Версия Барни

— Ты куда?

— Не знаю.

— Пожалуйста, Мириам! Ты же не хочешь сломать нам жизнь.

— Она уже сломана. Но за прошлое я тебе благодарна. Однако, пока ты не испортил ее еще больше и я не возненавидела тебя, я…

— Мы это обязательно преодолеем. Пожалуйста, дорогая моя…

Все без толку, потому что Мириам снова стало двенадцать лет. Смотрит на меня, а видит своего отца. Который зажимал фабричных девок. И шлялся, клеил их по барам.

«Зачем ты с этим миришься?» — когда-то спросила Мириам свою мать.

«А что поделаешь?» — ответила та, сгорбившись над швейной машинкой.

Мириам не будет такой смиренной, вот еще!

— Мне надо побыть одной, — сказала она.

— Я сделаю все, что ты захочешь. Продам бизнес, и мы уедем жить в Прованс или Тоскану.

— Что ты там будешь делать целыми днями — с твоей энергией? Строить модели самолетов? Играть в бридж?

Это она мне напомнила тот случай, когда я пообещал перестать так уродоваться на работе и завести себе какое-нибудь хобби. Я нанял строителей, которые соорудили мне на даче шикарнейшую мастерскую, снабженную полным набором инструментов фирмы «Блэк энд Декер». Изготовив один кривобокий шкафчик, я так раскурочил руку электропилой, что потребовалось наложить четырнадцать швов. После этого я пользовался мастерской исключительно как кладовкой.

— Мы будем путешествовать. Я буду читать. Мы справимся, Мириам.

— Барни, ты только притворяешься, будто ненавидишь свою продюсерскую фирму. На самом деле ты любишь процесс заключения сделок, любишь деньги и власть над работающими у тебя людьми.

— Я могу пойти в свой банк и договориться о хорошем выходном пособии для всех. Мириам, ты не можешь бросить меня из-за одного моего несчастного проступка.

— Барни, я устала всех ублажать. Тебя. Детей. Твоих друзей. Ты за меня все решаешь с тех самых пор, как мы поженились. А я хочу сама принимать решения, свои собственные, — плохие ли, хорошие, — пока не совсем состарилась.

Переехав в холостяцкую квартиру в Торонто и перейдя на полный рабочий день в штат радио Си-би-си, Мириам прислала ко мне Савла.

— Кто мог подумать, что до этого дойдет! — сказал я, наливая сыну выпить.

— Ты жалкий старый болван, и я рад, что она ушла от тебя. Ты никогда не стоил такой женщины. Как ты с нею обходился! Будто она твоя собственность. Черт! Черт! Черт! А теперь давай показывай, которые из этих книг и пластинок ее.

— Да бери что хочешь. Бери все. Теперь, когда всех неблагодарных детей я вырастил, а жена меня бросила, мне и дом-то этот больше не нужен. Наверное, все продам и перееду в квартиру в центре.

— Надо же! У нас была такая семья! Настоящая семья! А ты все профукал — никогда тебе этого не прощу!

— А я ведь до сих пор твой отец, ты знаешь?

— Тут я ничего не могу поделать.

Кейт умоляла Мириам простить мне мой постыдный промах — тщетно, а Майк отказался встать на чью-либо сторону. Я летал в Торонто каждые выходные, водил Мириам по ресторанам, смешил ее и начал уже подозревать, что она наслаждается этим вторым периодом ухаживания не меньше меня.

— Нам ведь так хорошо вместе. Почему ты не хочешь со мной улететь отсюда домой?

— Чтобы все испортить?

Я рискнул и изменил тактику. Сказал Мириам, что, если она желает развестись, пусть сама этим и занимается, я ничего делать не буду, а условия приму те, что выставит она. Просто подпишу все, что дадут мне ее адвокаты. «А между тем, — добавил я, — у нас имеется совместный счет в банке, и я хочу, чтобы ты пользовалась им как ни в чем не бывало». В ответ я получил щелчок по носу: она, оказывается, сняла с этого счета десять тысяч долларов, считая, что взяла их в долг, после чего вернула в банк чековые книжки и написала заявление с просьбой больше не считать ее владелицей вклада.

— Да на что ж тогда ты собираешься жить, бога ради?

— На зарплату.

— Ты ведь как-никак немолодая женщина — все-таки.

— Вот это ты мне уже разъяснил как нельзя лучше, не правда ли, дорогой?

Звонит Майк:

— Я хочу тебя известить, что мы пригласили маму приехать и погостить у нас, но ты имей в виду: это приглашение распространяется и на тебя тоже.

Кейт:

— Она начинает рассказывать, как вы вместе ездили в Венецию или Мадрид, и вдруг ударяется в слезы. Не сдавайся, папочка. Держись, жми на нее.

