Такова любовь

– Но он ведь причинил вам неприятности?!

– Это вы причинили мне неприятности, – возразила хозяйка дома, – это вы пришли сюда и подняли стрельбу в холле. Вы разве не знали, что в то время, как вы стреляли, на ступеньках сидела маленькая девочка? Об этом вы знали?

– Маленькая девочка, мадам, была на втором этаже, – пояснил Карелла, – и потом, мы не предвидели стрельбы.

– Тогда вы не знаете полицейских так, как знаю их я. Всегда начинается стрельба, когда появляется полицейский.

– Нам бы хотелось обыскать квартиру этого мистера Доу.

– Тогда принесите ордер на обыск.

– Ну что вы, мадам, – пробовал увещевать ее Хейз, – вы же не заставите нас снова тащиться в город. Верно?

– А меня это не касается. Если вы хотите обыскать квартиру, предъявите ордер. Все по закону.

– Ну а вы, конечно, знаете, что ваши контейнеры для мусора все еще стоят на пешеходной дорожке. Знаете? – начал атаку Карелла.

– Ну?

– Да, ваши мусорные контейнеры. А вы должны были их убрать к полудню. Сейчас уже половина второго.

– Я их сейчас же уберу, – промямлила хозяйка. – Проклятые грузовики, только-только к полудню и появились здесь.

– Очень неудачно, – гнул свое Карелла, – но если вы их сейчас уберете, ничего не изменится. Налицо судебно наказуемый проступок. Вы же знаете, что за это полагается большой штраф.

– Послушайте! Вы же пытаетесь меня шантажировать?!

– Совершенно верно! – уточнил Хейз. – Ведь на самом деле вы не хотите, чтобы мы отправились снова в город за ордером на обыск?

– Фараоны, – презрительно пробормотала она и повернулась к ним спиной. – Идите, проводите обыск. Да смотрите не украдите ничего там в квартире.

– Постараемся, – пообещал Карелла, – но это не легко.

Они стали подниматься по ступеням на четвертый этаж. Та же самая девочка сидела на площадке второго этажа, все еще пытаясь приладить свои роликовые коньки.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил Карелла.

– Вы ко мне?

– Квартира двадцать один? – вспомнил Карелла.

– Да.

– Нет, уж прости, пожалуйста.

– Я думала, что вы страховые агенты, – сказала девочка и снова занялась своими коньками.

Когда они добрались до площадки четвертого этажа, дверь сорок четвертой квартиры не была заперта, после того как Карелла вышиб ее, она осталась приоткрытой, и через щель темный коридор прорезала полоса яркого солнечного света.

Молодая женщина быстро обернулась к ним от туалетного столика, где она искала что-то в ящиках. Ей было лет восемнадцать, в волосах – бигуди, на лице – никакой косметики, на плечах поверх пижамы накинут розовый халат.

– Эй, привет, – сказал Карелла.

У нее лицо вытянулось, как будто ей было всего-навсего года четыре и ее застали за занятием, которое строго запрещали родители.

– Вы полицейские. А?

– Совершенно верно, – подтвердил Хейз. – А что вы здесь делаете, мисс?

– Смотрю, только и всего.

– Все разглядываешь. А? – поинтересовался Карелла.

– Ну, в общем, да!

– И как тебя зовут?

– Синтия.

– Синтия? А дальше?

– Я ничего не взяла, мистер, – испугалась Синтия. – Я просто зашла посмотреть, только и всего. Я здесь живу, дальше по коридору. Спросите кого угодно.

– А что ты хочешь, чтобы мы спросили?

– Живу ли я здесь, на этаже.

Синтия пожала плечами. Лицо ее сморщилось и все более мрачнело, как у маленькой девочки, готовой расплакаться от вопросов взрослых.

– Как же все-таки твоя фамилия, Синтия?

– Рейли.

– Ну и что ты здесь делаешь?

Синтия опять пожала плечами.

– Воруешь?

– Нет! – она почти кричала. – Нет! Клянусь богом, нет!

– Тогда что же?

– Смотрю.

– Ты знаешь человека, который живет в этой квартире?

– Нет. Я его раза два видела в холле и только.

– А как его зовут?

– Тоже не знаю. – Синтия, помолчав, сказала: – Я больна, у меня сильная простуда. Вот почему я так одета. Я не смогла пойти на работу, потому что у меня был сильный жар: сто шесть градусов[3].

