Страница 85 из 108
Тем паче, что новый знакомец обещал в этом деле поспособствовать. Да, был в Костином отрядике еще один участник, о котором мы как-то позабыли упомянуть.
Однажды февральским вечером в ворота занимаемых посольством апартаментов постучали. Вышедший к воротам Скрынь вернулся бледным, словно увидел призрака. В позднем госте, вошедшем в горницу следом за перепуганным челядином, Щебенкин без труда узнал незнакомца, которого выручил в той злосчастной схватке на замоскворецкой улице две недели назад. Нельзя сказать, что воспоминания были приятными.
- Здрав будь кавалер - перекрестившись на иконы, подал голос незнакомец - али не признал меня? Холоп то твой видно признал, вишь как его колотит.
- И тебе не хворать уважаемый, заходи, гостем будешь.
Незнакомец благодарно кивнул, скинул на руки Тимохе кафтан и шапку, неспешно прошел к печи, остановился, грея о теплый печной бок озябшие руки.
- Тимофей, кликни Агафью, пусть поесть принесет, да сбитню горячего - распорядился Константин, и повернулся к гостю - узнал тебя, как не узнать. С чем пожаловал?
- Да я бы тебя и не потревожил кавалер - устало пожал плечами собеседник - да так вышло, не к кому идти мне более, а с тобой мы вроде теперь одной веревочкой повязаны. Потому обскажу тебе все как есть, а уж дальше ты сам решай: спрячешь меня, или головой выдашь. Только уж не обессудь, коли оно так выйдет я на дыбе про то, как ты холопов княжьих побил молчать не буду. Афанасий я Мошкин, при дьяке Иване Волке - Курицыне состоял. Слыхал поди про такого?
- Нет - слегка опешивший от такого наезда Костя пожал плечами.
- И то верно, откуда тебе знать. Дьяк тот при покойном государе Иване Васильевиче на посольской службе состоял, ну а я, стало быть, под его началом ходил.
- Уж больно ты ловок саблей махать, для подьячего-то - недоверчиво хмыкнул Щебенкин - темнишь ты чего-то.
- Дак посольская служба она тоже разная бывает - в свою очередь усмехнулся Мошкин - где пером да речами сладкими, а где и кистеньком потрудиться приходится.
- Понял, не дурак - кивнул Костик - так от меня-то чего тебе надобно?
- В прошлом году казнили дьяка Курицина лютой смертию, сожгли вместе с братом его Федором. Вся вина их в том, кавалер, что Софьи - змеи Царьградской ублюдок на престол воссел, а истинный князь Дмитрий Иванович, в порубе, да в оковах. Меня искали, кабы не ты, и мне не жить было бы. А теперь и вовсе деваться некуда сам понимаешь.
- Угу, а ты, значит, решил меня отблагодарить, мало мне княжьих холопов, а теперь ты меня еще и в кремлевские дрязги втягиваешь - возмутился Щебенкин - ну и нахрена мне все это надо? Мне проще будет тебя пристрелить, а потом голову твою московскому князю выдать. Мертвый ты никому, ничего не скажешь.
- Э, не скажи кавалер - ухмыльнулся Афанасий - убить меня конечно дело не хитрое, вот только прибытку тебе с этого никакого не будет. А вот пользы для дела твоего я много принести могу.
- Какого-такого дела?
- Слухом земля полнится, мол, собираешь ты кавалер людишек охочих за море уехать?
- Ну?
- Вот то-то, что "ну". В этом я тебе подсобить смогу.
Костик задумался, с одной стороны этот явный шантаж ему категорически не нравился, но с другой, есть шанс заполучить ценного специалиста, в которых княжество нуждается не меньше чем в земледельцах и ремесленниках. А если он еще и поможет с набором и вывозом переселенцев, будет очень даже неплохо. Наверняка связи среди жидовствующих в Новгороде и Москве у него остались. Костя покривил душой, когда сказал, что ничего не слышал о дьяках Курициных. Все-таки их казнь в декабре прошлого года была достаточно громким делом, потрясшим Москву, вызвавшим массу толков и пересудов. Правда, выслушав рассказ Скрыня, поведавшего ему эту историю, Щебенкин пришел к выводу, что дело имеет только религиозную подоплеку. В последние годы правления Ивана III православная церковь до сиих пор сквозь пальцы смотревшая на жидовствующих, объявила их еретиками и устроила гонения. А тут оказывается, замешана еще и большая политика, о которой просвещавший его Тимоха даже не догадывался.
