Страница 63 из 108
Ну а дальше и рассказывать нечего вышли в озеро, парус подняли и под берегом пошли вас искать. Вчера шторм нас знатно потрепал, едва успели укрыться в бухточке. А на утро как все утихло дальше пошли, пока вас на берегу не увидели. Да и увидеть то мудрено было, все кругом серое, ходисенец вон тот, что постарше сын главного ихнего князца - Ага-хан, сначала дым учуял, ветер то с берега, а потом уже и разглядели. Вот и весь сказ.
- Да - Корнев задумчиво потер подбородок - плохо конечно, что река не судоходна. Значит северная дорога для нас закрыта. Тогда вы с ребятами отдыхайте, вон блокгауз достроите, баньку срубите, а я завтра послезавтра со своими людьми на юг вдоль берега пойду. Лекаря вам оставляю.
Новгородец отправился устраивать своих людей, а Сергей направился собирать в единое целое все кроки и записи, чтобы как можно скорее с соответствующим докладом отправить их в Форт Росс.
Уже утром следующего дня вверх по реке Оленушке, в устье которой и расположился форт Онтарио, устремилось легкое берестяное каноэ. Махгиканин Гижияш Нигиг увозил в своей сумке полный отчет о деятельности обеих экспедиций по исследованию континента, и еще кое-что, континента никак не касающееся, но от этого не менее важное для нашего героя.
А еще через день ранним утром шитик отвалил от причала и подгоняемый попутным ветром двинул на юг вдоль восточного побережья пресноводного моря. Нельзя сказать, что картины, открывающиеся нашим путешественникам, баловали их взор разнообразием. Все время пути пейзаж по левому борту практически не менялся. Девственный лес, начинающий постепенно менять свой пышный, однотонно-зеленый наряд на буйное разноцветье осенних красок, и дикие обрывистые скалы, перемежающиеся каменистыми пляжами, тянулись на многие мили.
На рассвете второго дня пути, встретили четыре больших каноэ с туземцами, рыбачившими недалеко от берега. Напуганные появлением невиданного еще в здешних краях судна, полного вооруженных людей, индейцы сочли благоразумным развернуть свои челноки к берегу и налечь на весла. Проводник онейд потратил немало усилий, чтобы успокоить встревоженных аборигенов и убедить их в миролюбивых намерениях пришельцев.
Поселок венро состоял из множества шалашей и шатров, крытых корьем и звериными шкурами, разбросанных в живописнейшем беспорядке по лесной опушке спускавшейся обрывистым склоном к кромке воды. На узкой полосе каменистого пляжа лежало полтора десятка разноразмерных каноэ. Между вывешенных на просушку плетенных из травы сетей и связок вялящейся рыбы сновала толпа полуголых ребятишек, лениво бродили собаки. У костров хлопотали женщины, готовя нехитрую еду. Появление чужаков было встречено с некоторой долей настороженности, но поскольку прибыли они не одни, а в сопровождении рыбаков, и враждебности не проявляли, паники в поселке не вызвало. И хотя с представителями Старого Света в лице неугомонного Ди Вартема местное население было уже знакомо, толпа собралась довольно большая. Индейцы обступили гостей, глазея на них с поистине детской непосредственностью и любопытством. Самые смелые, отваживались осторожно пощупать их одежду и оружие. Наиболее сильное впечатление произвел Корнев, чья могучая, затянутая в блестящую кольчугу фигура своими габаритами значительно выделялась на фоне его спутников несмотря на то, что хрупкими и маленькими их тоже назвать было ну никак нельзя. Вполне вероятно, что у этих наивных чад матери природы возникли некоторые подозрения если не в божественной, то уж явно не в человеческой сущности блестящего великана.
