Страница 78 из 219
И опять мы будто вернулись в осень 1991. Судорога пронзила “демократическую общественность” снизу доверху. Если “низы” ощетинившихся работников “Останкино” буквально смели с должности телевизионного политкомиссара А.Н.Яковлева, то “верхи” использовали момент, чтобы слегка припугнуть заносчивого Лужкова и ослабить его окружение — какие, мол, безобразия творятся в столице!
Наказали, конечно же не безвинных, но виноватых в совсем другом. Да и экзекутор — “президент всех россиян” Ельцин — был главным организатором и даже символом веры всех этих виновных в криминальном беспределе лиц. Именно ему было выгодно разводить шумиху вокруг смерти, чтобы оправдать затраты ощутимым политическим эффектом.
Впрочем, оговоримся, что один безвинный все-таки был. Для того, чтобы оправдаться перед журналистами, требующими доведения до конца следствия по убийству В.Листьева, демо-прокурорами изобретается мнимый подозреваемый. Подозреваемого задерживают и сажают. Ведущий следствие прокурор (просто прокурор, без всяких “демо”) получает “сверху” (от любимого Ельциным, но впоследствии обвиненного во взятках, и.о. Генпрокурора Ильюшенко) задание доказать, что именно этот несчастный и есть убийца. Прокурор упирается, его отправляют в незапланированный отпуск, а затем отстраняют от дела. Принявшему дело новому прокурору снова ставится задание доказать виновность безвинно сидящего в тюрьме человека… Как известно, в таких случаях общаться в камере с уголовниками можно годами.
Третья смерть, о которой тоже много (но недолго и бесполезно) говорили, — смерть известного предпринимателя и общественного деятеля Ивана Кивелиди, отравленного какой-то гадостью. На этот раз смерть уже не была столь помпезно обставлена. Всего неделю пошумели-повздыхали средства массовой информации и снова принялись за свое повседневное паскудство, надругательство над жизнью и смертью.
На внеочередном конгрессе предпринимателей, которому пришлось избирать новое руководство “Круглого стола бизнеса России”, говорилось прямо: “Мы дошли до предела: мы даже не мыслим себе жизни без возможности применения насилия. Когда мы слышим, что один крупный банкир угрожает другому — это не вызывает отторжения. Смерть любого из нас, даже если причиной станет простуда, ни у кого не оставит сомнений в том, что это дело рук наемных убийц.” (Президент АО “Мосэкспо”, О.Киселев, Ч&Л, № 15, 1995).
Заказчики безадресных взрывов (А.Краснов. Мысли вслух.)
У нас есть “дело Холодова”, “дело Листьева”… А еще Мень, которого убили уж восемь лет назад не пойми за что. Тут все к услугам публики — даже личное кураторство расследования президентом. Или вот криминального авторитета Наума рядом с Петровкой 38 завалили. Вопят: “Это вызов общественному мнению!” Афганцев взорвали на кладбище — тоже против конкретных людей все устраивалось.
Но есть куда более ужасные и тихо исчезнувшие из поля зрения политиков и журналистов взрывы. С точки зрения социального сознания, куда более существенными являются безадресные взрывы. Они не становятся менее значимыми оттого, что там погибли никому неизвестные люди. Кто вспомнил о них, кто назвал их в ряду самых громких дел хоть раз?
Всем ясно, что Листьева убили за “бабки”. Он что-то там не поделил и получил пулю. Может быть даже и заказа-то на убийство не было, а был заказ на решение проблемы. Проблему решили вот так — завалив конкретного человека за конкретного дела.
Холодов тоже был конкретной жертвой. Ведь не стали же взрывать весь вокзал сотней килограммов тротила!
Безадресные взрывы говорят каждому гражданину: тебя могут разорвать в клочки просто так, даже если ты никакого отношения к криминальным разборкам или политическим проблемам не имеешь. Ты зашел на вокзал справить нужду и попал под обрушившийся потолок.
Несмотря на колоссальную значимость взрывов, которые произошли перед выборами, они толком не расследуются или не становятся объектом пристального внимания прессы, как это мы имеем в случае смерти Холодова и Листьева. Более того, эффект шока используется. Уже через полчаса после взрыва в метро начинают вопить: “Это красно-коричневые, это им выгодно дестабилизировать..!” Это же тот же поджог Рейхстага! У меня никаких иллюзий нет по поводу того, кто этот взрыв организовал. Это дело власти. Именно поэтому после выборов все закончилось. Ни уголовникам, ни чеченцам это не надо. Было бы надо — обязательно сообщили бы, что причастны к этому делу.
