Темный мастер

Полки громоздились то в ряд, то под углом друг к другу, образуя запутанный темный лабиринт, заблудиться в котором было не сложнее, чем в подземельях императорского дворца. Хотя образы, вырванные у Сенара, каждый раз безошибочно указывали нужный поворот, на преодоление огромной комнаты ушел почти час. Но Огнезор запасся терпением. Нет сомнений: поспеши он и поверни не туда, обязательно влез бы в какую-нибудь малоприятную ловушку — в деле хитроумного и тайного умерщвления себе подобных охотники ничуть не хуже мастеров Гильдии.

Наконец юноша вышел к маленькой дверце, в неровном мигании свечного огонька более похожей на закрытое ставней высокое окно. В кресле у двери дремал старичок, не менее сморщенный, чем его подруга на входе. На голос Огнезора старик встрепенулся, и маленькие темные глаза его загорелись злым подозрением. Дверцу он отпер лично, скрипя ключами, кряхтя и ругаясь. Затем вновь уселся в кресло, смежил веки и уже через минуту опять клевал носом, напрочь позабыв о подозрительном визитере.

За дверцей же обнаружился лестничный пролет: ступеньки появлялись откуда-то из темноты снизу и поднимались, должно быть, под самую крышу высокого двухэтажного здания. Как глубоко они уходили под землю, Огнезору, знающему не понаслышке столичные подземелья, думать не хотелось.

Лестница, скупо освещенная сочащимся сквозь решетчатые отверстия в стене дневным светом, упиралась в очередную дверь, на этот раз незапертую, за которой была еще одна комната: без окон и небольшая, но вполне жилого вида — с двумя застеленными кроватями, натопленным камином, заставленным яствами столом… И совершенно безлюдная. Будто хозяева, приготовившиеся сытно поужинать и уютно отдохнуть, вдруг просто растворились в воздухе, оставив все это для случайного гостя.

Все стены, кроме той, в которой горел камин, покрыты были множеством деревянных ящичков со знаками староимперского алфавита над истертыми медными ручками.

Огнезор со вздохом огляделся, отыскивая нужный значок, увидел его на ящике у себя за спиной, осторожно открыл, опасаясь, что старое дерево рассыплется. Что ж, стоит отдать охотникам должное! Костяные библиотечные пластинки как способ связи — весьма остроумно!

На гладких пластинах двумя вертикальными полосками выделялись колонки все тех же старинных знаков, аккуратно выцарапанных и обведенных краской. К счастью, юноша отлично в них разбирался, хотя со знаниями, вырванными у Сенара, расшифровать их мог бы и полный неуч.

«Первая полоса — имя охотника, вторая — месторасположение Книги Посланий», — вспоминал Огнезор, перебирая пластинки. Большинство из них либо были пусты, либо потемнели от времени так, что разобрать вытертые надписи представлялось почти невозможным. И только изредка попадалась сверкающая полированной белизной и свежей краской: охотников за тайнами в последнее время было не так уж много.

Наконец нашлась нужная пластина. Запомнив шифр на ней, мастер вернулся на лестницу, а оттуда — в комнату со стеллажами.

Старичок вроде бы спал по-прежнему. Огнезор забрал у него потухшую свечу, зажег ее касанием пальцев и вновь углубился в книжный лабиринт, считая повороты и полки. У одной из них он остановился, осветил неаккуратно нацарапанный номер и солидный фолиант над ним.

Книга имела вид довольно почтенный, хоть и потрепанный, а на первой, сильно пожелтевшей странице еще явственно читалась сделанная аккуратным чиновничьим почерком надпись: «Лая из Таркхема. Год рождения 862 с основания Империи. Номер императорской лицензии 59978 (получена в первый месяц осени года 881), степень неосудимости — вторая. Постоянное место жительства отсутствует. Основной посредник — господин Реми из Малаша». Следующие страницы были исписаны довольно небрежно, чаще других встречались два почерка: в одном Огнезор узнал руку Реми, другой, видимо, принадлежал самой Лае. Одно из первых посланий гласило: «Четвертый месяц весны, 883. Кому: всем (продублировано в Общей Книге). Если кому попадется серебряный медальон с двумя портретами, один из которых — мой, сообщите или доставьте немедленно, это очень важно, хорошее вознаграждение гарантирую. Лая».

