Страница 80 из 108
Новгородец долго ходить вокруг да около не стал и быстренько выложил, зачем собственно явился в такую рань.
Выяснилось, что после полудня новоросского посла желают видеть в кремле, и не кто-нибудь, а сам великий князь московский Василий Иванович. С одной стороны этого известия Щебенкин ждал уже давно, собственно ради этого в Москву и приехал, но вот с другой стороны... . В свете последних событий от подобной встречи можно было ожидать всего, чего угодно. Паранойя взвыла со страшной силой. Разгулявшееся воображение живо нарисовало, как у кремлевских ворот его хватают княжеские дружинники. Ну а там выбор перспектив достаточно широк от пожизненного содержания в тюрьме (что маловероятно, все-таки не велика птица), до смертной казни. Ну а тут, фантазии есть, где разгуляться. Кто знает чего тут положено для убийц и государственных преступников. Тут тебе и дыба, и четвертование, и сажание на кол, да мало ли еще развлечений предки себе придумать могут, с новоросским послом Константином Щебенкиным в главной роли. Б-р-р. Да простое повешение или отрубание головы по нынешним то временам может оказаться невиданным актом милосердия. И попробуй, докажи, что ты ни в чем не виноват, и всему виной нелепая случайность. О презумпции невиновности местные судьи по простоте душевной даже и не слышали.
Хотя вроде по виду и поведению Теглева не похоже на ловушку, но с другой стороны Евфстафия могут использовать и втемную.
Погруженный в эти невеселые мысли Щебенкин собрался, и прихватив с собой пару сопровождающих и полагающиеся в подобном случае подарки направился в путь.
Впрочем, на некоторое время предоставим нашему герою самостоятельно следовать уже знакомым маршрутом, а сами отвлечемся ненадолго, чтобы рассказать любознательному читателю о тогдашнем хозяине кремлевских апартаментов и его эпохе. Великому князю Московскому и всея Руси, князю Новгородскому и Владимирскому шел в ту пору двадцать седьмой год. Московский престол он занял совсем недавно, не прошло и полугода. Не было в нем ни отцовской энергии, ни таланта правителя. От недавно покинувшего этот грешный мир родителя своего Ивана III, унаследовал он лишь весьма жесткий характер, круто замешанный на византийском властолюбии, коварстве и склонности к интригам, коими щедро наградила сына его матушка, племянница последнего византийского императора Софья Палеолог.
К описываемому нами времени интриги, это было, пожалуй, единственное, в чем нынешний правитель княжества Московского на самом деле преуспел. Изначально воссесть на престол ему не светило, ни при каких раскладах. Ведь, дети Ивана III и Софьи Палеолог не могли занимать московский престол. Таковы были условия брачного договора. Но Софья не была бы наследницей византийских императоров, если бы смирилась с подобной на ее взгляд несправедливостью. Первой жертвой ее коварных планов стал, как нетрудно было догадаться, старший сын Ивана от первого брака и по совместительству наследник престола - Иван Молодой. Зимой 1490 года, он внезапно заболел, и через два месяца отдал Богу душу. Естественно подобный оборот событий вызвал вполне обоснованные подозрения в отравлении, было проведено следствие, но ответил за все, как всегда "стрелочник", казнили лишь лекаря.
Однако смерть Ивана Молодого ненамного приблизила "Царьградскую змею", как за глаза, весьма непочтительно именовали молодую жену Великого князя Московского злые языки при дворе, и ее отпрыска к заветной цели. Между заговорщиками и великокняжеским столом встала фигура сына умершего Ивана - Дмитрия.
Попытка убийства нового наследника с треском провалилась. Бдительные бояре разоблачили заговор. Без казней не обошлось и в этот раз, но опять пострадала "мелкая сошка". Василий Иванович отделался лишь домашним арестом.
Огромных трудов стоило Софье восстановить хорошие отношения с мужем, и добиться "амнистии" для сына. Но все-таки ей это удалось. И вскоре Иван не только сменил гнев на милость, но и подверг опале теперь уже самого Дмитрия и его мать, свою невестку Елену Волошанку, дочку Валашского господаря. Каким образом "Царьградской змее" удалось воздействовать на далеко не подверженного чужому влиянию супруга - загадка, но факт остается фактом, Иван III не только провозгласил Василия наследником престола и великим князем Новгородским, но и в 1502 году посадил его еще и на Великое Владимирское княжение.
