Страница 123 из 219
Тут стоит привести откровение уральского губернатора Э.Росселя, быстро сменившего маску оппозиционера на подобострастную ухмылочку “нового русского” с ельцинистским душком. Россель довел до сведения общественности, что если разбираться в источниках материальных поступлений российских граждан, то надо пересажать половину страны. Лучше всех простить — предложил губернатор, бессовестно соврав. (Точно также соврал и А.Лебедь на губернаторских выборах в Красноярском крае в 1998).
По нашему мнению не просто посадить, а физически уничтожить требуется чрезвычайно узкий слой предельно наглых и безнравственных субъектов. Публичной казни достойны, может быть, один — два. Остальные пять-шесть тысяч — на лесоповал. Если не успеют друг другу перегрызть глотки. Например, по поводу кампании “Сибнефть”, вокруг которой в 1997 г. хлестались прочубайсовские ОНЭКСИМбанк и “Альфа-групп” против структур Березовского, или по поводу газет “Известия” и “Комсомольская правда”, отбитые чубайсовскими структурами у черномырдинских.
Что касается тех, кто хочет приобщить всю страну к своим пакостям, они и затаиться-то не в состоянии — саморазоблачаются на глазах у публики. Их и судить-то смешно — уж больно убоги! Они-то надеются, что в случае чего “заграница нам поможет”, и можно будет войти в историю мучениками… А их просто в шею или пинком под зад отправят восвояси.
Политический стриптиз. Классика (А.Янов)
Без понимания одной очень политической болезни, трудно понять историю современной России. Особенно если судить по всякого рода публикациям.
Околодемократическая профессорская мафия, защитившая диссертации на марксизме, а потом наплодившая кучу вздорных академий (теперь все — академики!), вызывает у нас особое презрение своим предельно далеким от науки стилем мышления — далеким до болезненности.
Начитаются эти академики в своих каморках-кабинетах всяких “хабермасов”, понапишут по этому поводу чепухи и давай впихивать эту чепуху во все щели информационного пространства! Если текст удовлетворяет сленгу “московских комсомольцев” — публикуют в газетах, если вообще бред нерусский — в ученых журналах пропечатают, если это к тому же еще и “нетленка” — ищут спонсоров и издают шизофренические книги.
Как-то раз одному из нас пришлось написать отзыв на книгу большого друга российской демократии (точнее, того, что у нас можно было бы назвать “реальной демократией”) Александра Янова (А.Янов “После Ельцина”, М., 1995). Книга, вызывая обморочную скуку при чтении, была все-таки любопытна как произведение “предельного демократа”, безоговорочно усвоившего все симптомы той политической болезни, о которой мы ведем речь. Эту рецензию мы и приведем здесь.
Труд известного советского доктора исторических наук, “специалиста по русскому национализму”, известного американского ученого не относился к числу научных, как и подавляющее большинство творений призванных под знамена ельцинского режима интеллектуалов (с позволения сказать). Но в ряду псевдонаучной публицистики книга “После Ельцина”, бесспорно, была трудом фундаментальным, а по стилю — классическим. Поэтому мы попытаемся посмотреть на эту книгу как на своего рода подделку (проще — вранье) — достаточно примитивную и малоинтересную по содержанию, но занятную, как пример укоренившегося у либеральной публики способа сойти с ума.
Книга Янова настолько бесхитростна, что может расцениваться как саморазоблачение почти непристойного характера. Непристойность самим Яновым конечно не замечена, но со стороны видна практически в любом вираже его мысли, любом описанном им эпизоде.
Начнем с того, что книга названа Яновым совершенно неправомерно, хотя и объяснимо — “После Ельцина”. Неправомерность вполне закономерна и вполне в духе “реальной демократии”. Не о постельцинской России пекутся наши “демократы” и Янов, как их представитель. Их Россия и его Россия — это Россия Ельцина. После Ельцина для Янова и либералов гайдаро-явлинской выделки России нет, а точнее — не должно быть. Для Ельцина Янов не находит ни идейных, ни политических преемников. Даже либералы становятся для него врагами, как только они начинают выступать против Ельцина (например по поводу Чеченской войны). Янов критикует даже Запад, который более обеспокоен своими сиюминутными интересами и не собирается безвозмездно помогать Ельцину. И тех, и других Янов пугает “имперским реваншем”, протягивая руку за подаянием в пользу ельцинизма.