Наконец толпа почтительно расступилась, и появился "официальный комитет по встрече". Несколько дряхлых старух - "старших матерей", и пара солидных, среднего возраста охотников - вождей при деятельном участии переводчика - онейда, вступили в переговоры с пришельцами. В сущности, "официальная часть" завершилась довольно быстро. Убедившие хозяев в своих мирных намерениях чужаки были приглашены к кострам и дальнейшие переговоры носили сугубо познавательный, а затем и вполне деловой, коммерческий характер. А торговать здесь явно умели и любили, отчего переговоры несколько затянулись. В итоге индейцы согласились в обмен на предложенные им товары привозить в Онтарио меха и сладкий кленовый сок. В преддверии наступления зимних холодов и страха перед цингой - этим бичом моряков и путешественников, Сергей договорился также о поставках ягод, лесных орехов в изобилии произраставших в здешних краях, а также некоторого, пусть и небольшого количества овощей, выращиваемых туземцами на своих огородах. У гостеприимных венро путники пробыли весь остаток дня, и переночевав пустились в дальнейшее плавание, чтобы через несколько дней достигнуть еще одной цели своего похода. Оставив суденышко с большей частью экипажа в устье Ниагары, Корнев и Ди Вартема в сопровождении проводника и пяти спутников берегом двинулись вверх по реке. Вскоре, перед восхищенными взорами первопроходцев, встала, потрясающая воображение картина. Стремительный поток извергался с подковобразного обрыва пятидесятиметровой высоты, в воздухе висела мельчайшая водная пыль, искрящаяся и играющая радугами в лучах наконец-то, как по заказу выглянувшего впервые за много дней, солнца, создавая поистине феерическое и сказочное зрелище.
ГЛАВА 2. В которой Костя, опять оказывается в Европе. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Гамбург, встретил уже практически забытым шумом людского многоголосья и валящим с ног букетом разнообразных "ароматов" являющихся постоянным спутником любого портового, европейского средневекового города. Запах специй с разгружаемой у соседнего причала каравеллы, моря, смолы и дерева причудливо смешивался с мощным "амбрэ" тухлой рыбы, казалось с самого рождения не мытых человеческих тел, и отходов жизнедеятельности человеческих же организмов. Кого только не было в кипящей у борта толпе: матросы и грузчики, богато одетые купцы и оборванные нищие, городские стражники и авантюристы всех мастей и калибров. Казалось, вся Европа собралась здесь. С тех пор как бывшая португальская каравелла, ныне носящая название "Надежда", найдя, наконец, свободное местечко между коггами, каракками, каравеллами и галеотами пришвартовалась у каменного пирса, прошло не более двадцати минут, но это время показалось Косте, привыкшему к благопристойной и патриархальной тишине Нового Света, вечностью. Корабль сразу же привлек внимание многочисленных зевак. Десятка два любопытных, собралось у борта, с видом знатоков строя различные, зачастую довольно фантастические предположения о национальной принадлежности парусника, поскольку висящий за кормой флаг с голубым Андреевским крестом на белом поле, никаких ассоциаций не вызывал. Постепенно дискуссия стала принимать весьма оживленный характер, а так как спорщики излишней интеллигентностью явно не страдали, и обилием интеллекта отягощены не были, словесные аргументы у них быстро закончились, диспут плавно принял форму массовой рукопашной схватки. Местное население торжественно встречало гостей ритуальными плясками и показательными гладиаторскими боями.
Это зрелище в свою очередь собрало немало зрителей на борту каравеллы, которые радостными воплями и улюлюканьем принялись подбадривать сражающиеся стороны. Щебенкин удобно расположился на шкафуте, и невозмутимо наблюдал за разворачивающимся внизу действом. Повязанный на голове на пиратский манер платок, кремневый пистолет за кушаком и широкая, кривая абордажная сабля на перевязи делали его похожим на героя какого-то пиратского романа.
Впрочем, долго радовать нашего путешественника веселым спектаклем гамбургским аборигенам не пришлось. На причале появилось какое-то, судя по толщине брюха и размеру конвоя, не маленькое начальство.
Важно ступающего чиновника, сопровождал полудесяток солдат. Бесцеремонно орудуя древками алебард, стражники быстро призвали к порядку дискутирующие стороны и очистили пристань. С борта каравеллы спустили сходни, и Константин поспешил на помощь капитану, встречающему визитеров. Впрочем, не прошло и десяти минут, как чиновник, взяв с новоприбывших положенные пошлины для поправления материального благополучия славного города Гамбурга, и еще пару монет сверх того, для поправления своего собственного материального благополучия, столь же величаво удалился.