Страница 25 из 219
В-третьих, влияние Лужкова в СМИ резко упало после того, как В.Гусинский, фактически создавший свою информационную империю под покровительством мэра, перешел в более тяжелую “весовую категорию” и получения звания “олигарха” (что при “либеральных” порядках приравнивается к членству в прежнем Политбюро). Теперь Гусинский, ориентированный одновременно и на Черномырдина и Явлинского имел интерес перемыть Лужкову все косточки по НТВ и прославить его конкурентов (чем начал заниматься, чтобы окончательно приручить московского градоначальника).
Что до столичных и центральных газет, то Лужков их не контролировал в той степени, чтобы надеяться монополизировать информационное пространство. Да и в регионах центральные газеты практически перестали читать. В самой столице чтение газет — скорее развлечение, чем поиск мотивов для решения вопроса о поддержке того или иного кандидата на выборах.
В-четвертых, политический вес Лужкова во многом был основан на его проельцинских позициях, на особых отношениях с одряхлевшим президентом. Стоило Лужкову хоть намеком высказаться против Ельцина и связанной с ним политической линии, государственная бюрократия могла получить команду “фас” и столичному мэру пришлось бы туго. Если же по прежнему оставаться верным ельцинистом, протестные голоса (а их уже большинство) доставались бы кому-то другому.
В-пятых, репутация хорошего хозяйственника была создана Лужковым в основном за счет эксплуатации старой номенклатурной системы управления, которая оказалась более эффективной, чем либерал-демократическая. В то же время, эта система в течение многих лет продолжала расширять пропасть между бюрократией и обществом. Именно поэтому в Москве не было практически ни одной общественной организации городского уровня, а у Лужкова не было опоры вне бюрократической системы. Великолепно пользуясь номенклатурно-бюрократическими методами управления, Лужков был не в состоянии понять, что они абсолютно непригодны в президентской кампании.
Наконец, Лужкову было нечего предложить избирателям, у него не было политического мировоззрения, приличного для публичного оглашения. Хаотичные наскоки (вроде возмущения по поводу действия латвийских властей против русского населения или участие в митинге в Севастополе) скорее вызывали удивление, чем будили у кого-то симпатии. А “народный” стиль лужковских выступлений и писулек совершенно не трогал народ, лишь предлагая интеллектуалам поводы для обсуждения свойств этой совершенно нелепой фальши.
Уже в самом начале борьбы за будущие голоса Лужков потерял значительную часть патриотического электората, который после акции против РНЕ и высказываний против Макашова понял, что заигрывания с еврейскими конгрессами для Лужкова не были случайностью. Коммунисты Лужкова тоже очень точным ходом отрезали от своего электората тестом по поводу памятника Дзержинскому, по поводу идеи восстановления которого Лужков высказался резко отрицательно. От “реформаторов” Лужков отсек себя по личной инициативе. То есть, “отец нации” из него явно не получался. Вместо одного врага (“реформаторов”) у него появилось много врагов. Здесь он проигрывал даже Черномырдину, а уж Примакову — заведомо. Позднее ему пришлось пойти на альянс с Примаковым и даже признать его первенство в блоке ОВР. Близкий, было, успех сначала пришлось разменять с Примаковым, потом полностью сдать ему президентский проект, и, наконец, сесть в одну лужу на выборах.
Конечно, Лужков мог рассчитывать, что его признают меньшим злом, чем все остальные кандидаты в президенты, негативные стороны биографий которых хорошо известны. Но и у Лужкова тоже был фундаментальный недостаток — его считали столичной “штучкой”, чуть что бегающей в Кремль. Региональные политики были не прочь поживиться за счет Москвы, но перспектива получить Лужкова в качестве президента их пугала. Ведь у Юрия Михайловича не было опыта работы в регионах, его команда за малым исключением — сплошные москвичи. Усиления московского отряда номенклатуры, которая и без того захватила в стране очень многое, никого не прельщала. А потом Путин и вовсе стал бороться с этим спекшимся кублом, выставив против него “питерцев”.