Огнезор перелистал несколько страниц, просматривая сообщения. Затем вернулся к началу и стал внимательно перечитывать все подряд, то и дело удивленно приподнимая брови. Перечень «подвигов» Лаи действительно был потрясающим, как и указанные под некоторыми «делами» гонорары. Прошел почти час, и свеча уже догорала, когда юноша добрался до последней страницы. Открывало ее довольно корявое и ужасно безграмотное послание: «Сколька ты будеш мучать меня, красавитса! Прихади вечерам в „Тихий двор“, угасчаю! Бор-воин». Далее шел короткий насмешливый ответ: «Вот еще! (продублировано в книге Бора)». Затем запись полуторамесячной давности, сделанная рукою Реми: «Последний день лета, 887. Лая, девочка, есть хорошее дело. Жду в обычном месте». И еще одно послание, датированное неделей позже: «Солнце мое, я нашел твой медальончик! Если тебе все еще интересно, жду в Оллане на восьмой день второго месяца осени, трактир „Спиногрыз“. Денег не надо, мы с тобой по-другому поладим. Уже предвкушаю. Храш из Оллана».

Последняя запись была сделана рукой Лаи. Прочитать ее Огнезору удалось не сразу — очень уж небрежно, словно в спешке, свивались в слова корявые буковки. Сообщение гласило: «Для Реми и всех. Меня все еще преследуют люди Гильдии. Сегодня был седьмой. Сколько еще будет, не знаю. Для безопасности Сообщества и своей собственной связь прерываю. Если кто-нибудь сумеет помочь, помогите. Лая». Смазанную подпись едва можно было разобрать. Дальше книга была пуста.

Свеча догорела, и к выходу Огнезор добрался почти на ощупь, считая повороты. После затхлой библиотечной пыли прохладный осенний воздух приятно освежал кожу и легкие. Молодой мастер огляделся в поисках своего коня, щурясь от яркого солнца: Стрелокрыл спокойно ждал там, где его оставили, а рядом, вытянувшись и потея от усердия, стоял караульный.

— Приветствую, господин! — бодро прокричал он подошедшему Огнезору. — Вот, берегу твою лошадь от посягательств всякого сброда! Разве можно оставлять такое отличное животное без присмотра?

— Как же без присмотра? Я верю в усердие, доблесть и бдительность нашей городской охраны, — с нескрываемой иронией ответил юноша, вручая пару монет караульному. Тот довольно засопел в ответ на сей весьма сомнительный комплимент и принялся нескладно кланяться, потихоньку удаляясь.

Огнезор же, отложив размышления обо всем увиденном и прочитанном на потом, поспешил к Черному переулку, где располагался тайный вход в Общий Дом Гильдии: уже некоторое время его не оставляла мысль о еде и недолгом отдыхе.

— Огнезор! Ты вернулся? — поставив поднос, Слава заторопилась ему навстречу.

Ученики, спешно поглощающие завтрак за длинными общими столами, завертелись и с любопытством уставились на появившегося в дверях трапезной высокого мастера.

Огнезор поморщился. Затем молча кивнул девушке и слабо, будто нехотя, улыбнувшись, указал на отделенные тонкими плетеными перегородками столики для мастеров.

Слава тут же засуетилась: наградила подзатыльником подвернувшегося некстати дежурного, не слишком старательно скребущего пустые столы; за шиворот поймала какую-то ученицу, отправив ее за блюдами для «господина высокого мастера»; поспешно и грубо отказалась от общества девушки-подмастерья, с которой прежде собиралась разделить трапезу…

Странно и неприятно было видеть, как эта тщеславная, циничная гордячка ведет себя так… заискивающе.

Огнезор старался не смотреть.

Не зря, видно, прижилось в народе выражение «любить, как темный мастер»… Когда у тебя нет прошлого, не за что зацепиться в этой жизни и вряд ли есть во что верить, да ты притом еще и недостаточно глуп, чтоб с чистой совестью и фанатичным блеском в глазах исполнять чью-то волю, — пустота, безразличие ко всему грозятся переполнить тебя, и за любое сильное ощущение хватаешься с жадным интересом, со слепой одержимостью голодного, с нелепым упрямством законченного психа. И не важно, за что именно хвататься — лишь бы ярко, по-настоящему, будто и правда жизнь твоя не бессмысленна… Потому и выражение «ненавидеть, как темный мастер» было тоже.