Страница 41 из 219
Хотелось бы задать вопрос, каковы поступления в городской бюджет денег от штрафования кавказцев на улицах Москвы за отсутствие у них прописки? Цифра просто смешная! Зато есть экономическая эффективность в другой области.
Решением о преследовании кавказцев Лужков автоматически повысил зарплату милиции. А точнее, дал возможность заработать дополнительные “бабки”. Кого приводят в отделение милиции за отсутствие прописки? Тех, кто не хочет платить добродушному милиционеру, всегда готовому пожалеть бедного кавказца за скромную плату. Для криминалитета нет проблем, чтобы оформить все необходимые документы или откупиться по факту проверки документов. Возник дополнительный прикорм милиции и дополнительный потенциал ненависти к москвичам.
Мероприятия московской власти, направленные против преступных группировок, были в 1996 году превращены в бессмысленную кампанию.
Берут, к примеру, мафиозное гнездо, телевизионщики расписывают мужество оперативников и решительность мэрии в борьбе с преступностью… Потом мельком сообщают, что “если следствие не подкачает, будет крупный скандал”. “Сухой остаток” от операции состоит лишь в том, что у хозяев воровского гнезда обнаруживаются некоторые нарушения по части бухгалтерии, и дело списывается в архив.
В другой раз услужливое телевидение расписывает наскок контрольных органов на один из игральных домов. Снова говорится о решительности Лужкова, распорядившегося поставить игорный бизнес под контроль. О реальном результате опять сообщается вскользь — обнаружено несоответствие отчетности установленным правилам. А ведь все эти московские “казино” — лучший из известных инструмент отмывания криминальных доходов.
Феодалы и “братва” (А.Краснов. Мысли вслух.)
Кто представляет на московском уровне феодальный строй современной России? Чиновничество! Здесь скопилась вся сволочь союзного, российского и московского масштаба, а также сволочь районного масштаба и ниже.
Можно прикинуть, что в любом московском районе численность населения так или иначе связанного едиными интересами с чиновничеством составляет 10–15 %. Причем, эти люди структурированы, информированы, состоятельны, в их руках собственность и средства массовой информации.
Вспомним, что на Руси у феодалов были боевые отряды — воеводы с дружинниками. Сегодня функцию дружинников выполняют уголовники, “братва”.
Раньше крестьянин мотыжил землю, а его грабили все, кому не лень, и у кого был железный меч. Наконец, крестьянина прикрепляли к земле и определяли ему, кто его будет грабить, а кто нет. Сейчас в то же положение попадают бизнесмены, которых “братки” берут под “крышу”. Причем здесь налицо элементы раннего феодализма, характерной четой которого была раздробленность.
В наших условиях было бы весьма полезно получить сначала абсолютизм, потом отрубить голову старшему из паханов и построить буржуазное правовое государства, в котором крепостных предпринимателей уже нет, зато есть национальный капитал.
По данным Всемирного Банка только легальная экономика России, скрывающая свои доходы от налогообложения, производит 35 % ВВП (в конце 80-х годов — 4–6 %). Около 500 банков (из 2100) работают целевым образом на сокрытие доходов от налогообложения или на “отмывание” грязных денег. Ряд государственных металлургических монополистов умудрились только за 1994 год продать “налево” продукцию на сумму, превышающую 100 млн. долларов (СР 25.07.96).
Как говорят специалисты, 15 % всех кредитов (не только из государственного кармана) даются за взятки. За взятки можно поступить в МГУ, получить золотую медаль в школе или освобождение от службы в армии, установить на личный автомобиль госномера и проблесковый маячок, прекратить дело в суде или нотариально заверить незаконную сделку. Есть такса на все. Например за каждый год отсидки, скинутый от максимально возможного по соответствующей статье уголовного кодекса, положено уплатить 1 тыс. долларов.