Сильной стороной многих политиков ведущей группы являлся определенный опыт избирательных кампаний. У Лужкова и его команды такого опыта не было. Выборы в Москве — не в счет. В них настоящей схватки на равных не допустили. На президентских выборах такая схватка ожидалась вне всяких сомнений. И вот в эту схватку Юрий Михайлович пошел с прежним окружением, мнящим, что все можно купить или развернуть в нужную сторону чисто административными рычагами.
Другие кандидаты в президенты пользовались услугами независимых профессионалов, испытанных в боях по всей стране. Они не были обременены ни должностными обязанностями, ни сворой бюрократической обслуги. Уже хотя бы по этой причине Лужков проигрывал старт избирательной кампании безоговорочно. Это особенно отчетливо показал процесс создания организации “Отечество”, запоздало и нелепо всплывшего на поверхность политической борьбы. Вздох “Наконец то!” не состоялся. Родилась обычная партия, судьба которой в лучшем случае — небольшая парламентская фракция. Так вышло — как ожидалось.
В большинстве субъектов Федерации оргкомитеты по формированию региональных отделений “Отечества” и делегаций на учредительный съезд прошли под полным контролем местной администрации. В большинстве из них представители КРО, “Союза труда” и других общественных организаций, откликнувшихся на первый позыв Лужкова, не были допущены в региональные оргкомитеты (так, из 42 делегаций на Съезд за неделю до него КРО и “Союз труда” были представлены только в 16).
Необычайная активность местных администраций была связана с попыткой решить вопрос о персональной политической судьбе того или иного чиновника за счет текущей популярности Лужкова и создаваемого им движения. В некоторых регионах руководство захватили бывшие представители НДР. Занять руководящие должности торопились и те администраторы, которым вскоре предстояло подтверждать свой статус на выборах и требовались и дополнительные финансовые средства, и аргументы в свою пользу. Судьба “Отечества” в целом их ни в коей мере не волновала.
Весьма острые конфликты возникли в тех субъектах федерации, где имело место противостояние между главами администрации разного уровня К моменту проведения учредительного Съезда имелось 24 “конфликтных” региона, где сформировано более одного регионального отделения. В национальных республиках союз с политиками, ущемляющими права русского населения (прежде всего, Адыгеи, Якутии и Татарстана), безусловно, отталкивал от “Отечества” русское большинство. Патриотизм движения в целом становился фикцией. Это и неудивительно, поскольку идеологическая позиция движения с самого начала оставалась неясной в отношении состояния русского народа, а лидер “Отечества” не раз демонстрировался СМИ как участник еврейских конгрессов и ближайший соратник Ельцина.
Таким образом “Отечество” еще до своего рождения было прообразом новой “партии власти” (“Наш дом — Отечество”), несущей на себе всю полноту ответственности за состояние экономики и социальной сферы в регионах и связанной с провальной политикой всего предыдущего периода.
Если излагать предысторию “Отечества” в басенном ключе, то выйдет следующее.
Пошел Ю.М. к Горби и пожаловался: “Меня иностранцы не любят, за социал-демократа не признают”. “Хорошо, — сказал Горби, — нет проблем. Помогу тебе, только возьми на службу шефа моей президентской кампании — Мироненко, а в идеологи Кувалдина с Цыпко. Очень дельные люди. Особенно первый Целым комсомолом руководил”. Так Мироненко приник к телу Ю.М.
Пришел к Ю.М. вице-мэр Шанцев и сказал: “Нам с “левыми” надо дружить. Гарантирую поддержку умеренных коммунистов. Только возьми к себе на службу товарища Мишина. Очень дельный человек. Целым комсомолом руководил”. Так Мишин приник к телу Ю.М., оттеснив Мироненко и многих прочих.
Пришел к Ю.М. Руцкой и сказал: “Что было меж нами, я давно забыл, но мечтаю снова быть вице-президентом. Отдам тебе свою “Державу”, а ты вспомни обо мне, когда время придет, может я окажусь как раз тем, кто тебе нужен”. Подумал Ю.М., кому бы отдать “Державу” с печатью и всероссийским статусом. Оглянулся вокруг и увидел, что рядом самый патриотистый патриот — бывший комсомольский вожак Затулин. Так Затулин прилип к телу Ю.М., оттесняя лидера КРО патриота Рогозина.