Главный аргумент для нагнетания такого рода страхов — это антизападная позиция идеологов национал-патриотов и их “психологическая война” против ельцинизма. По первой позиции Янов совершенно прав, по второй — абсолютно лжив.
Антизападные настроения — бесспорный факт, но они конечно не означают стремления к уничтожению Запада. Антизападничество состоит в том, что Россия на своей территории должна считаться только со своими интересами, а всякие попытки отстаивать здесь чьи-либо еще интересы должна рассматривать как предательство или диверсию. Янов в явном виде такой принцип не отвергает, но в истории России видит лишь два ценных периода — период большевистского переворота и период ельцинизма. Все остальное для него — мрак военной империи. Именно этим Янов разоблачает близость российского либерализма и большевизма как радикальных противников русской государственной традиции.
Верный большевистской методе разрушения российской государственности, Янов призывает на Россию судьбу Германии и Японии — фактическую оккупацию, национальное унижение. Он пытается оправдать эту судьбу нынешним экономическим развитием этих стран, но забывает доказать, что экономический расцвет бесспорно следует за оккупацией. Забывает, поскольку доказать это невозможно!
Забывчивость Янова не случайна. Ведь чуть ли не главной задачей для Запада он полагает разоружение России, которое гарантирует Запад от опасности “ядерного реваншизма”. То есть безъядерный реваншизм для Янова уже не страшен — его можно будет взять голыми руками.
Янов очевидно лжив, когда говорит о психологической войне, якобы вяжущей мысль либералов, запуганных “реваншистами”. Если и есть психологическая война, то именно со стороны либерального лагеря, поставившего себе на службу средства массовой информации. Соотношение сил здесь 1 к 100. Янов же подсчитывает никому не известные “фашистские издания” и выдает их за реальную силу.
О злонамеренности Янова в вопросе о соотношении сил в борьбе идеологий говорит тот факт, что он сам становится элементом пропагандистской кампании, ведущейся “демократами” несколько лет к ряду. Янов говорит об опасности “военно-националистического путча”, о “русском Гитлере”, о “ядерном реваншизме”… Здесь злонамеренность самого низкого пошиба — злонамеренность, связанная со своими эгоистическими устремлениями. Как и российские либералы, Янов нагнетает истерию, чтобы выклянчить у Запада средства на собственное существование.
Метод этих побирушек всегда абсурден. “Психологической войне”, “лжи реваншистов” Янов предлагает противостоять “убедительными картинами великого европейского будущего демократической России”, но сам таких картин не предлагает. Он то упрекает Запад в том, что ему рынок в России дороже, чем демократия, то обрушивается на Дж. Сакса за то, что тот говорит о неприемлемости недемократического пути к рынку — мол, надо видеть ту “психологическую войну”, которая ведется “реваншистами”. Вместо того, чтобы говорить по существу об эффективности “шоковой терапии” реформ, Янов обосновывает ее благотворность тем, что на апрельском референдуме 1993 года “народ не отказал Ельцину в доверии”.
Янов пытается зафиксировать свою особость, отличимость от дураковатых российских “демократов” лишь тем, что предлагает ясной антироссийской позиции Запада альтернативу в виде “политики соучастия”, сводящейся к поддержке “пятой колонны”, и дипломатической благожелательности к антинациональному режиму (чем антинациональней, тем благожелательней). Но с этой идеей он абсолютно никому не интересен, ибо обе позиции в реальной политике США без труда совмещаются. Когда “пятой колонне” в России жилось несладко, Янов использовался Америкой для того, чтобы блажить во все горло “Русские идут!” На русском языке это должно было звучать особенно убедительно. Сейчас такого рода услуги можно получить даже в Кремле, и Янов стал неинтересен.