Поцелуй

— Он сказал, что получил еще пятьдесят долларов за квартиру.

— Он не говорил, где он собирался найти эту квартиру?

— Нет.

— А как насчет Рамона Эндроса?

— Я думаю, что мне знакомо это имя.

— Где ты его слышал?

— Я не помню.

— Гофредо упоминал это имя?

— Может быть.

— В связи с поисками квартиры для этого человека?

— Может быть, я не помню.

— Тебе что-нибудь говорит имя Эндрю Денкер?

— Нет.

— Ты не знаешь человека по имени Тилли?

— Это девушка?

— Нет, мужчина. Роджер Тилли.

— Нет.

— Роджер Тернер Тилли.

— Никогда о нем не слышал.

— Кто этот человек в «Лас-Пальмас»?

— Какой человек?

— Тот, который хочет причинить неприятности Кабрере.

— Я не могу вам этого сказать.

— Почему он хочет причинить Кабрере неприятности? — спросил Мейер.

— Потому что Гофредо трахал его жену.

— Ах-ха, — произнес Карелла.

— Но этого вы от меня не слышали, — сказал Алтаба и с невинным видом пожал плечами.

— Ты знаешь, где мы можем найти Кабреру? — спросил Карелла.

— Я бы хотел помочь, — ответил Алтаба. — Я расскажу вам сейчас. И они внезапно поняли, что жена, о которой он говорил, была его собственной женой и что человек в «Лас-Пальмас», который хотел причинить зло его старому доброму другу Кабрере, был не кто иной, как сам Жозе Алтаба.

Алтаба снова пожал плечами, подтверждая все это.

Если вы пересечете город и подойдете к мосту, переброшенному через Даймондбек-Ривер в ее самом узком месте, то внезапно ощутите, что здесь уже нет людей с испанским акцентом. Теперь вы оказываетесь в Даймондбеке, а Даймондбек был черным, хотя это утверждение было неверным, так как проживавшие здесь люди не были черными. Их лица по окраске были самыми разными. Здесь был район, где во многих местах никогда не было света. Черный или белый мэр, черный или белый комиссар полиции были в городе, здесь ничто не менялось.

Олли Уикс выжил здесь только потому, что потенциально ненавидел каждого черного человека, встречавшегося на его пути. Карелла и Мейер были сделаны из другого теста, и их больше всего беспокоила мысль, что они могут быть убиты за грехи Олли. Они ехали медленно, не желая провоцировать нападение. В машине был включен обогреватель, но он давал очень мало тепла, так как температура за окном опустилась ниже нулевой отметки. Ноль градусов по Фаренгейту соответствовал восемнадцати градусам мороза по Цельсию. Даже для этого города погода была необычно холодной. Иногда здесь бывало так холодно — примерно как сейчас, — но это случалось не так часто, и такая температура держалась недолго.

Начиналась зима. И им не очень хотелось высовываться на улицу, преследуя убийцу или убийц такого никчемного человека, как Тилли. И не хотелось обдумывать способы ареста Эндрю Денкера до тех пор, пока не станет ясным, что он намеревается убить Эмму Боулз, если он вообще был нанят с целью ее убить. В конце концов, вполне возможно, что он действительно частный детектив из Уинди-Сити, нанятый защитить эту женщину.

— Проблема заключается в том, — говорил Мейер, — что мы не можем схватить этого парня до тех пор, пока не сумеем доказать, что Боулз нанял его, чтобы убить свою жену. Это заговор. И если целью преступления является убийство...

— Или похищение, — предположил Карелла.

— Или похищение, пусть так. Но тогда мы сталкиваемся с преступлением, проходящим по разряду С. Но Боулз не собирается приходить к нам и сообщать, что он нанял его...

— Конечно нет.

— ...и нам не удастся получить разрешение на прослушивание телефонных разговоров. Что же нам остается делать?

Они приближались к 83-му участку. Мейер поставил свою машину радом с полицейской. Перед тем как выйти, они просмотрели улицу слеш и справа, чтобы убедиться, что никто не собирается напасть на них, потому что полиция в этом районе всегда возбуждала к себе слепую ненависть, и тут уж не принимался в расчет цвет кожи.

