Страница 17 из 75
— Поговори с этим парнем. Ладно?
— Я уже исчерпал свой словарный запас, — разочаровал его Хейз.
— А ты?
— По-французски говорит моя жена, — сообщил Мейер.
— Никто не желает мне помочь.
Мейер подошел к телефону, набрал номер Отдела розыска без вести пропавших и попросил пригласить к аппарату Гастингса, детектива, с которым он разговаривал утром. За его спиной Карелла расспрашивал гаитянина по-итальянски, Хейз — по-испански, а Браун упрашивал сержанта отряда патрульных поискать среди его подчиненных человека, говорящего по-французски.
— Гастингс, — услышал наконец Мейер голос из трубки.
— Это Мейер из 87-го участка. Я вам уже звонил сегодня утром. Около восьми. Помните? Спрашивал, есть ли у вас какие-нибудь данные на Джона Доу[12], называющего себя Чарли. Это парень...
— В такую рань я собственное имя едва помню, — сообщил Гастингс.
— Старик примерно 75 лет от роду, помните, мы говорили о нем?
— А, так что нам о нем известно? К нам пока не поступило никаких сведений о людях но имени Чарли.
— Вы тогда еще как-то выразились насчет эпидемии.
Помните?
— Ничего не помню.
— Что вы хотели этим сказать? Насчет эпидемии?
— Понятия не имею.
— Почему вы употребили слово «эпидемия»?
— Наверное, потому, что это уже стало эпидемическим явлением. Иногда мне кажется, что все жители нашего проклятого города постепенно исчезнут с лица земли.
— Когда я вам сказал, что этому парню Чарли приблизительно 75 лет, вы взорвались: «Что за чертова эпидемия!»
Вспоминаете?
— Смутно.
— Почему вы так сказали? У вас есть другой 75-летний Джон Доу?
— Да, да, вспомнил наконец.
— Другого Джона Доу?
— Некую Джейн Доу.
— А это кто такая?
— Патрульные из 86-го нашли эту старушку в зале ожидания железнодорожной станции «Уитком-Авеню» и отвезли ее в Неотложку. Врач из этой больницы спрашивал у меня, есть ли у нас какие-нибудь сведения о ней.
— Когда это было?
— Кажется, рано утром в четверг. Все начинают утро с телефонных звонков. С чего бы это? Я только начал пить кофе, а тут телефон зазвонил как бешеный.
— Значит, в четверг на помойку выбросили старушку, а сегодня — беднягу Чарли. Так вот что вы имели в виду, говоря об эпидемии?
— Вышвыривание стариков на помойку. Да. А без вести пропавшие — это наша постоянная эпидемия. Ей конца-края не будет.
— Не помните, с кем вы разговаривали в Неотложке?
— Вы мне голову прогрызли. Хватит об этом, — отрезал Гастингс.
Этим утром в одиннадцать пятнадцать в приемном покое Старой Неотложки было только три пациента. Беременная женщина, которую столкнул с лестницы ее любовник, и двое наркоманов, потребителей героина, отравившихся плохо очищенным зельем, которое привезли из Азии и Колумбии. В наше время ни один уличный торговец не продаст вам хорошо очищенный наркотик. Пока зелье дойдет до наркомана, не один посредник нагреет на нем руки. Эти двое старых приятелей по игле, страдавшие теперь в приемном покое, ввели себе в вены несравненно более сильный наркотик, чем те препараты, которые потребляют двести тысяч городских любителей героина. Когда они наконец сообразили вызвать скорую помощь, один из них уже посинел. Старший дежурный врач оставил их на попечение опытных врачей-индийцев и вместе с Мейером поднялся по лестнице на второй этаж.
Там в палате лежала старушка, которую два дня назад привезли в Неотложку. Старший дежурный врач намеревался отправиться в Мэн завтра днем в четыре часа. Задолго до того, как в больницу хлынет многократно увеличивающийся в конце рабочей недели поток искромсанных и кровоточащих тел пострадавших. А тут еще подвернулся детектив, который ни с того ни с сего заинтересовался старушенцией и, возможно, поможет установить ее личность. Черт бы ее побрал.
