Страница 56 из 219
Несмотря на то, что о выборах существует великое множество публикаций и сообщений, как они проводятся на самом деле — знает ничтожное количество людей. Большинство имеет на этот счет весьма смутное представление. Поэтому мало кому приходит в голову подвергнуть сомнению ту технологию, в результате которой несколько десятков человек приобретают возможность действовать в качестве представителей 7 миллионов человек, если речь идет о Москве.
Выше мы попытались доказать, насколько неосновательно предположение, что их можно провести честно и справедливо. Теперь представим себе, что может произойти, если властям захочется злоупотребить своими возможностями и полномочиями. Что для этого надо сделать.
На предварительной стадии. Сформировать верхние эшелоны избирательных комиссий из преданных и надежных людей. Подобрать подходящих кандидатов, желательно несколько на одно и то же место. Сформировать фиктивные конкурирующие блоки кандидатов, изображая острую политическую борьбу между ними и вместе с тем их очевидное ничтожество. Обеспечить надлежащую информационную поддержку в СМИ, заполняя по возможности все популярные каналы и формируя необходимое настроение в массах. Дать команду по административной и избирательной вертикали, кому должна быть открыта “зеленая улица”. Включить в избирательные списки нужное количество “мертвых душ”. Изготовить неустанные бюллетени.
Накануне и в день голосования. Обеспечить нужное количество подстраховочных голосований — досрочных и выносных (14 декабря потребовалось только официально 136,5 тыс. таких голосов). Оформить необходимое количество действительных бюллетеней за “проходимцев”. Составить протоколы согласно разнарядкам, по возможности не ошибаясь в конечных результатах. Мало ли что…
Итак, нисколько не фальсифицируя голосования на избирательных участках и не преуменьшая количество голосов, получаемых аутсайдерами, система управляемого голосования обеспечивает победу лишь назначенным победителям.
Если рассмотреть официальные итоги выборов в Городскую думу, получается следующая картина.
Кандидаты, победившие на выборах, в совокупности получили 633,38 тыс. голосов. Абсолютный уровень представительности, таким образом, составляет 9,28 процента, относительный — 29,8.
Если изложенные предположения соответствуют действительности, в избирательном зазеркалье имелось от 290 до 450 тыс. резервных бюллетеней, (от 8 до 12 тыс. в расчете на каждый округ), используя которые, можно без особых хлопот изменить результаты голосований практически везде.
Фальсификация, обман, мошенничество были бы крайне затруднены, если бы в голосовании участвовали практически все избиратели. Подобные эксцессы стали бы невозможны, если бы была обеспечена подконтрольность и прозрачность каждого избирательного этапа — от составления списков избирателей и изготовления и рассылки бюллетеней до всех стадий подсчета голосов и оформления протоколов. Объективность выборов была бы гарантирована, если бы существовала независимая от чиновничества система органов избирательной власти.
Пока ничего этого нет ни в стране, ни в Москве. Следовательно, любые выборы с какими угодно результатами — не более чем хорошо ли плохо организованная мистификация, фарс, победители и побежденные которого заранее известны его действительным организаторам.
Хорошо организованное преступление обычно раскрывается не благодаря профессиональной деятельности уголовной полиции. Преступник чаще всего ошибается в мелочах, поскальзывается на ерунде. Возьмем выборы 14 декабря. Внешне все выглядит благопристойно, законопослушно, если не знать прямых нарушений норм права, и демократично. Но посмотрите повнимательнее, кто прошел, а кто спущен в избирательную канализацию.
Возможно ли, чтобы известный столице политик, каким является Н.Н.Гончар, побеждавший, кстати, в своем округе на всех предшествующих выборах, уступил бесцветному, невзрачному, “никакому” сопернику? Никогда и ни за что!
Можно ли вообразить, чтобы москвичи отдали предпочтение человеку, о существовании которого они узнали за несколько дней до выборов, и чтобы его фамилия была Музыря, Присяжнюк или Лобок? Как бы ни были эти кандидаты хороши в профессиональном и человеческом отношении (не исключено, что они чистые ангелы), но подобное насилие над обывательской эстетикой очевидно. Прекрасные, отличнейшие люди Перерепенко и Довгочхун. Но разве можно жить на свете с фамилией Фердыщенко?