Восемьдесят третий участок выглядел так же, как Восемьдесят седьмой, за исключением того, что он располагался ближе к центру города. Дежурного сержанта можно было принять за Дэйва Мурчисона, но он был чуть моложе, и его живот не был таким большим. Переносные приемопередатчики, развешанные вдоль стены, компьютеры с таким же успехом могли иметь наклейки с надписями: «СОБСТВЕННОСТЬ 87-ГО УЧАСТКА». На второй этаж вела металлическая винтовая лестница, и была она очень похожа на лестницу 87-го участка.

Полицейские участки в этом городе были одинаковыми и были пропитаны одними и теми же запахами. Устойчивый запах мочи ударил им в нос, когда они проходили мимо мужского туалета, а у служебной комнаты их встретил запах готовившегося кофе. Когда они подошли к дежурной комнате, преобладающим стал тяжелый запах сигаретного дыма. Даже новые участки через очень небольшой срок становились похожими на старые. В этом городе совершалось так много преступлений, что комнаты предварительного заключения использовались все двадцать четыре часа в сутки. Такой ритм работы приводил к тому, что все здесь выглядело более старым, чем было на самом деле.

Толстый Олли Уикс выглядел моложе своих лет из-за полноты. Полные люди всегда выглядят полными, но они смотрятся моложе своих лет. Так распорядилась природа. Когда они вошли, он беседовал с черной проституткой. Он жестом пригласил их садиться, а сам снова повернулся к девице.

— Вот что, Марфелия, — сказал он, — ты знаешь, что ты попала в очень серьезную переделку, верно?

Девица посмотрела на него так, как будто хорошо понимала, что попала в серьезную переделку. Большие карие глаза на узком лисьем лице, губная помада небрежно наложена на полные губы. Руки то нервно скручиваются на коленях, то одергивают край мини-юбки. Скрещенные тонкие ноги. Зашнурованные до колен сапоги на высоких каблуках. Ей на вид можно было дать около девятнадцати лет, но Олли предъявлял ей так много обвинений, что Карелле показалось, что Олли пытался склонить девочку на личную встречу с ней тет-а-тет. Цель — позволить этой девице уйти сейчас, но дать ей понять, что она перед ним в долгу. Подъехать к ней позже, когда освободится, и пусть расплачивается за доброту Большого Толстого Дядюшки.

Сейчас было около четырех тридцати. Олли посмотрел на стенные часы, проверяя время. Затем он придвинулся ближе к девице и, облизывая губы, что-то стал ей шептать. Девица послушно кивала головой. Она понимала, в какую беду попала, и внимательно прислушивалась к каждому слову Олли. Олли был ее спасением. Да, — подтвердила ее кивающая голова. Да, позднее. Да, вот мой адрес. Олли улыбался как крокодил перед тем, как съесть кролика. Он что-то записал в свою книжку. Девица поднялась, кивнула, что-то сказала ему, поспешно посмотрела на часы и, спотыкаясь, выскочила из дежурной комнаты. Каблуки явно были для нее слишком высокими.

Олли пришел туда, где они сидели за другим столом.

— Что я могу для вас сделать? — спросил он, улыбаясь.

— Ты это все сам устроил? — поинтересовался Карелла.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— О чем бы ты ни говорил, это совсем не твое дело, — процедил Олли.

— Что ты знаешь о человеке по имени Гофредо Кабрера? — спросил Карелла. Он подумал, что здесь надо быть спокойным и уравновешенным и как можно быстрее убираться. Чем меньше проведешь времени в компании с таким полицейским, как...

— Кто хочет знать? — спросил Олли.

— Два человека, которые ведут твое гребаное дело, — промолвил Мейер.

— О, послушайте только, как они себя ведут в наши дни, — сказал Олли.

Он имел в виду евреев. Мейеру хотелось убить его.

— Никогда не слышал о взаимодействии между участками? — спросил Мейер.

— Как этот траханый щеголь связан с тем, что там произошло? — спросил Олли.

— Все-таки ты его знаешь или нет?

— Я знаю все обо всех в этом районе. Даже об этом траханом щеголе, имеющем глупость жить здесь.