Криминальные доходы только по наиболее крупным преступным синдикатам оцениваются за 1994 год в 2 трлн. рублей. Причем 30–50 % из этой суммы расходовалось на подкуп государственных чиновников. Это давало преступным группировкам возможность контролировать до 70 % выставляемых на продажу предприятий (“Правда” 07.02.96). В 1995, по расчетам специалистов, непосредственно в карманы коррупционеров попало не менее 600 млрд. рублей (АиФ, № 11, 1996). Растущие повсеместно дворцы “бедных” чиновников — свидетельство многократного превышения их расходов над официальными доходами.
А в Москве стреляют уже рядом со знаменитой Петровкой, 38.
Процент раскрываемости угонов автомобилей в Москве составил 4 %. Сто известных правоохранительным структурам преступных группировок действуют в столице почти безнаказанно. Из 74 заказных убийств 1996 года раскрыто только 4. Только в 1997 году было зафиксировано три заказных убийства директоров крупнейших рынков столицы (КП 20.10.97).
Наркотики, оружие, проституция дают такие прибыли, что они вообще не поддаются учету. Так, по самым скромным оценкам, в Москве постоянно работали около 100 фирм, предоставляющих “интимные услуги” с элементами мошенничества. Доход каждой из них составляет около 100 тыс. долларов в месяц. По оценкам к 2000 году в столице “работали” на улице около 70.000 проституток.
Осенью того же года в Москве шла жесточайшая арбузная война. Всюду арбузы стоили примерно вдвое больше, чем готовы были продавать свободные торговцы. Но Лужков позволил развязать в столице поножовщину, в результате чего в подворотнях нашли несколько трупов, а арбузы оказались недоступны по цене подавляющему большинству москвичей.
Криминальный мир (А.Краснов. Мысли вслух.)
Организованная преступность скрестилась у нас из двух течений. Первое — это “синяки” (в наколках) из лагерей, вторые — “качки” (спортсмены). Симбиоз превратился в движение. Его ветеранами являются Монгол, Япончик, Квантришвили — родоначальники организованного рэкета, сформировавшие систему “общаков”, действующую по аналогии с налоговой службой. Это система со своими правилами игры.
В силу специфики образования нашего уголовного мира, то, что у нас называется “организованной преступностью” — для Запада совершенно нетипично. Во всем мире организованная преступность занимается нелегальными видами деятельности: наркотики, проституция, торговля оружием. У нас все иначе.
У тех, кто провел немало дней в местах не столь отдаленных во времена застоя, сформировался свой “кодекс”. Согласно этому кодексу, наши уголовники проституцией заниматься не могут. Они не только не могут заниматься организацией этого “бизнеса”, но даже не могут получать деньги с сутенеров. Это бизнес этнических меньшинств и милиции. Мне известен случай, когда на стоянке большегрузных автомобилей милиция принуждала водителей брать проституток. Стучат палкой в окно: “Бери девку!” “Да не надо мне”. “Бери, кому говорят!”. Уголовникам “западло” заниматься таким делом.
У нас организованная преступность, как это не анекдотично, не занимается кражей машин. “Уголовные крыши” не дружат с угонщиками машин. Если у уголовного авторитета угонят дорогостоящую машину, то его люди, представляющие кто и как мог эту машину украсть, ловят угонщиков “на живца”. Примерно в том же районе ставят примерно такую же машину и “пасут” ее. Когда они ловят “клиента”, то лупят его нещадно, пока не заставят угонщиков вернуть машину и заплатить деньги “за беспокойство”.
Эти отношения с угонщиками похожи на прежнее отношение уголовников к конокрадам. Конокрады были презираемой кастой в преступном мире. Традиция презрения перекочевала в наши дни к угонщикам машин.
Наша организованная преступность не занимается наркотиками. Это удел обособленных кланов, члены которых не являются уважаемыми людьми в организованном преступном мире. Старые поколения преступников балуется наркотой, но перепродажей наркотиков — никогда.
То же касается убийств. В лагерях мокрушников традиционно боялись, но не уважали. “Вор в законе” с “мокротой” старался не связываться. И сейчас к мокрушникам обращаются только когда ситуация крайняя. Тогда используются бригады киллеров, которые не входят в состав уголовных формирований.