— Она все время вспоминает какую-то Полли, — сказал старший дежурный врач. — Но, по ее словам, дочерей у нее нет. Отсюда мы сделали вывод, что Полли — наверное, сиделка. Со старухиной одежды спороты все метки. По ним можно было бы найти частную лечебницу или богадельню, где она жила. Вы меня понимаете?
— Да, — ответил Мейер.
Но если она была в частной лечебнице, почему тамошняя администрация не заявила об этом в полицию?
— У нее ко всему еще и диабет. Тот, кто подкинул ее нам, возможно, не знал об этом. А, может быть, ему было на это наплевать.
— Откуда вы это взяли?
— Ее не снабдили никакими лекарствами. Карманы абсолютно пустые. Даже сумочки у нее не было.
— Во что она была одета? — поинтересовался Мейер.
— Ночная сорочка, комнатные тапочки, трусики, полотенце и платье.
— И с тапочек спороты метки?
— Да.
— Иногда они забывают это сделать.
— На этот раз не забыли. Мы пришли.
Дежурный врач вошел в палату так, как это обычно делают врачи. Без стука, даже не спросил «разрешите войти?».
Больной в это время мог сидеть на унитазе или ковырять в носу — без разницы. Стыдливость и свои привычки он должен оставить за порогом больницы.
Женщина, не помнящая родства, сидела на стуле возле кровати и смотрела по телевизору какую-то дребедень. Сериал для пенсионеров — так это, кажется, называется. Все в нашей стране имеет деликатное название. А Мейер все никак не мог придумать деликатный синоним слову «лысый». Эта старушка не была лысой. У нее на голове росла масса волос.
Совершенно седых. Поглощенная теледейством, она даже не обернулась.
— Прошу прощения, — произнес врач. Но вовсе не для того, чтобы извиниться за неожиданное вторжение. Он просто хотел привлечь к себе ее внимание. Его слова не произвели желаемого эффекта. Тогда он взял блок дистанционного управления и выключил изображение. Старуха повернулась и сердито посмотрела на него. Видно, хотела протестовать, но передумала, и с тяжелым вздохом снова уселась на стуле.
В ее глазах Мейер увидел безнадежную покорность старого человека, привыкшего к бесцеремонности и помыканию.
— С вами хочет поговорить полицейский, — без всяких вступлений обратился к ней врач. — Детектив Мейер. Из 87-го участка.
— Как поживаете, мэм? — спросил Мейер.
Старуха кивнула головой.
— Я хотел бы с вашего позволения задать вам несколько вопросов, — продолжал детектив.
— Валяйте, — ответила она и неприязненно посмотрела на Мейера.
— Кто такая Полли?
Он задал этот вопрос напрямик. Когда людей захватывают врасплох, у них неожиданно проясняется память.
— Она заботилась обо мне, — ответила старуха.
— Где?
— Дома.
Но что она имеет в виду под словом «дом»? Свое жилище? Частную лечебницу? Богадельню?
— А где он? — спросил Мейер. — Ваш дом.
— Не знаю.
— Кто привез вас сюда, мэм?
— Полицейские.
— Где они вас нашли?
— Не знаю.
Он смущенно посмотрел на старуху. На вид ей 80 — 85 лет. Слишком много неожиданного произошло с ней, и она была в замешательстве. Вместо того чтобы сидеть и смотреть доступную ее пониманию телевизионную передачу, она вынуждена выслушивать вопросы какого-то полицейского.
Вопросы, на которые она не знала ответов.
— Вы помните железнодорожную станцию?
— Нет.
— Вы помните, кто привез вас на железнодорожную станцию?
— Нет. Я помню только, что тогда сверкали молнии.
— Если я опишу вам внешность мужчины, это поможет вам что-нибудь вспомнить?
— Может быть. Но это так трудно. Вспоминать.
— Ему 40 — 45 лет, — начал Мейер, повторяя то, что услышал утром от Чарли. — Ростом около 180 см. Темноволосый, кареглазый.
— Бадди, — произнесла старуха.
— Она уже называла это имя, — вмешался в разговор врач. — Бадди. Мы думаем, что это ее внук.
— Бадди. А дальше как, мэм? — допытывался Мейер. — Можете ли вы сказать мне его фамилию?
— Я не помню ее.
— От был одет в синие джинсы, коричневую куртку?..
12
Джон Доу (употребляется как имя нарицательное) — истец в судебном процессе.