Отметим, что террористы, выполнявшие задачу власти — наши совки! Они взрывали и уязвлялись совестью. Взрывали вагон метро, который уже идет в парк — народу не битком. Взрывали троллейбус, только что высадивший всех на конечной остановке. Вот такие гуманные мерзавцы! Это не итальянские мясники, что взорвали вокзал в Болонье, угробив 200 ни в чем не повинных людей. Наши мучаются — работу выполнил и сердце щемит, убил и переживает, взорвал и уговаривает себя, что это его жизнь заставила, а сам он не хотел.
Надо сказать, всякая кампания, развернутая вокруг единичной смерти в море других смертей, выглядит фальшиво и постыдно. Как-то уж больно заинтересованно организован весь этот поток возмущения и фонтаны слез перед заблаговременно развернутыми телекамерами.
Мгновенно всплывающая в таких случаях официальная (или общепризнанная) версия случившегося наводит на мысль, что события подобного рода ждут с нетерпением — сюжет все-таки!
Именно так сподобились отметить убийство демократки Галины Старовойтовой. Только на этот раз никто в политическую версию уже поверить не мог. Хоть сначала и поговорили о происках коммунистов, но как-то быстро обнаружилось, что Старовойтова везла в Питер сумки с деньгами на избирательную кампанию. Об этом знали ее соратники, один из которых ее и сдал уголовникам. Любопытно также, что наличие денег у Старовойтовой упорно отрицал ее спутник, симулировавший тяжелое ранение, но в реальности только упавший в обморок при первом же выстреле. Его не убили — это тоже странно. В таких случаях гуманистов не нанимают.
А вот генерала Рохлина убили — и версия была сразу бытовой и нелепой до предела. Якобы собственная жена прикончила лидера одного из оппозиционных движений из его же именного пистолета. И тут можно с полной уверенностью говорить, что убийство было политическим. Если бы это было не так, то бытовую версию СМИ сразу бы отбросили.
Зададим себе традиционный вопрос: кому это выгодно? Ответив самим себе, мы найдем без всякого расследования истинных виновников смерти Холодова, Листьева, Кивелиди, Старовойтовой. Не биороботов-исполнителей, а именно виновников — тех, кто планировал последствия этой смерти.
Кто больше других получил от этих смертей? Это мы видим по составу публики, использовавшей повод для появления на телеэкране и на страницах газет. Публика представлена так называемыми “демократами” и “новыми русскими”. Они как-то сразу определяют, что эти смерти — политические убийства, направленные против “нарождающейся” (который уже год!) российской демократии. Что ни кровавая разборка — все против демократии! А может быть это демократия так расправляется с теми, кто использует ее для поживы? Заодно, конечно, жизни лишаются и вовсе невинные люди.
Вот в Чечне — сколько убийств тех же журналистов, а пафос обличения у их соратников какой? Прекратить войну в Чечне! Не бандитов выловить и наказать, а прекратить этих бандитов истреблять! Что ж тогда удивляться, что журналистов убивают и убивают.
Пока бандиты будут вооружены и организованы, а газеты будут пропагандистами и организаторами их побед, трупы журналистов будут на совести тех же журналистов, пока предприниматели будут делать “бабки”, используя рэкет, мошенничество, подлоги — их будут “мочить” свои же. Те и другие — просто соучастники. Но почему от этого должны страдать случайно попавшие под бандитские пули люди?
Или вот хоронят банкира. Родственники рыдают, а соратники по цеху — хорошо если хоть чуточку печальны.
В большинстве своем финансовые воротилы провожают своего собрата в последний путь как бы отбывая служебную обязанность. Они прекрасно знают насколько банковский капитал сросся с криминальными структурами, что бандиты служат телохранителями, банды служат “крышами”. Ну а смерть — это свидетельство профессионального провала. Все равно, сам ли Кивелиди проглотил ядовитую гадость, сведшую его в могилу, или кто-то ему ненавязчиво помог. Ну а коль так, то смерть финансиста будет у нас делом обычным — настолько, что и опечалиться порой не успеешь.