Менее чем полгода назад Василий Иванович у постели умирающего отца клятвенно пообещал помириться с племянником, но едва став Великим Князем, сразу же приказал посадить Дмитрия в подземелье.
Вот такой человек сидел сейчас во главе длинного накрытого расшитой скатертью стола в жарко натопленных расписных кремлевских палатах и мерил Константина испытующим взглядом внимательно прищуренных глаз. Впрочем, надо отдать ему должное, был Василий Иванович не лучше, а во многих случаях и не хуже любого другого европейского, да и восточного правителя, чье правление пришлось на ту кровавую и жестокую эпоху, ныне именуемую поздним средневековьем. Ведь, как известно, особой любви к своим родственникам никто из них отнюдь не испытывал, соответственно и способов, чтобы избавиться от конкурентов в борьбе за вожделенную власть, не выбирали. Этот, хотя бы использовал свой талант интригана для того, чтобы объединить разорванную на лоскуты удельных княжеств, страну, сделать ее сильной и могучей, пусть и во главе с собой любимым.
Торжественная - официальная часть приема с вручением подарков и верительных грамот оказалась на поверку действом весьма пышным. Выезд на аудиенцию походил на красочный и хорошо поставленный спектакль, в котором единственным актером совершенно не знающим своей роли оказался сам посол. Ну, никто его этому не учил. Краткий инструктаж, проведенный Теглевым, пока неслись по Москве в богато убранном возке, специально предоставленным посольским приказом для этой цели, явно не в счет.
Транспорт лихо вкатил в распахнутые ворота кремля и остановился на некотором удалении от Красного крыльца, на котором в непонятном постороннему, но явно предусмотренном протоколом порядке выстроился богато разодетый люд. Едва Костя, еще не отошедший от быстрой скачки, ошалело разглядывающий, пестрящую золотым шитьем и драгоценной парчой толпу, выбрался на твердую землю, на него величаво надвинулись несколько бородатых, довольно представительных мужиков в тяжеленных даже на первый взгляд, длинных, до самых пят шубах, и высоких "горлатых" шапках. Попытка навскидку определить, который же здесь есть Василий III, успехом не увенчалась. Бояре взяли озадаченного посла в плотное кольцо, а затем началось неспешное шествие бесконечной чередой лестниц, переходов и покоев мимо многочисленной, разнаряженной в пух и прах дворни.
Хозяин всея Москвы и ее окрестностей принимал, сидя на престоле, "в большом наряде", в кафтане из золотой парчи, в "шапке Мономаха", со скипетром в руке. Назвали мы его так, ибо владения Великого Княжества Московского об ту пору, едва ли распространялись дальше границ современного нашему читателю Подмосковья. Однако "понтов", как выразилась бы молодежь в оставленном, нашими героями будущем, вполне хватало на маленькую империю.
У подножья трона выстроился ряд крепких парней в белых кафтанах с серебряными топориками в руках. Про себя Щебенкин обозвал их рындами, и как позже выяснилось, был абсолютно прав. Бородатый "конвой" расступился и Костя остался стоять в гордом одиночестве "расстреливаемый" любопытными взглядами чинно рассевшихся вдоль стен бояр. Впрочем, изучение его скромной персоны длилось недолго. Откуда-то сбоку высунулся весь из себя серьезный и солидный такой господин, ("окольничий", всплыл в памяти нашего героя один из немногих сохранившихся в ней фрагментов теглевского инструктажа) и заунывным торжественным басом принялся представлять посла.
Наконец важный господин умолк и в зале вновь воцарилась тишина. Щебенкин продолжал стоять столбом, грубейшим образом нарушая весь протокол торжественного мероприятия. Пресекая это вопиющее безобразие, окольничий вынужден был пойти на крайние меры, негромко кашлянув в бороду и слегка ткнув локтем в бок бестолкового иноземца.