Ни при каких обстоятельства не могут оказаться в победителях жены политиков, связанных во скандальными разоблачениями, дискредитацией, которые основательно или безосновательно стали символом коррупции, шулерства, мошенничества, на ком общество, даже такое, как общество москвичей, поставило клеймо неприкасаемости, неприличия. Вообразить, чтобы в данный момент в Петрограде могли избрать г-жу Собчак, а в Москве г-жу Станкевич или, допустим, г-жу Ковалеву — супругу бывшего министра юстиции, так же трудно, как и сокрушительный выигрыш г-жи Заславской
Политические пристрастия москвичей общеизвестны, их партийная ангажированность и способность отдавать голоса самым невероятным деятелям от политики, вроде Борового, Хакамады или Гербер привычны. Но чтобы в сущности одно и то же лицо в одном месте срывало банк, а в другом с треском проваливалось, такого быть не может. А здесь провозглашается восшествие звезды Евгения Абрамовича (Бунимовича) и закат звезды Аркадия Николаевича (Мурашева), результаты, которые невозможно совместить на одном политическом небосклоне, с одним городом, с одним днем, с голосованием одних и тех же избирателей.
Но все встает на свои места и приобретает смысл, если избирательная рапсодия играется по одной партитуре, одним оркестром, управляется одним дирижером. Сказанного, будем полагать, достаточно…
Зададим еще некоторыми вопросами общего характера.
К примеру, почему закон допустил снижение планки обязательного участия в голосовании 25 % избирателей? Если приходит каждый четвертый избиратель, выборы считаются состоявшимися. Не приходит три избирателя из четырех — и замечательно. И не приходите! И лежите себе преспокойно дома, отдыхайте, выборы обойдутся без вас! Разве такой принцип обеспечивает представительность законодательной власти? Ничего подобного. Избранные по таким правилам органы власти всегда могут подвергаться шельмованию, вышучиванию. Их легитимность становится неочевидной. Не лучше ли резко повысить уровень обязательного участия (50 % + 1 голос) или установить обязательность участия в голосовании, как это принято в ряде стран, где имеет место абсентеизм или массовое уклонение от выполнения гражданского долга?
Какие аргументы послужили основанием для того, чтобы после событий 1993 года был резко сокращен количественный состав представительных органов. В Москве один депутат городского собрания приходится теперь на 195 тыс. избирателей вместо 15,5 тыс., как это было в 1990 году. Увеличение мажоритарного округа более чем в 10 раз разве не означает, что предпринятые изменения, с одной стороны, сделали собрание из 35 членов совершенно управляемым, а с другой — гарантировали, что избранными могут быть только те, кто угоден городской бюрократии или невероятно богат?
Во всяком случае, так называемому среднему классу москвичей мест в Городской Думе не видать, как своих ушей. Им туда не пробиться пока страна не проскочит этап прощания со своим либерально-радикальным номенклатурным прошлым, не расстанется с рожденными этой формой коллективной шизофрении политиками и не перейдет к строительству национальной формы демократии, чуткой к интересам гражданина. В национальной демократии не будет той фальши, которую мы видим сегодня на каждом шагу, не будет заискивания элиты перед охлосом, не будет своеволия олигархии.
Глава 3. Вернисаж персон особой подлости
“В моих глазах произвол имеет ту выгодную сторону, что он для всех явно несомнителен. Он не может ни оскорбить, ни подлинно огорчить, а может только физически измучить. Никому не придет в голову справляться, правильно или неправильно поступил произвол, потому что всякому ясно, что на то он и произвол, чтоб поступать без правил, как ему в данную минуту заблагорассудится. Так что ежели у произвола и была жестокая сторона, к которой очень трудно было привыкнуть, то она заключалась единственно в том, что ни один литератор не мог сказать утвердительно, что он такое: подлинно ли литератор или сонное мечтание, дунул — и нет его.