Приятели ободряли меня. Женщины возраста Мириам, уверяли меня они, частенько делают странные вещи, но потом успокаиваются. Имей терпение, она скоро вернется. Нусбаумы дошли до такой глупости, что приглашали меня в гости одновременно с какой-нибудь веселой вдовой или разведенкой, и одну такую я ни за что ни про что оскорбил.

— Моя жена не видит необходимости в том, чтобы красить волосы, хотя по-прежнему красива. Уверяю вас, утрата красоты — не та проблема, которая должна вас заботить.

О'Хирн в «Динксе» сообщил:

— Ваша Вторая Мадам Панофски очень обрадовалась. Надеется, что развод вас разорит. И принесет вам инсульт или инфаркт.

— Дай бог ей здоровья. Кстати, я тут подумываю, не совершить ли мне еще одно убийство.

Замаячила кандидатура Блэра. Как-то раз звоню Мириам, чтобы предупредить о своем приезде поздним вечером в пятницу.

— Нет, Барни, — отвечает она, — в субботу я увидеться с тобой не смогу. Обещала слетать с Блэром на уик-энд в Северную Каролину. Он делает там доклад в Дюковском[341].

Я заставил Шанталь позвонить в Дюковский университет на кафедру Канады и, притворяясь секретаршей Блэра, сказать, что он потерял бумажку, где написано, куда его поселяют. В каком отеле он остановится? В отеле имени Вашингтона Дюка. Тогда по моему настоянию Шанталь позвонила в этот отель, чтобы ей подтвердили, что профессору Хопперу забронирован номер.

— У нас забронирована комната для доктора Хоппера и вторая для миссис Панофски, — ответил клерк.

— Ну, теперь вам лучше? — спросила Шанталь.

Я пригласил Соланж пообедать.

— Как ты думаешь, что она нашла в этом поганце? — спросил я.

— Готова спорить, что он не поправляет ее и не противоречит ей на вечеринках. Возможно, он скорее внимателен, нежели ворчлив. Может быть, в его присутствии она чувствует, что ее ценят.

— Но я люблю Мириам! Она нужна мне!

— А что, если ей больше не нужен ты? Так бывает, представь себе…

Еще через шесть месяцев Мириам переехала к Блэру Хопперу-Гауптману, и я думал, я сойду с ума. Воображал их вместе в постели, как этот гад ласкает ее груди. Однажды, напившись пьяным в нашем пустом вестмаунтском доме, я смел все горшки и кастрюли с кухонных полок, сорвал картины со стен, перевернул столы, бил стульями об пол, пока не отлетели ножки, и вырубил телевизор одним ударом торшера. Я знал, сколько любви и заботы вложила Мириам в приобретение даже самой мельчайшей вещицы в доме, и надеялся, что гром, который я производил, разрушая то, что она собирала, она услышит даже там — в том вертепе разврата, где пребывает с Блэром в Торонто. На следующее утро сердце разрывалось от сожалений. Я собрал по кускам некоторые из ее любимых вещей и, в надежде, что они разломаны не совсем непоправимо, нанял реставратора мебели.

— Ничего, если я спрошу вас, что здесь происходило? — поинтересовался тот.

— Кража со взломом. Вандалы.

Я переехал в квартиру в центре, но продавать дом сразу все же поостерегся — вдруг что-то изменится? Мне нестерпима была мысль о том, что в нашу спальню вторгнутся чужие люди. Или что в кухне, где Мириам пекла свои чудесные круассаны и готовила osso buco, одновременно помогая Савлу делать уроки и приглядывая за тем, как Кейт перебирает в своем манежике погремушки, теперь станет хозяйничать какая-нибудь помешанная на модных наворотах бизнес-сука, установит там микроволновку, да мало ли… Ну как, скажите, как мне было смириться с тем, что какой-нибудь дантист или биржевой брокер будет топтаться по ковру, на котором мы столько раз занимались любовью! Да никому я не дам копаться в наших книжных шкафах с полными собраниями книг Тома Клэнси и Сидни Шелдона! Не хочу, чтобы какой-нибудь олух включал «Нирвану» с громкостью в десять тысяч децибел в комнате, где Мириам в три часа ночи сидела в шезлонге и кормила грудью Кейт, тихо-тихо слушая Глена Гульда — так тихо, чтобы не разбудить меня. Потом: что делать с подвальной кладовкой, битком набитой коньками и клюшками, лыжами и лыжными ботинками? Опять же и с белой плетеной колыбелькой, трижды дожидавшейся, когда Мириам счастливо разрешится от бремени. Или с тем, что получилось у Майка, когда он попытался сам смастерить себе электрогитару.

341

* Дюковский университет в Северной Каролине (назван в честь спонсоров — табачных магнатов Д. Б. Дюка и его отца В. Дюка), выпускниками которого были, в частности, Ричард Никсон и Уильям Стайрон.