– Ну и решила немного прогуляться. Верно?

– Да. Верно. – Она улыбнулась, потому что подумала: наконец-то детективы начинают понимать, что она делает в чужой квартире, но детективы остались суровы, и опять на ее лицо набежала тень, и она помрачнела, готовая в любой момент расплакаться.

– И ты прямо сюда вошла. А?

– Только из любопытства.

– Что тебя заинтересовало?

– Стрельба. – Ее опять всю передернуло. – Вы что, собираетесь меня арестовать? Я ничего не брала. Я умру, если вы посадите меня в тюрьму. – Она помолчала, а потом вдруг выпалила: – И вообще у меня жар.

– Тогда иди и ложись в постель, – сказал Карелла.

– Вы разрешаете мне уйти?

– Иди, уходи отсюда.

– Спасибо. – Синтия наскоро поблагодарила и исчезла, пока они не передумали.

Карелла вздохнул.

– Ты хочешь заняться этой комнатой? Я займусь второй.

– Хорошо, – согласился Хейз.

Карелла пошел в соседнюю комнату. Хейз начал осматривать, что есть в туалетном столике, в котором шарила Синтия. Он разглядывал содержимое второго ящика, когда услышал за дверью звук роликовых коньков. Он оторвался от своего занятия в тот момент, когда девочка, которую они встретили на площадке второго этажа, на коньках въехала в комнату.

– Привет! – сказала она.

– Привет, – ответил Хейз.

– Вы только что въехали?

– Нет.

– Значит, куда-то переезжаете?

– Нет.

– Тогда зачем же вы вынимаете все вещи из ящика?

– Это не мои вещи.

– Тогда их нельзя трогать.

– Думаю, действительно нельзя.

– А зачем же трогаешь?

– Потому что пытаюсь что-нибудь найти.

– А что ты пытаешься найти?

– Пытаюсь выяснить имя человека, который живет в этой квартире.

– А, – протянула маленькая девочка и покатилась на своих коньках к другой стене комнаты, а затем, вернувшись, спросила: – Нашел его имя в ящике?

– Пока нет.

– А ты думаешь, оно там?

– Может быть. Смотри, видишь?

– Вижу. Это – рубашка.

– Верно. Но я имею в виду воротник.

– А? Вот эти цифры?! – поняла малышка. – Я уже умею считать до ста десятками. Хочешь послушать?

– Как-нибудь потом, – пообещал Хейз. – Вот эти цифры оставлены прачечной. Вот мы, возможно, и узнаем его имя по номеру заказа в прачечной.

– Здорово, – откликнулась девочка и потом сразу же сказала: – Десять, двадцать, тридцать, пятьдесят.

– Сорок, – поправил ее Хейз.

– ...сорок, пятьдесят, шестьдесят, тридцать.

– Семьдесят.

– Уж лучше я начну сначала – десять, двадцать.

Она замолчала, минуту внимательно изучала Хейза, потом сказала:

– Ты ведь здесь не живешь. Верно?

– Не живу.

– А я сначала подумала, что ты здесь живешь. Что ты только что переехал... Я подумала, что, может быть, Пети выехал.

– Нет. – Хейз положил стопку рубашек обратно в ящик и полез в карман за ярлыком.

– Зачем тебе нужна отметка прачечной, чтобы выяснить имя Пети?

– Потому что это единственная возможность узнать... Постой, что ты сказала, милая?

– Я не знаю. А что я сказала?

– Что-то о... Пети.

– Ах, да. Пети.

– Это его имя?

– Чье?

– Ну человека, который здесь живет.

– Не знаю. А что говорит рубашка?

– Рубашка – ерунда, милая. Если ты знаешь его имя, ты сбережешь нам уйму времени.

– А ты шпик? – спросила девочка.

– Почему ты это спрашиваешь?

– А мой папа говорит, что шпик воняет.

– Пети – твой папа?

Девочка засмеялась.

– Пети! Моего папу зовут Дейв. Дейв – мой папа.

– Ну хорошо. А Пети?

– А что Пети?

– Это его имя?

– Я думаю. Если об этом говорится в рубашке, значит это его имя.

– Пети, а дальше как?

– Что как?

– Ну, его фамилия? Пети?

– Питер Пайпер подобрал перец, – вспомнила считалочку девочка и вес гло рассмеялась. – А ты умеешь кататься на коньках?

3

106° F...41° С.