Удар молнии

— Что-то новенькое для меня.

— Для меня тоже.

— Мне понадобится подробная разработка, — сказала Эйлин. — На Мэри Холдингс и двух других.

— Как раз мы ее заканчиваем. Только сейчас мы поняли, что в его действиях есть какая-то система. Я хочу сказать...

Эйлин впервые почувствовала какое-то колебание в уверенном тоне собеседницы.

— Просто я...

Энни снова заговорила не слишком уверенно:

— Две другие... одна живет в Риверхеде, другая в Калмз Пойнте, город большой. И только в субботу, поговорив с Мэри Холдингс, я поняла... то есть я хочу сказать, что раньше это просто не отмечалось. Что в этих насилиях есть какая-то система. Что он преследует одних и тех же женщин. В какой-то момент меня прямо озарило. Так что только теперь мы начали искать какие-то общие особенности у этих трех женщин, о которых мы точно знаем, что они стали его жертвами; может, и найдем что-нибудь, скажем, в их прошлом, из чего станет ясно, почему именно их он преследует. Будет какая-то зацепка.

— Компьютер используете?

— И не только для этих трех случаев, — кивнула Энни. — Мы прослеживаем все случаи насилия с начала года. И если обнаружится, что и раньше было что-то подобное...

— Когда у меня будет распечатка?

— Как только закончим.

— Я понимаю. Меня интересует, когда это будет.

— Я помню, что подставляешься ты, — мягко проговорила Энни.

Эйлин промолчала.

— И я помню, что у него есть нож.

Снова молчание.

— И я не хочу, чтобы ты рисковала больше, чем окажись на твоем месте я, — сказала Энни, и Эйлин подумала о двух вооруженных грабителях на мраморной лестнице банка в самом центре города.

— Когда начинать? — спросила она.

Глава 5

Следующее повешение случилось на Уэст Риверхед.

Утром четырнадцатого октября дежурная часть Сто первого участка получила сообщение. Не самый благополучный в мире участок, но видеть тело, висящее на фонарном столбе, еще не приходилось. Много с чем сталкивались здешние полицейские, но чтобы такое... Они были прямо-таки изумлены, а чтобы изумить полицейских из Сто первого, нужно, право, немало.

Уэст Риверхед был совсем неподалеку от Томас Авеню Бридж, по другую сторону которого располагалась Айсола. Здесь, в унылом, голом, как лунная поверхность, месте, жило около полумиллиона человек. Сорок два процента из них поддерживали существование за счет городской казны, а из тех, кто мог еще работать, только двадцать восемь процентов имели постоянное место. Вдоль замусоренных улиц тянулись покинутые дома без электричества и газа. По подсчетам, ночами здесь находили приют семнадцать тысяч наркоманов. В остальное время суток они рылись в мусорных баках. Конкуренцию им составляли стаи бездомных собак. Статистика Уэст Риверхеда была оглушительной: в прошлом году зарегистрировано двадцать шесть тысяч триста сорок семь новых случаев туберкулеза, три тысячи четыреста двенадцать дистрофии, шесть тысяч пятьсот два венерических заболевания. Из каждой сотни новорожденных трое умирали в младенчестве, а у тех, кто выживал, впереди была беспросветная нищета, бессильная ярость и тяжелая тоска. Такие вот места как раз и позволяли коммунистам злорадствовать и хвастливо утверждать, что их система обеспечивает людям лучшую жизнь. По сравнению с Уэст Риверхедом территория Восемьдесят седьмого полицейского участка казалась молочной фермой в Висконсине.

Здесь-то и оказались Карелла и Хейз, потому что какой-то умник из Сто первого вспомнил, что читал что-то о девушке, повешенной на территории Восемьдесят седьмого, и позвонил туда: кому же хочется наступать на пятки товарищам, расследующим такой же случай, и к тому же на черта нужна повешенная здесь, в Уэст Риверхеде, где и без того полицейские работают двадцать четыре часа в сутки? Экзотика? Потрясающе. Да, только кому нужна эта экзотика? Нет уж, пусть ребята из Восемьдесят седьмого сами копаются в этом дерьме.

Карелла и Хейз появились здесь в начале восьмого утра.