В общем, подумал наш герой, поразмыслил и принял предложение незваного гостя, поставил только условием, что тот будет сидеть в усадьбе и носа на улицу не высовывать.
Весь остаток зимы Мошкин действительно вел себя тише воды, ниже травы, ни в какую политику не лез, вечерами, что-то старательно писал, а по утрам давал уроки владения клинком Костиным гвардейцам, да и сам Щебенкин не считал для себя зазорным потренироваться. Так в тихой, почти семейной идиллии, периодически нарушавшейся вызовами в Кремль, пролетели февраль и март. А в апреле грянула война, и не своим хотением, а токмо волею пославшего его Великого Князя Московского, наш герой с "чады и домочадцы" двинул в поход.
Где легче всего спрятать камень, конечно в куче других камней, где проще спрятать воина, правильно в толпе других воинов, так рассудил Константин и взял опального посольского с собой. И как выяснилось, не прогадал. Афанасий быстро свел своего спасителя со своими старыми знакомцами, командирами Новгородских пищальников. Вместе в свое время хаживали в походы и на Литву и на Орденских немцев, вот и пригодились старые связи.
Как водится знакомство закончилось грандиозной пьянкой и диким похмельем. Но нет худа, без добра. Дальнейший путь до Казани новороссам предстояло проделать в теплой дружеской компании на лодьях своих новых знакомых, тем паче, что сам Великий Князь предпочел двигаться рекой, отправив конницу берегом, под началом верного отцовского воеводы князя Холмского.
Глава 12 Повествующая о делах государственных, хозяйственных и семейных.
Усадьба, пожалованная Корневу, находилась на одном из нескольких небольших островов усыпавших дельту Благодатной. Узкая не наезженная дорожка свернула с большака соединяющего Кенигсберг со столицей, и виляя между деревьями, прибежала к довольно широкой, незамерзающей протоке.
Копыта зацокали по присыпанному чистым, искрящимся, словно переливающимся множеством бриллиантов снегом, бревенчатому настилу пристани. На другом берегу виднелся точно такой же причал и небольшая избушка. Вокруг царила полная тишина и лишь стоящий над белой от снега крышей строения густой высокий столб дыма, давал понять, что строение все-таки обитаемо.
Выехав вперед Валдис, осадил у самой кромки воды нетерпеливо перебирающего ногами жеребца, сложил ладони рупором, заорал: "Паромщик!"
Ответом ему была лишь тишина и шорох осыпающегося с задетых конскими боками ветвей снега.
- Паромщик! - дальше последовала длинная тирада, в которой не только перечислялись некоторые особенности зачатия и рождения нерадивого работника и его личной жизни, но и высказывались сомнения в его принадлежности к человеческому роду вообще. Впрочем, щадя нежные ушки присутствующей здесь княгини и зная ее категорическую нелюбовь к крепкому словцу, ругался уроженец Ливонии исключительно на языке предков, для Татьяны совершенно непонятном. Мы тоже, пожалуй, не будем переводить на русский язык эмоциональную речь ляшковского телохранителя, стоит поберечь воображение наших читателей. Заметим лишь, что старания Валдиса даром не пропали.
Дверь избушки открылась, на пороге появился заспанный, простоволосый мужик в накинутой поверх длинной полотняной рубахи отороченной мехом безрукавке. Почесав растрепанную шевелюру, он некоторое время, приложив ладонь козырьком к глазам, всматривался в небольшую кавалькаду на противоположном берегу. Потом, разглядев, заметался, засуетился, отвязывая канат и через несколько минут паром отделился от причала и заскользил по черной глади реки.
- Сначала хотели мостик построить - повернувшись к приятелю, пояснил Егор - но потом решили, что будет мешать судоходству. Мало ли вдруг ты собственным кораблем захочешь обзавестись.
- То есть ты хочешь сказать, что этот причал мой? - Сергей даже привстал на стременах, с любопытством вглядываясь в постройки на левом берегу.