля своим врагом, повелев, чтобы тот не показывался ему на глаза. И ни заступничество Филиппа Французского, ни просьбы иных вельмож не смогли переубедить упрямого английского Льва, который заявил, что если этот француз окажется в его власти, то его тут же схватят.

И вот, узнав, что именно Бретейль под личиной сарацина вошел в число победителей турнира, тамплиеры только молча переглянулись. Им стало ясно, отчего французский поединщик решил выдать себя за прибывшего инкогнито сарацина.

После того, как отгремели чествовавшие победителей фанфары, отличившиеся рыцари спешились перед украшенной стягами ложей для дам, и те сошли с помоста, чтобы раздать достойнейшим награды. Конечно, среди победителей был и сам Ричард, отменный рыцарь, которого никому не удалось сегодня победить в единоборстве. О, Львиное Сердце не упускал возможности продемонстрировать свое воинское умение, хотя, на взгляд де Шампера, королю – главе христианского воинства – не следовало так рисковать своей особой на турнире. Но Ричард, устав от долгого бездействия в Акре, готов был участвовать во всех состязаниях. Сегодня он отличился во время конных скачек, сражался в единоборстве на мечах, принял участие и в стрелковых состязаниях, не говоря уже о зрелищных поединках хейстилъюд[6].

Теперь же король преклонил колени перед дамами и, обнажив свою золотисто-рыжую голову, с улыбкой смотрел, как его нежная королева Беренгария вручает победителям награды. Награды были подобраны, как того заслуживают настоящие воины: отменное оружие, детали доспехов, богатая конская упряжь – почти все, добытое в Акре и имевшее восточный отпечаток. Кольчужные хауберки[7] были выполнены столь искусно, что походили на тонкую кольчужную ткань; кинжалы были богато украшены каменьями, а пояса расшиты золочеными бляшками. Когда королева с опаской подошла к закованному в броню мнимому сарацину и протянула ему наручи с чеканным узором, Ричард похлопал того по плечу и что-то сказал по-арабски из выученных им местных приветствий. Наблюдавшему со стороны де Шамперу стало любопытно: хватит ли Бретейлю ума ничем не выдать себя? Тот ограничился учтивым поклоном. Но поклонился, как христианин, без принятой среди мусульман нарочитой любезности. Заподозрил ли что-то Львиное Сердце? Слава Богу, его отвлек от мнимого эмира следующий из победителей – шотландец Осборн Олифард, которому награду вручила не Беренгария, а сестра Ричарда Иоанна Плантагенет. И Ричарду уже было не до таинственного эмира: он следил за сестрой, даже немного оттеснил ее от шотландца, так как среди крестоносцев уже поговаривали, будто Иоанна слишком явно благоволит к этому рослому светловолосому рыцарю.

4

Сражение в местности у холмов Хаттина произошло в 1187 году и завершилось полным разгромом крестоносцев. После этого султан Саладин захватил почти все земли Иерусалимского королевства, а также у него оказался Истинный Крест.

5

Кольчужный клапан – часть воинского облачения в виде кольчатого ворота, который, будучи завязанным, предохранял подбородок и нижнюю часть лица рыцаря. Вне боя носился отвязанным, свисающим на грудь.

6

Хейстилъюд – поединок на турнире, когда рыцари один на один выезжают сразиться на копьях.

7

Хауберк – кольчужная или сделанная из плотной ткани деталь облачения, носимая под шлемом, для защиты шеи, плеч, затылка, в некоторых случаях груди и нижней части лица.