Группа из отдела по расследованию убийств уже была на месте. В этом городе любое преступление, большое или малое, даже административное нарушение расследовалось в участке, на территории которого было совершено; за исключением тех случаев, когда нечто явно похожее случалось на территории другого участка. Если речь шла об убийстве, соответствующий отдел внимательно следил за работой местных детективов, оказывая им любую необходимую помощь, но официально дело вели офицеры участка, принявшие сообщение, а отдел по расследованию убийств подчищал их работу. Карелла и Хейз как раз оказались этими счастливчиками, что и привело их сюда в этот солнечный октябрьский день. От такой удачи любой от радости до неба подпрыгнет.

Детектив Чарли Броган еще не ушел. Когда-то Карелла расследовал с ним целую серию убийств. На территории Сто первого участка орудовала банда подростков. Может, поэтому Чарли Броган и выглядел всегда таким изможденным. А может, потому, что расследовать убийства в этом районе было куда тяжелее, чем в любом другом месте города. Сегодня Броган выглядел еще более усталым, чем когда Карелла в последний раз его видел. Здоровенный тучный мужчина с пышной рыжей шевелюрой и двухдневной щетиной. На нем были бледно-голубая ветровка, темно-синие брюки и мокасины. Он сразу же узнал Кареллу, подошел, подал руку, потом поздоровался с Хейзом.

— Извини, приятель, что пришлось побеспокоить, — заговорил он, — но, по правилам, это, вроде, ваше дело.

— Наше, наше, — подтвердил Карелла и посмотрел на тело.

— В прошлый раз тоже была девушка, верно? — спросил Броган.

— Да.

— Мы пока не трогали ее: ждем медэксперта и других. Да и не знали, примете ли вы это дело.

— Подвижной отряд уже здесь? — спросил Хейз.

— Да, минуту назад подъехали. Сейчас, наверное, кофе пошли попить.

— Надо бы сохранить в целости узел, — сказал Карелла. — А в середине веревку можно резать.

— Хорошо, я скажу ребятам из срочной.

«Слава Богу, — подумал Карелла, — что никто не отпускает шуточек по поводу ее трусиков, такого же пронзительно голубого цвета, как небо, расстилающееся над фонарным столбом». Карелла посмотрел вслед Брогану, шедшему к машине скорой помощи. Тамошние полицейские неторопливо занялись лестницей и сеткой, извлекли резак. Было еще слишком рано, чтобы гореть на работе.

— Кто обнаружил ее? — спросил Карелла.

— Позвонил какой-то добропорядочный гражданин, — ответил Броган, — что для этого района почти чудо. Он живет в восьми кварталах отсюда. По пути на работу он заметил тело и позвонил. Можешь себе представить?

— И когда же это было? — спросил Хейз.

— Без четырех минут шесть. Ночная смена кончала работу, я печатал отчет. И вот тебе, пожалуйста, труп на фонарном столбе, — он засунул руку в карман и вытащил пакет для вещественных доказательств. — Вам это может понадобиться.

— А что это?

— По-моему, бумажник повешенной. Я не открывал, не хотел ни к чему прикасаться. Но что-то я не слышал, чтобы у мужчин бывали красные бумажники, а ты?

Полицейские из срочной снимали тело. Внезапно оно полетело вниз, и при падении вздулась юбка, обнажив длинные ноги. Под тяжестью трупа сетка провисла. Полицейские опустили ее на землю.

— Этот парень не слишком рисковал, что его увидят, а? — заметил Броган. — В этих домах никого нет, кроме крыс, собачьего дерьма да тараканов.

Появился помощник судмедэксперта. Вид у него был грустный.

Через пять минут он констатировал факт смерти и высказал предположение, что наступила она в результате перелома шейных позвонков.

Ее звали Нэнси Аннунциато.

Из удостоверения личности, оказавшегося в бумажнике, следовало, что она учится в колледже Калмз Пойнта, одном из пяти городских государственных колледжей. Находился он в другом конце города, по крайней мере, в часе езды на машине от Риверхеда, а на метро все полтора. Вряд ли кому-либо в здравом уме, рассуждали полицейские, придет в голову перевозить труп на метро, каким бы странным оно в последние годы ни сделалось и к чему бы ни привыкли пассажиры. Но исходя из предположения, что девушку убили в другом месте (как, судя по всему, и Марсию Шаффер) и что тело перенесли в этот райский уголок, можно было заключить, что убийца проделал весьма длинный путь, чтобы замести следы. Но зачем тогда он оставил тут бумажник с удостоверением личности владелицы?